Кольцо - Даниэла Стил

– Мы знакомы, мистер Трипп?

Пол внимательно посмотрел на молодого человека; лицо Ноэля показалось ему знакомым. На визитной карточке посетителя значилось имя весьма уважаемой юридической фирмы; Пол Либман не знал, зачем пришел сюда этот молодой человек – по делам фирмы или сам по себе.

– Мы встречались однажды, мистер Либман. В прошлом году.

– О, извините. – Пол вежливо улыбнулся. – Боюсь, память стала меня подводить.

Ноэль объяснил:

– Я друг Тамары. Я окончил Гарвард в прошлом году.

– Ах, вот оно что! – Внезапно Пол все вспомнил, и улыбка исчезла с его лица. – Однако надеюсь, мистер Трипп, вы здесь не для того, чтобы говорить о моей дочери. Итак, чем могу служить?

Молодому человеку назначили эту встречу только потому, что он работает в столь уважаемой фирме.

– Боюсь, сэр, что не оправдываю ваших надежд. Я здесь именно для того, чтобы говорить о Тамаре. И о себе. Вам вряд ли понравится, что я скажу, но мне кажется, нам с самого начала следует быть откровенными.

– С Тамарой что-то случилось?

Либман побледнел. Теперь он вспомнил, окончательно вспомнил этого мальчишку. И тут же почувствовал, что ненавидит его до глубины души.

Но Ноэль немедленно успокоил его:

– Нет, сэр. Она в порядке. Можно даже сказать, что у нее все очень хорошо. – Он улыбнулся, стараясь скрыть нервозность. – Мы любим друг друга, мистер Либман, уже довольно давно.

– С трудом могу в это поверить, мистер Трипп. Дочь уже несколько месяцев даже не упоминает вашего имени.

– Думаю, она боялась вашей реакции. Но прежде чем продолжу, я должен кое-что вам рассказать, ибо, если я этого не сделаю, рано или поздно все так или иначе откроется. Поэтому лучше объясниться теперь же. – Ноэль отвел взгляд и подумал: было сумасшествием прийти сюда. Полным безумием. Но приход в этот кабинет оказался едва ли не самым мужественным поступком в жизни Ноэля. – Двадцать семь лет назад ваша мать активно участвовала в деятельности организации, занимавшейся помощью беженцам здесь, в Нью-Йорке. – Лицо Пола Либмана окаменело, но Ноэль бесстрашно продолжал: – Она подружилась с молодой немецкой девушкой, беженкой из Берлина. На этой девушке вы были женаты – совсем недолгое время, пока не обнаружили, что она беременна от своего мужа, погибшего при обороне Берлина. Вы ее оставили, развелись с ней, а… – он запнулся на мгновение, – а я – ее сын.

Напряжение, царившее в комнате, достигло предела. Пол Либман встал.

– Убирайтесь вон из моего кабинета!

Он в бешенстве указал на дверь, но Ноэль не двинулся с места.

– Я уйду, но прежде я должен сказать, что люблю вашу дочь, сэр, а она любит меня. И еще, – он выпрямился в полный рост (даже Пол рядом с ним казался невысоким), – знайте, что я имею по отношению к ней самые серьезные намерения.

– Вы осмеливаетесь намекать на то, что собираетесь жениться на моей дочери?

– Именно так, сэр.

– Никогда! Вы поняли? Никогда! Это ваша мать все затеяла?

– Вовсе нет, сэр.

Глаза Ноэля сверкнули, и Пол первый опустил глаза. Словно некая искра пробежала между ними, и Либман не стал дальше развивать эту тему.

– Я запрещаю вам впредь встречаться с Тамарой.

На лице Пола смешались ярость и боль – старая боль, смягчить которую не смогло даже время.

Но Ноэль спокойно ответил:

– Я говорю вам, сэр, здесь и сейчас, что ни она, ни я не подчинимся вам. Придется вам смириться с этим.

И, не дожидаясь ответа, Ноэль развернулся и вышел. Он услышал яростный удар кулака по столу, но дверь за молодым человеком уже закрылась.

Получше познакомившись с Арианой, Тамара полюбила ее как собственную мать. А на Рождество, когда Ноэль решил объявить об их помолвке, Ариана вручила Тамми подарок, тронувший девушку до глубины души. Ноэль был посвящен в тайну; мать и сын заговорщицки улыбались, пока Тамми разворачивала яркую бумагу. Вдруг прямо на ладонь Тамми упало бриллиантовое кольцо. Это был тот самый перстень, который много лет назад носила Кассандра.

– О… Боже мой!.. О… нет… нет!

Тамара в изумлении посмотрела сначала на Ноэля, потом на Ариану, стоявшую рядом с сыном, потом на широко улыбавшегося Макса и – заплакала, уткнувшись Ноэлю в плечо.

– Это твое обручальное кольцо, дорогая. Мать попросила подогнать его под твой размер. Ну-ка, примерь.

Но, надев кольцо на палец, Тамара снова разрыдалась. Она знала историю этого кольца, и вот, принадлежавшее четырем поколениям, оно теперь стало ее собственностью. Оно пришлось как раз впору на средний палец левой руки; Тамми смотрела на него и поражалась искусной работе ювелира.

– О, Ариана, спасибо!

Но объятия породили только новые взаимные слезы.

– Все в порядке, дорогая, все в порядке. Теперь оно твое. Пусть принесет тебе счастье.

Ариана нежно глядела на девушку, которую полюбила всей душой. «Пора браться за дело самой», – думала она.

Через несколько дней после Рождества Ариана, сильно волнуясь, набрала телефонный номер. Она представилась как миссис Томас, договорилась о встрече и на следующий день взяла такси и отправилась в центр города. Она ничего не сказала ни Максу, ни Ноэлю. Зачем? Но сама твердо решила: пришло время после стольких лет встретиться лицом к лицу.

Секретарша объявила о ее приходе, Ариана в черном платье и черной норковой шубке спокойно вошла в кабинет. Теперь на руке ее было только одно кольцо – с изумрудом. Бриллиантовый перстень отныне принадлежал Тамаре.

– Миссис Томас?

Но, вставая, чтобы поздороваться с посетительницей, Пол Либман замер от неожиданности и широко раскрыл глаза. Даже несмотря на растерянность, в голове его промелькнула мысль о том, как же мало изменилась эта женщина за прошедшие годы.

– Здравствуй, Пол. – Она бесстрашно смотрела на него, ожидая приглашения присесть. – Я решила, что нам следует встретиться. Из-за наших детей. Я могу сесть?

Он жестом показал на кресло и, не отрывая от нее глаз, сел сам.

– Кажется, мой сын уже побывал здесь однажды.

– И совершенно напрасно. – Лицо Пола стало еще более жестким. – И в твоем визите я не вижу никакого смысла.

– Может быть. Но мне кажется, дело сейчас не в наших чувствах, а в чувствах наших детей. Сначала я думала так же, как ты. Я изо всех сил противилась их сближению. Но факт остается фактом: нравится нам это или нет, они теперь вместе.

– А могу я спросить, почему ты противилась?

– Потому что знала: ты считаешь меня и в равной степени Ноэля своими злейшими врагами. – Она помолчала и продолжала уже более спокойным тоном: – Мой поступок был страшной, непростительной ошибкой. Потом я поняла это, но тогда я пребывала в отчаянии, хотела сделать как лучше для ребенка… Ведь ты мог дать ему все, а я? Ну что теперь говорить, Пол? Я была ужасно не права.