Замок - Гурвич Владимир Моисеевич

— Да. Хотелось бы дополнить мое интервью, — объяснил Каманин. — Поэтому вас и искал.

— Дополнить интервью? — удивился Лагунов. — Сейчас? Здесь?

— Можно сейчас и здесь. У вас с собой диктофон?

— Он у меня всегда с собой. — Лагунов поставил недопитую бутылку на землю и достал из кармана диктофон. — А о чем будем говорить? Я больше не придумывал вопросы.

— Вопросы я задам сам себе, сам же на них отвечу, если не возражаете.

— А почему я должен возражать.

— Не все любят, когда за них делают работу.

— Никто же не узнает, что эти вопросы не мои?

— Никто не узнает, — заверил Каманин.

— Тогда поехали.

— Первый вопрос: есть ли граница у компромисса человека с самим собой? И когда компромисс превращается в отступничество и даже предательство?

Лагунов удивленно посмотрел на Каманина.

— Почему-то не думал, что вы захотите отвечать на такой вопрос, — произнес Лагунов. — Так что вы скажите?

— Многим кажется, что компромисс является самой разумной стратегией поведения, которая приносит позитивные результаты. Я категорически не согласен с такой точкой зрения. На самом деле компромисс не решает никаких проблем, а только создает новые или углубляет старые. Зато он позволяет многим чувствовать себя порядочными, принципиальными людьми. Но они глубоко заблуждаются, свою принципиальность они разменивают на все, что угодно ради достижения цели. Да, сначала кажется, что достигнуто согласие сторон, но в реальности никто не остается довольным. И это чувство со временем только усиливается. Самые жестокие, кровавые конфликты часто возникают именно после достижения компромиссов. И затем все удивляются, почему это случилось, ведь решение было найдено. Но компромисс — это не более чем иллюзия, что удалось что-то решить. Она может длиться долго, но однажды ситуация непременно взорвется. А потому не доверяйте тем, кто склоняет всех к компромиссам, они просто обманщики. Я ответил на ваш вопрос, Сергей Станиславович?

— Да, — не совсем уверенно произнес Лагунов. — Если считаете, что ответили, значит, ответили.

— Тогда я позволю задать себе следующий вопрос. Как следует относиться к отступникам, к тем, кто ради каких-то благ пошел на службу к власти? Не возражаете против такой формулировки?

— Нет, Феликс Александрович.

— Тогда отвечаю. Отношение к таким личностям однозначно резко отрицательное. Продажа себя ради благ — очень распространенный, но самый гнусный вид торговли. Это самые опасные люди, потому что они готовы на все. Никогда не верьте их заверениям о том, что это связано с некими обстоятельствами, после чего они вернутся в отряд порядочных. Не вернутся, жизнь так устроена, что только стоит хотя бы самую малость занести ногу в эту зону, как все тут же будет потеряно навсегда. Я продолжу мысль о компромиссах. В сфере порядочности их нет и не может быть по определению. Человек либо порядочен, либо нет. Нельзя вернуться назад из одного состояния в другое. Хотя очень многим это очень хочется. И если видите такого человека, подвергните его остракизму, вычеркните из списка своих знакомых. Один раз оступился, оступился навсегда. Если кратно, это все, что я хотел добавить. Можете выключать диктофон.

Лагунов выключил диктофон и спрятал его в карман.

— Вы хотите, чтобы это вошло в ваше интервью? — на всякий случай еще раз осведомился он.

— Не просто хочу, это мое непременное условие. — Каманин поймал на себе недоверчивый взгляд журналиста. — Вас что-то смущает?

— У меня ощущение, что вы это сделали, преследуя какую-то цель. Но не пойму какую.

— Что вам за разница. Я хочу вас еще кое о чем спросить.

— Вас слушаю, Феликс Александрович.

Каманин несколько секунд раздумывал.

— Что вы думаете о Майе? — спросил он.

Лагунов почувствовал смущение, Каманин это заметил.

— Понимаю, что не имею право вмешиваться в ваши отношения. Если мой вопрос бестактный, то простите.

— Она вам сказала…

— Да. Что касается меня, то я буду максимально возможно помогать Майе, если у нее появится ребенок. Поэтому вам не о чем беспокоиться. Если человек не желает иметь детей, лучше ему держаться от них подальше.

— Это не совсем так, — пробормотал Лагунов. — Я хочу иметь детей. Но только все как-то неожиданно. Я не готов вот так сразу.

— Дети часто появляются неожиданно, когда никто к этому не готов. Умение принимать неожиданность отличает развитого человека от примитивного. Последний озабочен одним, дабы ничего в его жизни не менялось. Подумайте на досуге.

— Я подумаю.

Каманин встал.

— Был рад с вами познакомиться, Сергей Станиславович.

Каманин быстро направился к входу в замок.

122

Анастасия Владимировна столкнулась с Марией на террасе. Мария стояла у парапета и смотрела на озеро. Она услышала чьи-то шаги, обернулась, увидев первую жену Каманина, попыталась тут же уйти.

Но Анастасия Владимировна остановила ее.

— Мария Анатольевна, что с вами? Вы, часом, не больны?

— Почему вы спросили?

— У вас такое лицо…

— Какое?

— Словно вы заболели или у вас случилось большое горе.

— Я так выгляжу? — удивилась Мария.

— Да.

Несколько мгновений Мария молчала.

— Вы правы, можно сказать, что случилось большое горе. Мы с Феликсом Александрович не женимся. Я остаюсь только его врачом.

— Не женитесь? — Что-то неуловимо мгновенно изменилось в Анастасии Владимировне, она вдруг выпрямилась, а ее глаза засияли. — А можно узнать, по какой причине?

— Причина всегда одна, я убедилась, что он меня не любит. А все остальное ненужные подробности. Простите, у меня болит голова, я пойду подышу воздухом у озера.

Мария покинула террасу. Анастасия Владимировна некоторое время стояла неподвижно, погруженная в глубокую задумчивость. Затем вдруг встрепенулась и тоже быстро вышла с террасы.

Она ворвалась в номер Антона. Сын сидел за столом и что-то жевал. Он был так поглощен этим занятием, что не сразу обратил внимания на мать. А когда увидел, то удивился, Анастасия Владимировна вся сияла, как новогодняя елка.

— Мама, что с тобой? — немного даже обеспокоенно спросил он.

— Что я только что узнала, ты не поверишь.

Антон перестал жевать.

— Что же ты узнала?

— Они больше не женятся!

— Кто они? — не понял Антон.

— Твой отец и эта медичка.

— Не женятся, — не поверил Антон. — Но почему?

— Она сказала, что твой отец ее не любит.

— Ты про Марию?

— Про кого же еще.

— И откуда она это взяла? Я их видел вместе, они казались счастливой парой.

— Мне тоже так казалось. Но мы ошибались.

— Не женятся, так не женятся, что с того, — пожал плечами Антон.

— Ты не понимаешь, Феликс снова свободен.

— Уж не хочешь ли ты…

— А почему нет, Антон.

Антон посмотрел на мать. Неужели она не замечает, как она выглядит, — самая настоящая старуха. Ни один нормальный мужчина на нее не позарится. А уж отец, тем более, он всегда любил только по-настоящему красивых женщин.

— Мама, невозможно повторить прошлое, даже не думай об этом.

— А я едва об этом узнала, только об этом и думаю, — сказала Анастасия Владимировна. — И отнюдь не считаю, что у меня нет шансов.

Хочет, пусть думает, вяло подумал Антон. Какой смысл ее переубеждать. Это бесполезно, если ей что-то втемяшится в голову, то никакими усилиями оттуда не выбить.

— Ну, если ты так полагаешь, — протянул он и покосился на лежащий на тарелке бутерброд. Он взял его в руки, чтобы отправить в рот, но его остановили слова матери:

— Я прошу тебе мне помочь, Антон.

— В чем?

— Поговори с отцом, разведай обстановку: почему они разошлись сразу же после помолвки? Это странно. И что он в связи с этим думает обо мне? Это для меня гораздо важней. Это надо сделать очень быстро, пока мы все не разъехались.

— Ты хочешь, чтобы я пошел бы к нему?

— Ну а как еще. Сделай это для своей матери. — Анастасия Владимировна умоляюще посмотрела на сына.