Дорога шамана - Робин Хобб

— Когда-нибудь ему придется за это заплатить, вот увидите, — сердито проговорил Спинк.

Но как и все проделки Триста, эта тоже сошла ему с рук. Наш золотой мальчик сам старался подружиться с Колдером и часто приглашал его в нашу общую комнату, несмотря на то что остальных мальчишка ужасно раздражал. Вскоре я начал разделять отношение к нему сержанта Рафета — меня тоже возмущала наглость Колдера. Он, по-видимому, считал себя в некотором смысле продолжением своего отца и всякий раз, когда встречал какого-нибудь первокурсника, спешил сделать ему замечание. Даже когда капрал Дент вел нас строем на занятие и нам случайно попадался на пути Колдер, тот принимался отчитывать Рори за то, что у него не слишком аккуратно заправлена рубашка, или критиковать Калеба за плохо начищенные сапоги. Спинк, у которого была не самая лучшая форма, чаще других становился предметом его нападок. Ему это, разумеется, не нравилось, и он совершенно справедливо возмущался, что Дент даже не пытается поставить мальчишку на место. Зато с Тристом Колдер всегда радостно здоровался и шутил, словно хотел в очередной раз напомнить всем, что с этим самым красивым и умным кадетом у него прекрасные отношения.

Но хуже всего было другое — он постоянно заявлялся к нам наверх, как правило, под предлогом того, что ему необходимо доставить какое-то сообщение или напомнить о вещах, не нуждавшихся в напоминаниях. Вскоре я узнал, что от его визитов страдали не только мы. Колдер «покровительствовал» всем — как сыновьям новых аристократов, так и старых. Кое-кто считал, что он шпионит за нами по поручению отца, пытаясь поймать нас на нарушении правил: за выпивкой, азартными играми или другими непотребствами. Некоторые, и я разделял их мнение, жалели мальчишку, полагая, что он ищет обычного человеческого общения, в котором ему отказывал отец — мы ни разу не видели, чтобы он обращался с ним иначе, чем с маленьким солдатом. Ходили слухи, будто у Колдера есть две младшие сестры и мать, но мы ни разу их не видели. Друзей ровесников у него не было, жил он в квартире отца на территории Академии и по утрам ходил на уроки. После занятий он, похоже, был полностью предоставлен самому себе, и мы нередко видели, как он бродит один до самого вечера.

Познакомившись с Тристом, он стал искать его компании и при любой возможности появлялся у нас наверху. Старший товарищ делился с ним контрабандными конфетами или, когда карманы были пусты, фантастичными сказками про встречи с жителями равнин и их прекрасными женщинами. Судя по всему, его тактика давала прекрасные результаты, поскольку Трист хвалился, что он стал одним из первых кадетов, приглашенных в собственную квартиру полковника на обед — редкая честь, которую Стит оказывал только тем, кого, по его мнению, впереди ждала блестящая карьера.

Разумеется, я обратил внимание на то, что Трист являлся единственным сыном нового аристократа, кто попал в число избранных, хотя приглашения на обед вручались регулярно. Я и сам втайне мечтал стать гостем полковника, но не желал поступаться гордостью и дружбой со Спинком ради того, чтобы завоевать расположение мальчишки.

Главным образом благодаря предусмотрительности отца, позаботившегося подготовить меня к Академии, я получал высокие оценки и к зиме стал одним из первых учеников. Но не у всех моих товарищей дела шли так же хорошо. Спинк продолжал сражаться с математикой. Ему нередко мешало слабое знание арифметики, потому что, даже если он осваивал какое-то алгебраическое понятие, его ответы зависели от способности правильно сосчитать. Рори тяжело давалось черчение, а Калебу — варнийский язык. Мы все делились друг с другом знаниями и вскоре поняли, что признавать свои слабости перед друзьями не зазорно. Несмотря на трения между Спинком и Тристом, мы стали по-настоящему сплоченным отрядом — чего и добивались наши командиры.

Лично я с наибольшим удовольствием ходил на занятия по инженерному делу и черчению. Капитан Моу казался мне честным наставником, который не делал различий между сыновьями новых и старых аристократов. Ему очень нравился Спинк, изо всех сил старавшийся добиться отличных результатов, но я стал настоящим любимцем. Дома я выполнял самые разные поручения отца, благодаря чему много практиковался в инженерном деле. Однажды капитан Моу назвал меня «инженер в грязных сапогах, как и я сам», имея в виду, что мои знания почерпнуты не из книг, а из собственного опыта, и это было самой высокой оценкой. Он любил давать нам задания, требовавшие нестандартного решения, и часто повторял, что «может возникнуть ситуация, когда вам придется построить земляное сооружение без лопат или перекинуть через реку мост без бревен или обработанных каменных плит».

На одном из занятий мне удалось построить замечательную модель плота только из «бревен» и ниток. У Моу имелся действующий, при помощи ведра воды, макет реки с небольшими водопадами. Мой плот оказался единственным, которому удалось преодолеть все препятствия и доставить свой груз — оловянных солдатиков — к месту назначения. Поставив мне высший балл за урок и сказав несколько добрых слов всем остальным, капитан попросил меня задержаться.

После того как мои товарищи ушли и мы с ним начали наводить порядок в классе, он удивил меня, спросив совершенно серьезно:

— Невар, ты никогда не думал о том, чтобы стать разведчиком в кавалле?

— Нет, сэр! — в ужасе воскликнул я.

Он улыбнулся, увидев мою реакцию.

— И почему же, кадет Бурвиль?

— Потому что я… хочу стать офицером и отличиться на службе у короля, и прославить свою семью, и чтобы мои родные мной гордились, и…

— Ты сможешь все это сделать, став разведчиком. Чтобы с честью служить, совсем не обязательно быть лейтенантом в форме, — прервал он меня, затем откашлялся и заговорил тише, словно решил открыть мне важную тайну: — Я знаю много хороших командиров в пограничных фортах. Моя рекомендация позволит тебе быстро продвинуться по службе, к тому же ты будешь избавлен от необходимости оставаться в Академии, с утра до ночи штудируя учебники. Через шесть недель ты можешь стать свободным и начать настоящую службу королю.

— Но, сэр! — вскричал я и тут же замолчал, спохватившись, что не должен спорить с офицером и высказывать свое мнение, пока меня о нем не спросят.

— Говори, что ты хотел сказать, — разрешил капитан.

Он вернулся к своему столу и сел, взяв в руки маленькую модель катапульты.

— Капитан Моу, разведчик не имеет офицерского звания. Он никем не командует и отвечает только за себя. Он действует всегда в одиночку. Чаще всего это рядовой или тот, от кого отказалась семья. Предполагается, что они хорошо знают покоренные народы, их языки, обычаи… Иногда разведчики берут в жены женщин равнин и даже имеют от них детей, а в форты они приезжают время от времени, чтобы доложить о том, что им удалось сделать. Они не… не джентльмены, сэр. Я уверен, что мой отец не хотел бы мне такой карьеры.