Берия. Судьба всесильного наркома - Борис Соколов

Ту же самую проблему совмещения эрудиции, смекалки и управленческого гения Лаврентия Павловича с его палаческими делами вот уже полвека пытаются решить историки и публицисты. Мешает им в ее решении глубоко укоренившееся представление о несовместимости гения и злодейства. Ну, не может палач тонко ценить искусство или быть хорошим администратором! Жизнь и судьба Берии служит еще одним опровержением этой плоской истины. А заодно доказывает, что самое опасное для палача время — это когда он собирается отказаться от палаческого ремесла и сделать жизнь в стране хоть чуточку лучше.

А вот в постели Лаврентий Павлович отнюдь не проявил себя сексуальным гигантом. Нина Васильевна вспоминает: "Жадные, нетерпеливые поцелуи, прикосновения к моему телу сильных горячих рук.

Все поплыло в моих глазах, комната наполнилась туманом, я, сжавшись в бесчувственный комок, казалось, вот-вот потеряю сознание. Я полностью находилась во власти человека, к которому попала в западню.

Когда страсти Лаврентия Павловича улеглись, — а произошло это достаточно скоро, — он собрался уходить.

Я, возможно несколько бестактно, спросила:

— А где же ваша жена?

— Мы не живем вместе, — после некоторой паузы последовал ответ; в голосе Берии послышалась жесткость.

И он сказал мне, что находится в официальном разводе со своей женой (тут Лаврентий Павлович приврал. Но, похоже, в качестве одного из вариантов у него был припасен развод с Ниной Теймуразовной и женитьба на Нине Васильевне — на последнюю он, видно, запал крепко. — /Б. С./)…

— Вы обе Нины, — сказал Берия, — обе красивые. И одинаково холодные по темпераменту. Да, красота бывает обманчива… У нас имя Нины — святое. Была такая правительница святая Нина, просветительница Грузии, мужественная женщина, воин".

Вскоре серьезность намерений Лаврентия Павловича в отношении Алексеевой ей самой подтвердил адъютант Берии Рафаэль Семенович Саркисов, в чью обязанность входило поставлять шефу женщин: "Не отказывайтесь от встреч с Лаврентием Павловичем. У него тоже несть знакомые женщины, но он отдает предпочтение вам. А Лаврентий Павлович личность. И большая личность! Вы ему нравитесь, он ждет вас. Не советую вам огорчать такого человека. Он много работает Вы ему украсите жизнь и будете всем обеспечены".

Замечу, что тогда, в 52-м, Лаврентий Павлович был действительно большой личностью. В том смысле, что весил значительно больше центнера. Тут надо оговориться, что вес Берия набрал только в последние годы войны и в послевоенные годы. До этого, судя по фотографиям, он особой полнотой не отличался. Вероятно, потому, что его жизнь до приезда в Москву была достаточно аскетической. Лишь потом кремлевские пайки и пакеты позволили новому шефу НКВД с избытком удовлетворить свою страсть к чревоугодию.

Но по части секса Берия не вызывал у Алексеевой энтузиазма: "Может быть, раньше, в молодости или с другими женщинами он был не такой. А со мной… Обыкновенный мужчина, надо добавить, пожилого возраста. Ему это еще было нужно и для самоутверждения.

Притом Лаврентий Павлович был опрятен, чист, на нем всегда было свежее белье. Он никогда не снимал ночную рубашку, возможно, стесняясь показать мне свое уже немолодое тело. И простыни, и наволочки на постели каждый раз были свежими, накрахмаленными. И по утрам меня ждала ароматная горячая ванна… Лаврентий Павлович хотел видеть во мне не только любовницу, а еще кого-то…

Но самое главное для меня — мы были несовместимы. И даже не в физическом смысле. Между нами стоял Ребров, загубленный в застенках НКВД (теперь я утвердилась в этом), между нами была вся моя личная жизнь, и центр ее — умой любимый Дмитрий Алексеев…"

Между прочим, Берия мог оставаться в рубашке во время сексуального акта еще и по другой причине. По наиболее консервативной восточной традиции, распространенной среди грузинских крестьян, супруги во время занятий сексом не должны видеть тела друг друга. Если причина заключалась в этом, то по части разнообразия сексуальных игр Берия наверняка уступал не только легендарному Дон Жуану, но и вполне реальному Ягоде, одному из своих предшественников на посту главы НКВД, у которого при обыске был обнаружен целый арсенал подсобных любовных средств.

Нина Васильевна осталась в уверенности, что именно Берия погубил ее мужа полковника Ивана Реброва, чтобы открыть путь к роману с ней, которую заприметил еще в конце войны в ансамбле НКВД. Однако, строго говоря, доказательств того, что это сделал Лаврентий Павлович, пока что нет. Ребров, отвечавший за снабжение партизанских отрядов, мог быть арестован как НКГБ, так и "СМЕРШем". Первый возглавлял друг Берии Меркулов, и в этом случае Лаврентий Павлович мог при желании организовать арест. Глава же военной контрразведки Абакумов был одним из самых опасных врагов Берии, и если арест Реброва был произведен по его указанию, то данную акцию можно рассматривать скорее как направленную против "лубянского маршала" в расчете получить от одного из близких сотрудников Берии компромат на него. Благо, что предлог для ареста изобрести было нетрудно — вряд ли все поступившее партизанам снабжение было строго документировано. Не имея доступа к следственному делу полковника госбезопасности Ивана Андреевича Реброва, нельзя сказать, какая из перечисленных версий соответствует истине. Тем более что против другого мужа Нины Васильевны, Дмитрия Алексеева, Берия никаких репрессий не применял, а, пользуясь своей властью первого зампреда Совмина, курировавшего Военно-промышленный комплекс, отправлял заместителя начальника управления Финансового управления ВМФ капитана 1-го ранга Дмитрия Васильевича Алексеева в длительные служебные командировки.

Кстати сказать, Ребров говорил Алексеевой о Берии: "Он прекрасно понимает, что тот "социализм", который строится в нашей стране, ничего общего не имеет с подлинным социализмом. Задача Берии — обеспечить рабской рабочей силой "великие стройки" товарища Сталина. Для этого ли массовые репрессии, и бесчисленные концлагеря. Для всей этой "работы" Хозяин получил от Главного неограниченные права и ресурсы, которыми он бесконтрольно распоряжается, не забывая, естественно, и свои интересы. Это лицемерный и властолюбивый человек, льстивый по отношению к Главному и — очень опасный".

Не вызывает сомнений, что в социалистические идеалы Лаврентий Павлович давно уже не верил и прекрасно понимал, что живет в условиях абсолютной диктатуры, цинично используя предоставленные ему возможности в своих интересах, прежде всего — для принуждения к сожительству понравившихся ему женщин. В то же время, как мы уже убедились, сразу после смерти Сталина он постарался как ликвидировать "великие стройки", так и существенно уменьшить численность лагерного населения.

В конце концов, Алексеева стала смотреть на своего могущественного любовника если не с любовью, то с определенным сочувствием: "Он был слишком горд, самолюбив, он, я чувствовала, от меня первой ждет подобных признаний, которые, по его словам, он слышал от других женщин и не только слова слышал, но ли любовные письма получал!/ — Б. С./). Я

как бы одной рукой держала его, а другой отталкивала. И держала, руководствуясь единственным чувством — страхом…

Одно безусловно: Берия был ко мне не безразличен. Я была для него не только любовницей. И, может быть, думая о своей дальнейшей жизни, во всяком случае, на первых порах нашего знакомства, пока ему еще ничего не было известно о Дмитрии, связывал ее со мной… Наблюдая за этим человеком, думая о нем… я убеждалась: Берия одинок. В личной жизни наверняка одинок. Из его родных только об одном человеке он отзывался тепло — но своем сыне, Серго. И сам этот особняк на улице Качалова был как бы олицетворением одиночества его хозяина: всегда таинственная тишина в комнатах и вокруг дома, всегда безлюдно, никогда никаких гостей…

По отдельным фразам, репликам, его настроению, когда он встречал меня, я допускаю, что и на своей страшной работе он был одинок и уж наверняка никому там не доверял. И ему… нужна была женщина, верная, любящая подруга, которая была бы его отдохновением, убежищем, где он, может быть, нашел бы понимание и оправдание своей работы".

Милейшая Нина Васильевна и не подозревала, что Берия занимался действительно страшной работой, но не имевшей никакого отношения к карательному ведомству: он делал атомную и водородную бомбу. А насчет того, что Лаврентий Павлович ничего не знал о Дмитрии Алексееве, его жена, думаю, заблуждалась. Лаврентий Павлович наверняка, прежде чем подкатываться с самыми серьезными намерениями, разведал все, о ее связях — благо, чекистский опыт был, да и свои люди в органах, после ареста Абакумова, вновь вошли в силу и готовы были услужить шефу. Что же касается серьезности намерений, то в пользу такой гипотезы свидетельствует то, что Берия представил Алексееву… самому Сталину. Это произошло на приеме в Кремле 4 ноября 1952 года. Гостям Нину Васильевну представили как жену полковника Саркисова, рядом с которым она и сидела. Но Сталину, вполне возможно, Берия сказал правду.