Закат и падение Римской Империи. Том 1 - Эдвард Гиббон

В числе мирных условий, наложенных Пробом на побеж­денных германцев, находилось также обязательство постав­лять для римской армии шестнадцать тысяч рекрутов, вы­бранных из самой храброй и самой сильной германской мо­лодежи. Император рассылал этих рекрутов по всем провин­циям и, разделив их на большие группы в пятьдесят или ше­стьдесят человек, распределял эти опасные подкрепления между римскими войсками, руководствуясь тем благоразум­ным правилом, что помощь, которую государство получает от варваров, должна быть ощутительной, но не бросаться в глаза. А эта помощь была в ту пору очень нужна. Слабое, изнеженное от роскоши население Италии и внутренних провинций уже не было в состоянии выносить тяжести воен­ной службы. Прирейнские и придунайские пограничные провинции еще доставляли бодрых духом и телом людей, кото­рые были годны для военного ремесла, но число их постоянно уменьшалось от непрерывных войн. Браки стали редки, зем­леделие пришло в совершенный упадок, а отсутствие этих главных условий размножения не только ослабляло тогдаш­нее население, но и не позволяло рассчитывать на силы бу­дущих поколений. Благоразумие Проба внушило ему широ­кий и благотворный план оживления истощенных погранич­ных провинций: он стал заводить там колонии из пленных или беглых варваров, которым раздавал земли, рогатый скот, земледельческие орудия и которых он всячески поощ­рял на то, чтобы они разводили расу воинов, готовых слу­жить республике. В Британию и, как кажется весьма вероят­ным, в Кембриджшир он переселил значительный отряд вандалов. Невозможность бежать оттуда заставила их при­мириться со своим положением, и во время смут, впоследст­вии возникших на этом острове, они оказались самыми верными слугами римского государства. Множество франков и гепидов было поселено на берегах Дуная и Рейна. Сто ты­сяч бастарнов, изгнанных из своего отечества, охотно посе­лились на предложенных им во Фракии землях и скоро усво­или себе нравы и чувства римских подданных. Но ожида­ния Проба слишком часто оказывались обманчивыми. Неу­сидчивые и склонные к праздности варвары не были годны для медленных земледельческих работ. Их непреодолимая любовь к свободе не могла уживаться с деспотизмом и влекла их на необдуманные восстания, которые были пагубны как для них самих, так и для населенных ими провинций, так что, несмотря на усилия многих следовавших за Пробом им­ператоров, эта искусственная помощь не возвратила погра­ничным галльским и иллирийским провинциям их прежней природной силы.

Из всех варваров, покидавших свои новые поселения и на­рушавших общественное спокойствие, лишь очень немногие возвращались на свою родину. В течение некоторого времени они бродили по империи с оружием в руках, но в конце кон­цов они неизбежно гибли от руки воинственного императора. Только одна смелая попытка франков имела такие достопа­мятные последствия, что мы не можем обойти ее молчанием. Они были поселены Пробом на побережье Понта для того, чтобы охранять эту пограничную провинцию от нашествий аланов. Флот, стоявший в одной из гаваней Эвксинского мо­ря, попал в их руки, и они решились пуститься в незнакомые им моря с целью пробраться от устьев Фасиса к устьям Рей­на. Они без затруднений переплыли Босфор и Геллеспонт и, продолжая свое плавание по Средиземному морю, удовлет­воряли свою жажду мщения и грабежа частыми высадками на берега Азии, Греции и Африки. Богатый город Сиракузы, в гавани которого когда-то были потоплены флоты Афин и Карфагена, был разграблен кучкой варваров, перебивших большую часть испуганного населения. От острова Сицилия франки направились к Геркулесовым Столбам, не побоялись войти в открытый океан, обогнули берега Испании и Галлии и, пройдя Британский канал, наконец достигли цели своего удивительного странствования, высадившись на берегах, на­селенных батавами и фризами. Их пример, раскрывший в глазах их соотечественников выгоды морских поездок и убе­дивший их в ничтожности сопряженных с этими поездками опасностей, указал этим предприимчивым народам новый путь к богатству и славе.

Несмотря на бдительность и деятельность Проба, он не был в состоянии удерживать в повиновении в одно и то же время все части своих обширных владений. Чтобы разорвать свои цепи, варвары воспользовались удобным случаем, который им предоставила междоусобная война. Перед тем как высту­пить на защиту Галлии, император поручил Сатурнину главное начальство над восточными армиями. Этот способ­ный и опытный генерал был вовлечен в восстание отсутстви­ем своего государя, легкомыслием александрийского населе­ния, настоятельными увещаниями своих друзей и своими личными опасениями; но с той минуты, как он был провозглашен императором, он потерял всякую надежду на сохране­ние не только императорского достоинства, но даже жизни. "Увы! - воскликнул он, - Республика лишилась полезного слуги, и опрометчивость одной минуты уничтожила много­летние заслуги. Вы не знаете, как жалок тот, в чьих руках находится верховная власть; над нашей головой постоянно висит меч. Мы боимся даже наших телохранителей, мы не можем положиться даже на самых близких к нам людей. Мы не можем ни действовать, ни отдыхать, когда этого хотим; и нет ни такого возраста, ни такого характера, ни такого пове­дения, которые могли бы предохранить нас от порицаний, внушаемых завистью. Возводя меня на престол, вы обрекли меня на тревожную жизнь и на преждевременную смерть. В утешение мне остается только одна уверенность, что я не по­гибну в одиночестве". Первую часть его предсказания оп­равдало его поражение, но вторая часть не сбылась благодаря милосердию Проба. Этот добрый монарх даже пытался защи­тить несчастного Сатурнина от ярости солдат. Он не раз убеждал узурпатора отнестись с доверием к великодушию государя, который так высоко ценил его дарования, что под­вергнул наказанию доносчика, который прежде всех сооб­щил ему неправдоподобное известие о его измене. Может быть, Сатурнин и принял бы это великодушное предложе­ние, если бы его не удержало упорное недоверие его привер­женцев. Они были более виновны, чем их опытный вождь, и более его были уверены в успехе восстания.

Лишь только было подавлено восстание Сатурнина на вос­токе, новые смуты возникли на западе вследствие восстаний Боноза и Прокула в Галлии. Главные отличительные досто­инства этих двух генералов заключались в том, что первый из них прославился своими подвигами на службе у Бахуса, а второй - на службе у Венеры; впрочем, у них обоих не бы­ло недостатка ни в храбрости, ни в дарованиях, оба они с че­стью поддерживали достоинство того сана, который приняли на себя из страха наказания, и оба пали перед военным гени­ем Проба. Император воспользовался победой со своей обыч­ной сдержанностью и пощадил жизнь и состояние невинных родственников этих двух бунтовщиков.

Воинские дарования Проба наконец уничтожили всех внешних и внутренних врагов государства. Его кроткое, но твердое управление содействовало восстановлению обще­ственного спокойствия, и в провинциях уже не осталось ни одного тирана и даже ни одного грабителя, которые могли бы напоминать о прежней неурядице. Тогда настало для импера­тора время возвратиться в Рим и отпраздновать свои собст­венные подвиги и общее благополучие. Триумф, приличный заслугам Проба, был устроен с таким великолепием, какое соответствовало его блестящим успехам, и народ, еще так недавно восхищавшийся трофеями Аврелиана, с не меньшим удовольствием глазел на трофеи его героического преемни­ка. Мы не можем не упомянуть по этому случаю об отча­янной храбрости почти восьмидесяти гладиаторов, которые вместе с шестьюстами другими гладиаторами были назначе­ны для бесчеловечных забав амфитеатра. Не желая проли­вать свою кровь для забавы черни, они перебили своих сто­рожей, вырвались из места своего заключения и наполнили римские улицы сценами убийства и мятежа. После упорного сопротивления они были истреблены регулярными войска­ми, но по крайней мере они умерли с честью, удовлетворив справедливую жажду мщения.

Военная дисциплина, господствовавшая в лагерях Проба, была менее жестока, чем при Аврелиане, но она была так же сурова и взыскательна. Последний из этих двух императоров наказывал дурное поведение солдат с немилосердной строго­стью, а первый из них старался предотвратить такое поведе­ние, употребляя легионы на постоянные и полезные работы. Когда Проб командовал в Египте, он соорудил немало боль­ших зданий для украшения и для пользы этой богатой стра­ны. Для плавания по Нилу, которое имело большую важ­ность для самого Рима, были сделаны улучшения; храмы, мосты, портики и дворцы были построены руками солдат, ко­торые исполняли обязанности то архитекторов, то инжене­ров, то земледельцев. Рассказывают, будто Ганнибал, же­лая предохранить свои войска от пагубных последствий праздности, заставлял их заводить большие плантации олив­ковых деревьев вдоль берегов Африки. Руководствуясь тем же самым принципом, Проб занимал свои войска разведени­ем виноградников на холмистых местностях Галлии и Паннонии, и нам рассказывают о двух значительных простран­ствах земли, которые были возделаны и засажены деревьями руками солдат. Одно из этих мест, известное под именем горы Альмо, находилось подле Сирмиума - местности, кото­рая была родиной Проба, к которой он всегда сохранял осо­бенную любовь и признательность которой он постарался приобрести тем, что превратил значительное пространство нездоровой, болотистой почвы в пахотную землю. Армия, так хорошо употреблявшая свое свободное время, составляла едва ли не самую полезную и самую лучшую часть римских подданных. Но даже самые достойные люди при исполнении любимой задачи иногда до того бывают ослеплены честно­стью собственных намерений, что выходят из границ уме­ренности; и сам Проб не принял достаточно в соображение выносливости и характера гордых легионных солдат. Опас­ности военной профессии, как кажется, вознаграждаются лишь приятной и праздной жизнью; но если к обязанностям солдата постоянно будут прибавлять труды, свойственные земледельцам, то он наконец или падет под тяжестью такого бремени, или с негодованием сбросит ее с себя. Неосторож­ность Проба, как рассказывают, воспламенила в его войсках чувство неудовольствия. Помышляя более об интересах че­ловеческого рода, чем об интересах армии, он выразил нап­расную надежду, что водворение всеобщего мира скоро изба­вит его от необходимости содержать постоянную армию из наемников. Эти неосторожные слова сделались причиной его гибели. В один из самых жарких летних дней он с особен­ной строгостью понуждал солдат, работавших над осушени­ем вредных для здоровья болот Сирмиума; изнемогавшие от усталости солдаты внезапно побросали свои рабочие инстру­менты, взялись за оружие и подняли страшный бунт. Созна­вая угрожавшую ему опасность, император укрылся в высо­кой башне, выстроенной для надзора за ходом работ. Сол­даты тотчас ворвались в башню, и тысяча мечей пронзили грудь несчастного Проба. Ярость солдат утихла, лишь только она была удовлетворена; тогда они стали сожалеть о своей пагубной торопливости, позабыли о строгости им­ператора, которого они убили, и поспешили увековечить воспоминание о его добродетелях и победах, воздвигнув ему приличный памятник.