Введение в христианское богословие - Алистер МакГрат

Рудольф Бультман: Воскресение как событие в опыте апостолов

Бультман разделял основополагающее убеждение Штрауса о том, что в наш научный век невозможно верить в чудеса. В результате, вера в объективное воскресение Иисуса более невозможна; но вполне можно рассматривать его в другом свете. История, утверждал Бультман, является "закрытым циклом следствий, в котором отдельные события связаны друг с другом причинно — следственной связью". Воскресение, как и другие чудеса, нарушило бы тесно связанную природную систему. Аналогичные взгляды высказывались и другими мыслителями, сочувствовавшими просветителям.

Веру в объективное воскресение Иисуса, законную и разумную в I в., сегодня нельзя воспринимать серьезно. "Нельзя пользоваться электричеством и радио, и в случае болезни прибегать к помощи современных медицинских и клинических открытий, и в то же время верить в новозаветный мир духов и чудес". Человеческое понимание мира и человеческого существования радикально изменилось со времен I в., в результате чего современное человечество находит мифологическое мировоззрение Нового Завета непонятным и неприемлемым. Мировоззрение дается человеку вместе с веком, в котором он живет, и он не может изменить его. Современное научное и экзистенциальное мировоззрение означает, что мировоззрение Нового Завета для данной эпохи непонятно и ненужно.

По этой причине, воскресение следует считать "мифическим событием, чистым и простым". Воскресение представляется чем‑то, что произошло в субъективном сознании апостолов, а не чем‑то, произошедшим на общественной арене истории. С точки зрения Бультмана, Иисус действительно воскрес — Он воскрес в керигму. Проповедь Самого Иисуса была преобразована в христианскую проповедь о Христе. Иисус стал составной частью христианской проповеди; Он вошел в проповедь евангельскую: "Все рассуждения, касающиеся способов бытия воскресшего Иисуса, все рассказы о пустом гробе и все пасхальные легенды, какие бы элементы исторических фактов они не содержали, и какими бы истинными они не были в своей символической форме, не имеют никакого значения. Содержанием пасхальной веры является вера в Христа, присутствующего в керигме".

В соответствии со своим антиисторическим подходом, Рудольф Бультман перемещает внимание с исторического Иисуса на проповедь о Христе. "Вера в Церковь как носительницу — это та пасхальная вера, которая состоит в уверенности в то, что Иисус присутствует в керигме".

Карл Барт: Воскресение — историческое событие, выходящее за рамки критического исследования

Карл Барт написал небольшое произведение, озаглавленное "Воскресение Мертвого" еще в 1924 г. Но его зрелые взгляды на связь между воскресением и историей относятся к более позднему периоду, и в них ощущается влияние Бультмана. В очерке Барта "Рудольф Бультман — попытка понять Его" (1952) излагаются все его опасения относительно подхода Бультмана. Затем последовало тщательное рассмотрение этого вопроса в 1–й части 4–го тома его "Церковной догматики" (1953). Ниже мы попытаемся сформулировать позицию Барта и сравнить ее с точкой зрения Бультмана.

В своих ранних работах К. Барт утверждал, что пустая гробница имеет минимальное значение в связи с воскресением. Однако, он стал испытывать все большую тревогу в связи с экзистенциальным подходом Бультмана к воскресению, который, как ему казалось, подразумевал, что воскресение не имело объективных исторических оснований. По этой причине Барт стал делать значительный акцент на евангельских рассказах о пустой гробнице. Пустая гробница является "обязательным знаком", который "исключает какие‑либо возможные недоразумения". Она доказывает, что воскресение Христа не было чисто внутренним или субъективным событием, но оставило свой след в истории.

Это может навести на мысль, что Барт считал воскресение чем‑то, что можно подвергнуть историческому исследованию, чтобы прояснить его природу и подтвердить его место в истории мира, а не в личном внутреннем сознании первых верующих. Но это не так. Он настойчиво отказывается позволить подвергнуть евангельские повествования критическим историческим исследованиям. Не совсем ясно почему. Представляется, что на его мысли в этом вопросе оказал серьезное влиянием следующий фактор.

Барт подчеркивает, что Павел и другие апостолы были призваны не "принять хорошо доказанный исторический рассказ", а "принять решение веры". Исторические исследования не могут доказать или служить основанием такой веры; не может вера и зависеть от временных результатов исторических исследований. В любом случае, вера зарождается как отклик на воскресшего Христа, а не на пустую гробницу. Барт совершенно ясно утверждает, что сама по себе пустая гробница не может служить основанием для веры в воскресшего Христа. Отсутствие Христа в гробнице не обязательно предполагает Его воскресение: "Его тело могло быть украдено, Он мог просто казаться мертвым".

В результате, Барт оказывается в очень уязвимом положении. Стремясь отстоять воскресение как историческое событие перед лицом субъективистского подхода Бультмана, он не готов позволить критически исследовать эту историю. Частично это вызвано его страстным убеждением в том, что историческая наука не может служить основанием веры; частично это отражает его предположение, что воскресение Христа относится к более широкой сети идей и событий, которая не может быть выявлена или доказана с помощью исторических исследований. Какую бы симпатию не вызывали богословские соображения Барта в данном вопросе, трудно не прийти к выводу о том, что ему недостает достоверности. Возможно, именно по этой причине значительное внимание привлек к себе подход В. Панненберга.

Вольфхарт Панненберг: Воскресение — историческое событие, открытое для критических исследований

Наиболее характерной чертой системы богословских взглядов Панненберга, возникшей в 1960–е гг., является обращение к всеобщей истории. Эти взгляды развиваются и обосновываются в сборнике "Откровение и история" (1961), вышедшем под редакцией Панненберга, в котором эти идеи рассматриваются достаточно подробно. Очерк Панненберга "Догматические тезисы по поводу доктрины об откровении" открывается ярким обращением к всеобщей истории: "История — это широчайший горизонт христианского богословия. Все богословские вопросы и ответы имеют смысл лишь в рамках истории, которую Бог разделяет с человечеством и через человечество со всем творением, направленной к будущему, которое сокрыто от мира, но уже было явлено во Христе".

Эти важнейшие исходные положения выражают характерные черты богословских взглядов Панненберга на данном этапе его жизни. Они сразу же отличают его от неисторического богословия Бультмана и его школы с одной стороны, и сверхисторического подхода Мартина Келера с другой. Христианское богословие основывается на анализе всеобщей и общедоступной истории. С точки зрения Панненберга, откровение следует признать по существу своему объективным и всеобщим историческим событием, которое признается и истолковывается как "акт Божий". С точки зрения его критиков, это низводит веру к интуиции, отрицает за Святым Духом какую‑либо роль в откровении.

Довод Панненберга принял следующую форму. Историю, во всей ее полноте, можно понять лишь при рассмотрении ее с ее конечной точки. Лишь с этой точки можно рассмотреть исторический процесс полностью, а, следовательно, и правильно его понять. Но, если Маркс утверждал, что общественные науки, предсказав, что целью истории является гегемония социализма, дали ключи к истолкованию истории, Панненберг заявляет, что такой ключ может быть дан лишь Иисусом Христом. В истории Иисуса Христа пролептически открывается конец истории. Иными словами, конец истории, который еще не произошел, был заранее открыт в личности и трудах Христа.

Эта идея о "пролептическом открытии конца истории" основывается на апокалиптическом мировоззрении, которое, как утверждает Панненберг, дает ключ к пониманию новозаветного истолкования значения и функции Иисуса. В то время как Бультьман стремился демифологизировать апокалиптические элементы Нового Завета, Панненберг рассматривает их как герменевтические рамки для истолкования жизни, смерти и воскресения Христа.

Вероятно наиболее характерным и несомненно наиболее комментируемым аспектом этой работы служит акцент Панненберга на воскресении Иисуса как объективном историческом событии, засвидетельствованном всеми, кто имел доступ к этому свидетельству. В то время как Бультман рассматривал воскресение как событие в субъективном мире апостолов, Панненберг заявил, что оно принадлежит к миру всеобщей объективной истории.

Это сразу же поставило вопрос об историчности воскресения. Как было отмечено выше, группа авторов эпохи Просвещения утверждала, что единственная наша информация о воскресении содержится в Новом Завете. Поскольку не существует современных аналогов воскресения, достоверность этих рассказов вызывала серьезные сомнения. Аналогичным образом, Эрнст Трельч высказывался за однородность истории: поскольку воскресение Иисуса радикально нарушало эту однородность, его историчность казалась сомнительной. Первоначальный отклик Панненберга на эти трудности содержался в очерке "Искупительное событие и история", а затем в работе "Иисус — Бог и Человек". Основной его довод можно свести к следующему.