Одержимые сердца - Анна Морион

Замок был пуст. Видимо, его хозяин вновь уехал на какое-то мероприятие или встречу.

Мне не пришлось долго искать: едва уловимый запах, неизвестный мне ранее, привел к одной из гостевых комнат в конце длинного коридора второго этажа. Замок Брэндона был воистину огромен, и он спрятал свою тайну так близко, но так недосягаемо одновременно. Ведь никто и не подумал бы расхаживать по этому длинному коридору и заглядывать во все комнаты подряд – это занятие быстро надоело бы даже малышу Седрику.

Комната была закрыта на ключ. Не беда! – один рывок, и замок был сломан.

Большой красивый камин. Над ним – большое зеркало в резной позолоченной раме. Широкая деревянная кровать современного типа. Сделанные из светлого дерева и покрытые лаком стол и стулья. В углу – дамский столик. Рядом с дверью в ванную комнату – большой покрытый лаком и резьбой гардероб.

Я затаила дыхание и открыла дверцу: меня вдруг объяло чувство чего-то запрещенного. Мне нельзя было находиться в этой комнате. Только Брэндон имел право нарушать покой этой тишины. Так он считал.

В гардеробе было почти пусто: лишь несколько плечиков с одеждой, заботливо спрятанной в прозрачные чехлы, висели в глубине, словно прячась от чужих глаз. Достав их, я сняла чехлы и разложила одежду на кровати, в которой когда-то спала Вайпер и насмешливо усмехнулась: у этой девчонки был ужасный вкус в одежде и абсолютно никакого стиля. Хотя, это было заметно по ее фотографиям. Вайпер была дешевкой.

Что это за дурацкое длинное голубое платье? На ткани имелись слабые пятна, пахнущие землей, грунтом. И этот запах… Запах кожи. Ее запах.

А эти прямого покроя синие джинсы? Безвкусица! Белая короткая майка? Дешево!

И, наконец, – сокровище Брэндона: ночное платье Вайпер. Кусок ткани.

Комнату наполнил ее запах. Он воцарился, словно говоря мне: «Я владею сердцем Брэндона! Не ты, Мария! Ты всего лишь моя копия! Он проводит со мной много времени, здесь, в моих объятиях! А ты – мой клон, который Брэндон трахает лишь потому, что ты похожа на меня!»

Из моего горла вырвался животный рык, и, ослепленная яростью, я порвала всю эту одежду, все эти памятники Вайпер на мелкие куски. Звуки разрывающейся ткани были моей колыбельной.

Через минуту ничего не осталось – лишь лоскутки, лежащие на полу.

Я почувствовала некоторое облегчение, но все же не была удовлетворена – мне нужно было услышать от Брэндона его оправдания. Я желала насмехаться над ним и с презрением смеяться над его любовью к смертной. Мои руки чесали скрутить ему шею, увы – это было невозможно. Но кинуть ему в лицо его же одержимость и растоптать его сердце, рассказать всем о его помешательстве, унизить перед всем миром – было более чем возможно. Черт, нужно было взять с собой кусочки фотографий из его сейфа и рассыпать их дождем над головой Брэндона! Было бы восхитительно! Но возвращаться в Лондон я не планировала.

Мое существо завладело острое чувство наслаждения.

Я вернулась на первый этаж, в холл, села в кресло у камина и, читая дневник Брэндона снова и снова, раня себя, кусая от злости губы и ненавидя Вайпер, ждала приезда моего возлюбленного.

Он приехал только ночью, и первым, что он увидел, когда вошел в замок, была я, стоящая у зажженного камина, в темноте ночи, и держащая в руках его дневник.

Взгляд Брэндона был полон удивления, видимо, он совершенно не ожидал увидеть меня здесь. Но, когда его взгляд упал на дневник, к моему огромному разочарованию, он ухмыльнулся. Насмешливой кривой ухмылкой.

Нет, не такой реакции я ожидала!

Он должен был упасть на колени и умолять меня не рассказывать никому о его тайне! Умолять меня не уходить от него, чтобы он имел возможность быть с Вайпер! Просить меня излечить его от нее!

Но он был спокоен. Словно ничего не произошло.

– Удивительное открытие, не правда ли? – Он рассмеялся своим красивым смехом.

Глава 23

Он медленно шел ко мне, с насмешливой улыбкой на губах. Ни капли раскаяния или удивления.

Я была ужасно разочарована. Несмотря на горькую правду, на то, что Брэндон никогда не любил меня, мне хотелось услышать: «Прости. Останься со мной. Ты нужна мне». Но его короткая фраза доказала обратное – мои чувства никак не волновали его.

Мою грудь раздирали тысячи ядовитых фраз, насмешек и вопросов. Мне нужно было услышать голос Брэндона. Я желала, чтоб он говорил со мной. Но мой пораженный горечью и обидой разум все никак не мог выбрать, что сказать.

– Ты насиловал ее? Она ненавидела тебя, а ты хотел ее, – наконец, вырвались из моего горла слова. Я наблюдала за тем, как он медленно шел ко мне, и стояла, не шевелясь.

Брэндон широко улыбнулся. Это был его ответ на мой вопрос.

Он подошел ко мне, и я молча отдала ему его дневник.

– Нехорошо читать чужие дневники, Мария. Это – признак дурного тона и плохого воспитания, – равнодушным тоном сказал Брэндон, отходя к окну. Он раскрыл дневник и стал медленно листать его, словно освежая воспоминания о том, что написал.

– Да что ты? – саркастически усмехнулась я. Подойдя к Брэндону, я отобрала у него дневник и кинула его в горящий камин. Брэндон молча усмехнулся. – Тебе не нравится, что я прочла твой дневник? О, бедняга! Но как видишь, я распутала этот мерзкий клубок твоих извращенных тайн и фантазий! Смертная девка! Нет, еще лучше – возлюбленная Седрика Моргана! – И я громко рассмеялась. Увы, это был фальшивый смех – слишком глубоко меня ранила правда.

Возможно, я никогда больше не смогу смеяться от души – Брэндон растоптал ее!

– Ты прирожденный сыщик. Тебе следует работать в полиции и распутывать преступления, а не тратить себя на невинный чужой секрет, в который ты так некстати сунула свой красивый носик. – Голос Брэндона стал холодным.

– И все это время… Ты выбрал меня лишь потому, что я могу быть похожа на нее… Ублюдок! – в сердцах вырвалось у меня.

Его лицо было таким прекрасным, но таким чужим в свете зажженного камина.

– Бедняжка, а ты считала, что я могу любить тебя? Тебя, Мария? Грязь? – насмешливо бросил Брэндон мне в лицо.

– Ты такая же грязь, как и я! – парировала я, скрестив руки на груди, словно пытаясь защититься от него.

Он причинял мне невыносимую боль. Ему больше не нужно было притворяться, и он высказывал мне все, что думал обо мне на самом деле.

Брэндон считал меня грязью… Боже…

– Да, но я тянусь к свету и чистоте, ты же – наслаждаешься своим дерьмом. Хочешь знать, почему тогда, в Лондоне, я заговорил с тобой? – Брэндон смотрел на меня, и стрела за стрелой пускал