Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII - Дмитрий Быстролётов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но если вы согласитесь на наше предложение, — спокойно объяснял гость, — можете жить в свое удовольствие и ничего не бояться. Как там говорится в вашем лозунге? Лучше прожить день львом, чем год овцой! Так что есть прямой расчет…
— Кто вы такой?
— Это не имеет для вас принципиального значения. Ведь вам важны деньги, не так ли?
— Чего вы от меня хотите?
— Возьмите перо, я вам продиктую.
Мональди повиновался.
— Пишите: «Я, проконсул первого легиона милиции национальной безопасности Гаэтано Мональди, обязуюсь предоставлять для фотографирования документы личной переписки Гитлера и Муссолини за тысячу долларов в каждую поездку». Подпись. Дата.
Проконсул, белый как мел, написал, поставил точку и сидел, не поднимая головы. Гай спрятал расписку в портфель, оглядел кабинет, увидел лежавшую на свободном кресле стопку итальянских газет, взял одну, оторвал лист, а затем зигзагом разорвал его на две части. Одну положил перед проконсулом.
— Когда приедете из Дюссельдорфа, задерните окно кабинета голубой материей — наш человек будет знать, что вы здесь, — заговорил Гай серьезным тоном, уже без улыбки. — У него будет вторая половина этого листа. Не наделайте глупостей. Повторяю, выхода у вас нет. И прекратите эти безобразные кутежи, они вас к добру не приведут. Не исключено, что рапорты о вашей прошлой пьянке в ресторане уже получены Боккини и Раушбергером. Зачем вам это?
Проконсул молчал.
Гай спрятал обрывок газеты, застегнул портфель и направился к двери. Мональди наконец поднял голову.
— Да, вот еще что, — сказал Гай. — Маргариту вы больше не увидите.
— Она уезжает?
— Здоровье не позволяет ей оставаться в Базеле.
Проконсул горестно покачал головой.
— Она ничего не знает. Она не имеет к этому никакого отношения, понимаете? — сказал Гай.
— Да, да, понимаю…
— До свидания.
Проконсул не ответил.
Так остался незавершенным скоротечный базельский роман проконсула Гаэтано Мональди.
Гай встретился с Маргаритой в Цюрихе, где она ждала его, чтобы договориться о ближайшем, а может быть, — такая мысль блуждала у нее в голове — и об отдаленном будущем.
Маргарита не стала задавать ему вопросов насчет исхода переговоров с проконсулом — она по выражению лица увидела, что все в порядке, а в детали вникать ей не хотелось.
На коротком пути из Базеля в Цюрих Гай составил для Маргариты простой план. Сентябрь она должна посвятить настоящему отдыху — скажем, на Ривьере, так как базельское времяпрепровождение стоило ей слишком много нервов и считать его отдыхом можно только условно. А затем Маргарита вернется в Берлин, где он сам найдет ее и определит, что делать дальше.
Но Маргарита не хотела слышать ни о Ривьере, ни о других курортах. Она хотела в Берлин, потому что смертельно соскучилась по матушке Луизе. А главное, потому, что ей лучше быть не на курорте, а поближе к нему, к человеку, которого она сначала узнала как Ганри Манинга, а теперь как ван Гойена и чье настоящее лицо она так хотела узнать. Но об этом она Гаю не сказала. Просто объявила, что предпочитает сразу ехать в Берлин. Он пробовал возражать, но не очень настойчиво.
Ехать в одном поезде, как рассчитывала — вернее, надеялась — Маргарита, они не могли. Гай сказал, что у него еще есть дела в Цюрихе.
Проводив ее, он дал себе слово при первой же берлинской встрече поговорить с Маргаритой начистоту. Теперь ей можно было довериться до конца.
Игра на повышение
Фриц и Гай просидели в парикмахерской Шнейдера больше трех часов. Выслушав подробный отчет, Фриц остался доволен работой в Базеле. Сказать по совести, Гаю следовало бы отдохнуть. Хотя внешне он выглядел прекрасно, Фриц знал, что такая работа для нервов даром не проходит. Тут как у шоферов: за баранкой можно провести и сутки напролет, да только какой ценой? Уже после пяти-шести часов непрерывной езды даже самый опытный и закаленный водитель начинает постепенно терять остроту реакции, и если утром, в начале пути, он выходил из опасной ситуации, возникшей на дороге, играючи, то теперь каждое препятствие, вдвое менее сложное, требует напряжения всех сил. Водитель сам может и не замечать этого, но уж нельзя с уверенностью поручиться, что его правая нога успеет нажать на тормоз именно в ту неуловимую сотую долю секунды, которая отделяет легкий испуг от дорожного происшествия с трагическим исходом.
— Как ты насчет отдыха?
Хитрить с ним Фриц совсем не умел, но Гай понимал и другое: вопрос этот все-таки задан чистосердечно, а не из одной лишь вежливости. Он решил пошутить:
— Устал смертельно. Не сплю без снотворного. Аппетита никакого.
Фриц озабоченно нахмурился, и Гай не выдержал:
— Да шучу же, шучу! Ты не бойся, я здоровый. Ведь ты же хотел мне что-то предложить?
— Все мы здоровы до поры до времени, — со вздохом сказал Фриц. — Я тоже был не последнего десятка…
— Давно замечено: ревматики любят поворчать…
— Как твое плечо?
— Совсем прошло.
Фриц выбил на газету докуренную остывшую трубку, снова зарядил ее табаком, оторвал от газеты порядочный клок, скрутил его в жгут, поджег спичкой и от жгута прикурил. Все это он делал не спеша, размеренно. Гай давно привык к тому, что манипуляции с трубкой предшествуют серьезному разговору, и терпеливо ждал.
— Есть интересное дело для тебя, — сказал Фриц, взглянув на него из-под мохнатых бровей. — Именно для тебя.
Гай молча кивнул головой.
— Я тебе не говорил, где работает твоя амстердамская знакомая, которая следила за Клаусом Лёльке, эта блондинка с рысьим глазами?
— Нет.
— Цвайгштелле-5.
— А что это такое?
— Учреждение сложное, но нам сейчас важны две стороны их деятельности. Во-первых, к ним стекаются донесения от иностранной агентуры, касающиеся военной промышленности. Во-вторых, они располагают исчерпывающими данными о размещении военных заказов Гитлера в промышленности Германии. Надо найти ход в этот Цвайгштелле-5.
— Через блондинку?
— Между прочим, ее зовут Дорис Шерер, она унтерштурмфюрер.
— А что она там делает?
— Должность у нее небольшая, но Шерер пользуется неограниченным доверием и имеет доступ к самым секретным материалам.
— Суровая особа. Не подступиться.
— Цвайгштелле очень нужен, Гай.
— Понимаю…
Фриц положил ему руку на плечо.
— Я тебя торопить не буду. Тут с налету ничего не выйдет. Но какая она там ни суровая, а все равно ест, пьет, дышит. Думаю, на пистолетный-то выстрел она тебя к своей особе подпустит? — Фриц еле заметно улыбнулся. — И еще сдается мне, что у красивой женщины, даже если она закоренелая фашистка и ходит в эсэсовском мундире, не об одном фюрере мечты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});