Заложник №1 - Ральф Альбертацци

– Нам здесь больше нечего делать, – сказал Вертер. – Пойдемте вместе домой, нам пора поговорить.

Они могли пойти к Мельнику в гостиницу, но было два часа ночи, и Вертер решил, что Лори уже спит, а кроме того, ему хотелось провести этот разговор на собственной территории. Он думал об этом, когда они в тишине ночи шли по Кристофер-стрит, то отгоняя эти мысли, то вновь возвращаясь к ним. Вертер не хотел признаваться себе, почему он хотел, чтобы этот разговор состоялся именно у него дома. Рука его машинально тронула плечевую кобуру, и он спокойно подумал, что, возможно, сегодня ночью он застрелит Мельника. Он снова и снова отгонял эту мысль и снова возвращался к ней. Подсознательно Вертер понимал, что ему, может быть, придется сегодня застрелить Мельника, и будет лучше, если это произойдет в их доме, где он спокойно сможет дождаться приезда полиции. Ему не хотелось убивать Мельника в гостиничном номере, где сразу же поднялся бы шум и крик, и все кому не лень стали бы ломиться в дверь номера. Он и так уже устал от шума за весь этот длинный тяжелый день.

Вертер сказал себе, что не возражает против того, что Мельник спит с Лори, и его сразу бросило в жар. Внезапно нахлынувшее тепло охватило все тело вплоть до кончиков пальцев, и он сжал их в кулаки. И все-таки Вертер продолжал убеждать себя, что их связь не имеет для него значения, главное в том, что этот сукин сын собирается забрать у него Лори.

Но больше всего Вертера беспокоило то, что и Лори хочет уйти от него. И все же, нет, если быть честным до конца, то его гложет только одна мысль – что Лори спала с ним… Но спала ли она? Ведь на самом деле он этого не знает? Ведь это все только со слов Мельника. Он должен поговорить с Лори. Нет, ему не хочется говорить с ней об этом, он отбросил эту мысль. Дело касается только его и Мельника, и больше никого. Лори принадлежала ему, а этот сукин сын пытается отнять ее у него.

Но какая-то часть сознания отказывалась верить. Разве Лори принадлежит ему? Разве она просто наручные часы или красивая машина? Разве у нее нет собственного мнения? «Ладно, – подумал Вертер, – возможно, ее я тоже убью».

Линдгрен продолжал карабкаться, не чувствуя усталости, холода, ничего не соображая. Он просто превратился в животное, в птицу, летящую на юг, в медведя, ползущего в свою берлогу, в слона, ищущего место, чтобы умереть. Скрюченными пальцами он шарил впереди себя, находил что-нибудь, за что можно было ухватиться, цеплялся, упирался носками ботинок в землю и продвигался на несколько дюймов вперед. Дождь на время прекратился, выглянувшая луна осветила землю, но для него это уже не имело значения. Глаза у него были открыты, но видел он только на несколько дюймов перед собой. Линдгрен прислонился к мокрому камню, который неожиданно сорвался с места и покатился вниз. Потеряв опору, Линдгрен опрокинулся на спину и беспомощно полетел кувырком вниз по склону. Он был бессилен остановить это падение, поэтому даже и не пытался, его тащило по склону, пока он наконец не ударился в дерево, которое и остановило его падение. Он лежал, переводя дыхание, в этот момент из-за облаков снова величественно выплыла луна, и в ее свете Линдгрен увидел в пятидесяти ярдах перед собой темный силуэт разбитой «Малютки». Слишком усталый, чтобы благодарить провидение и вообще думать, он пополз к самолету и к его радиостанции.

Они сидели в кухне, освещенной только светом, падавшим из прихожей. Вертер не хотел будить Лори, а кроме того, он считал, что без света будет спокойнее.

Вертер не снимал пиджака, чтобы не показывать кобуру с пистолетом, но Мельник, конечно, этого не знал, ему было жарко, но, беря пример с Вертера, он тоже не стал снимать пиджак.

– Кофе? – спросил Вертер.

Мельник пил сегодня кофе весь вечер, и его уже тошнило от него. Он покачал головой.

– Нет, спасибо.

Вертер подошел к холодильнику, достал две бутылки пива, открыл их и поставил одну на стол перед Мельником, который из вежливости сделал глоток. Мельнику было интересно, понимают ли американцы, какое у них дрянное пиво. А, может быть, они пьют его в качестве национального покаяния за грехи, и это просто своего рода проявление пуританства? Но что он делает здесь в такое время, сидя на кухне и рассуждая о пиве? Он только что сказал Вертеру, что любит его жену, и Вертер должен понимать, что это значит, должен понимать, что они любовники. Мельник резко зажмурил глаза, пытаясь сосредоточиться. Что на него нашло? Что заставило его рассказать обо всем? «Мне нужна Лори. Я хочу жениться на вашей жене». А хочет ли он жениться на Лори? У него уже не было такой уверенности.

– Спасибо, – сказал Мельник, приподнял свою бутылку, как бы чокаясь с Вертером, и сделал еще один глоток. Ведь он ничего не собирался говорить Вертеру, он, должно быть, просто сошел с ума, он сам не понимал, чего хочет. Если бы он мог сейчас уснуть и проснуться в Тель-Авиве!

– Вы хотите жениться на Лори? – спросил Вертер.

– Да. – Черт побери, он опять сказал это! Он сошел с ума. Но вместе с этой мыслью его охватило ликование. Он женится на Лори, потому что она тоже сумасшедшая. Он увезет ее в Израиль и…

Взять Лори в Израиль? Все ликование как рукой сняло. Он как-то не думал об этом раньше. «Я люблю ее, она любит меня, вот, собственно, и все». Но, все больше рассуждая об этом, он начал понимать, что это далеко не все. Теперь он уже ни в чем не был уверен.

Правая рука Вертера скользнула под пиджак, и пальцы нащупали рукоятку пистолета. Приятно было осознавать, что пистолет на месте и что через несколько минут он пристрелит этого сукина сына.

Внезапно вспыхнувший свет ослепил их, Вертер инстинктивно схватился за пистолет, но остановился. В дверях кухни, держа руку на выключателе, стояла Лори, одетая в пижаму.

– Почему вы сидите в темноте? – спросила она.

Лори переводила взгляд с одного мужчины на другого, а они смотрели на нее. Постепенно в ее еще сонном сознании начала складываться мысль, что здесь что-то не так.

Линдгрен не мог включить тумблер, пальцы у него настолько замерзли, что не чувствовали, к чему прикасаются.

Луна то выглядывала, то скрывалась за облаками, и при ее свете Линдгрену удалось разглядеть в кабине радиостанцию. Он подумал, что она должна работать, ведь самолет разбился не очень сильно. Просто он не может найти тумблер и включить его.

Он засунул пальцы в рот. Поначалу они не почувствовали никакого тепла, потом их стало пощипывать, потом им стало тепло и, наконец, больно. Линдгрен продолжал дышать на пальцы, а боль становилась все сильнее. Вытащив пальцы изо рта, боясь, как бы они снова не замерзли, он быстро щелкнул тумблером. Когда в наушниках послышался треск электрических разрядов, он чуть не заплакал от радости.

– Диспетчерская Чарли, говорит Линдгрен, нахожусь на месте катастрофы. Прием.

Тишина.

О, Боже, но ведь она же работает, да?

– Диспетчерская Чарли, говорит Линдгрен. Нахожусь на месте катастрофы, ответьте, пожалуйста…

– Как я понимаю, можно приступать к поздравлениям, – сказал Вертер.

– Что? – спросила Лори.

– Мельник говорит, что вы собираетесь пожениться.

– Диспетчерская Чарли, говорит Линдгрен. Нахожусь на месте катастрофы. Прием… Ответьте, пожалуйста. Диспетчерская Чарли…

– Линдгрен, говорит диспетчерская Чарли. – Внезапно раздавшийся в ночной тишине голос чуть не оглушил его. – Прием.

– Диспетчерская Чарли, говорит Линдгрен. Нахожусь на месте катастрофы. Я обнаружил обломки.

– Линдгрен, подтвердите, что вы обнаружили обломки.

– Подтверждаю.

– Как там дела? Есть живые?

– Живых нет. Но…

– Подтвердите, пожалуйста. Живых нет?

– Подтверждаю! Нет никаких живых! Вы слышите меня? Это не президентский самолет!

Наступило молчание, потом радио снова заработало.

– Линдгрен, подтвердите, пожалуйста. Это не президентский самолет?..

Лори почувствовала слабость в ногах, она сделала шаг вперед, колени у нее подогнулись, и она чуть не упала. Вертер и Мельник оба бросились к ней, и она оперлась на их протянутые руки. Опустившись на стул, она посмотрела на их лица. Это был самый ужасный момент в ее жизни.

Чарльз что-то сказал, она ответила, но не поняла, что он сказал, поэтому и не знала, что ответила.

Лори повернулась к Дэвиду, который смотрел на нее. Похоже, что-то произошло, и Лори понимала, что должна что-то сказать каждому из них, но она не знала что.

Зазвонил телефон, но никто не снял трубку, все переглянулись, было почти три часа ночи.

– Ты хочешь выйти за него замуж? – спросил Чарльз. – Хочешь?

Дэвид снял трубку телефона.

Лори заткнула руками уши и закрыла глаза. Она услышала какой-то шум, брань, сдавленные крики, но она еще крепче закрыла глаза и плотнее заткнула уши.