Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII - Дмитрий Быстролётов

— Вообще-то и Христовы невесты детей рожали, это факт.

— Ну вот видишь…

Гай снял для себя квартиру в одном из новых кварталов около Цицероплац. Граф не мог ютиться где попало, поэтому ему потребовалась квартира из трех комнат. С домовладельцем он договорился о меблировке и о приходящей прислуге.

В таком большом и многолюдном городе, как Берлин, человеку легко затеряться. Но все же Гай учитывал возможность неожиданной встречи на улице, скажем, с блоквартом Литке. Это было единственное, чего он должен опасаться, и на такой случай он заранее приготовил меры безопасности. В их ряду наиболее надежной была одна: в публичных местах всегда первым обнаруживать своих знакомых, чтобы самому не попасть им на глаза, если ты этого не желаешь.

Острая наблюдательность еще ни разу не подводила Гая. К тому же в роли графа ему придется вращаться совсем на других орбитах, где встреча с людьми типа блокварта Литке маловероятна. Так что, выработав в своем сознании сигнальную систему тревоги, он мог больше не отвлекаться мыслью от главного.

Его помощники, Ганс и Альдона, тоже вернулись в Берлин. Ганс возобновил изыскания в области древнегерманской грамматики, Альдона приступила к своим старым обязанностям в клинике доктора Пауля.

Гай знал, что Маргарита живет у матушки Луизы, и ему не хотелось беспокоить ее без особой нужды. Но как он ни прикидывал, без нее было не обойтись уже на самых первых порах. Для осуществления его планов насчет Дорис Шерер требовалось участие женщины, и лучше всего именно такой, как Маргарита. Но прежде чем потревожить ее, Гай провел подготовительную работу, которая заняла почти две недели.

Когда-то Ганс, Альдона и Рубинштейн легко добыли ему массу сведений о девушке из витрины. Сейчас под рукой не было продувного Рубинштейна, а главное — объект на сей раз был совсем другого порядка. Любая, даже самая тихая возня вокруг унтерштурмфюрера Дорис Шерер могла обратить на себя внимание гестапо. Альдоне и Гансу приходилось действовать с предельной осторожностью.

В конце концов Гаю стало известно не очень-то много.

Жила Дорис Шерер одиноко, занимала пятнадцатиметровую комнату в доме недалеко от Александерплац. Работала она с девяти утра до шести вечера, но иногда задерживалась и до десяти. Судя по разряду кафе, которые она предпочитала, унтерштурмфюрер Шерер деньгами не сорила. За время наблюдения она два раза посетила кинотеатр (фильмы отечественные) и один раз цирк. Везде и постоянно была одна. Дополнительный штрих: ни Ганс, ни Альдона ни разу не видели улыбки на ее лице. Зато Ганс имел возможность увидеть однажды выражение холодной ярости, которую вызвал какой-то сильно подвыпивший юнец, пытавшийся сделать Дорис Шерер у кассы кинотеатра весьма недвусмысленное предложение. Дорис ничего ему не сказала, она только расстегнула кобуру пистолета — и юнца как ветром сдуло.

Обдумывая различные варианты знакомства с Дорис Шерер, Гай счел наиболее приемлемым вариант с участием Маргариты. Собственно говоря, они уже были знакомы, и если бы Дорис Шерер случайно встретила в Берлине блуждающего по свету космополита, с которым впервые увиделась за табльдотом в амстердамском отеле, в этом ничего необычного можно бы и не усмотреть. Но так уместно рассуждать только при условии, что не существует другого «если бы», имеющего важное значение: если бы Дорис Шерер не была унтерштурмфюрером СС и не работала в сверхсекретном учреждении.

Случайность ее встречи с ван Гойеном в Берлине, как ни парадоксально это звучит, должна быть мотивирована, должна выглядеть хоть в малой степени закономерной. Чтобы встреча не превратилась в столкновение, необходимо что-то, смягчающее удар, необходим буфер.

Маргарита отдала мокрый зонтик швейцару, поправила перед зеркалом волосы. Первый сентябрьский дождь был нехолодным, но когда она пересекала улицу, с неба вдруг так хлынуло, что несколько метров ей пришлось пробежать. Волосы чуть растрепались, щеки порозовели.

«Дождь очень кстати», — подумала она и вошла в зал.

Столики в кафе стояли двумя рядами: один вдоль окон, другой у противоположной стены. Большинство было занято парочками, за угловым столиком у стены тесно сидела большая компания мужчин. Ни одного свободного, с удовлетворением отметила Маргарита. Она знала, что Дорис сидит за третьим столиком у окна — ей сказал об этом Ган-ри, и, оглядывая зал, не торопилась взглянуть туда. И все же почувствовала на себе ее взгляд.

Дорис была одна. Перед нею на розовом мраморе серебрились кофейничек и молочник. С вопросительным выражением лица — брови изломились над переносицей — Маргарита приблизилась к столику Дорис. Та смотрела на нее безразлично.

— Вы разрешите? — лишь ради соблюдения формальности спросила Маргарита.

— Здесь свободно, — не очень приветливо отвечала Дорис.

Подошел официант, Маргарита попросила черный кофе с ликером.

Дождь за окном хлестал косыми струями. Мостовая кипела. Прохожие попрятались в подъезды, под козырьки магазинных витрин. Разбиваясь о лакированные крыши проезжающих автомобилей, струи вспухали белыми туманными нимбами.

— Где-то разверзлись хляби небесные, — сказала Маргарита тем тоном, каким обычно приглашают незнакомого человека поговорить о погоде, когда нечего больше сказать.

— Да, — коротко и не слишком-то дружелюбно отозвалась Дорис, поглядев на нее, как показалось Маргарите, с усмешкой.

Маргарита посмотрела на свои наручные часики и вздохнула. Она решила не обращать внимания на неприветливость соседки.

— Это, наверно, плохая примета, когда идешь к кому-то на первое свидание в такой сильный дождь.

— Не знаю. Я не хожу на свидания, — слова могли бы быть и другими, но Дорис несколько смягчила тон.

Официант принес кофе и ликер. Едва Маргарита пригубила чашку, напротив окна остановился шоколадный «хорьх». Стекло переднего сиденья опустилось, и из машины, моргая от брызг, выглянула фатоватая физиономия Ганри ван Гойена.

Одновременно с Маргаритой его увидела и Дорис. И явно узнала.

Граф был в нерешительности — боялся выйти под дождь.

— Кажется, это за вами? — полувопросительно и с прежней усмешкой сказала Дорис.

— Представьте, он оказался точным, — удивилась Маргарита.

Граф сдал машину задним ходом поближе к дверям кафе. Маргарита вынула из сумочки марку, сунула под блюдце и встала.

— Извините, — она кивнула Дорис.

Граф уже ждал ее в дверях. Он щурил глаза, словно был близорук. Дорис видела, как они сели в машину, и «хорьх» прошелестел мимо окна рубчатыми покрышками.