Катрин Денев. Красавица навсегда - Плахов Андрей Степанович

Катрин Денев образует центр тяжести этой хрупкой звездной вселенной. Она – мать, жена, хозяйка, опора семьи, но ни на секунду не забудем о том, что мы не в обычном доме, а в мифологическом Доме Кино. Габи – Денев больше всего переживает не из-за смерти мужа, а как бы нагрянувшие хлопоты не наложили на ее холеное лицо лишнюю морщинку. Героиня Фанни Ардан – сестра погибшего – полная противоположность своей буржуазной свояченице. Эта эмансипированная «гетера» плюет на моральные табу и бросает вызов обществу. И по типу они – лед и пламень, блондинка и брюнетка, одна в леопардовой накидке, другая в узком огненно-красном платье. И по социальному статусу – одна несостоявшаяся мещанка, другая – неудавшаяся шлюха. Неудивительно, что дело доходит до драки – тем более, что у дам, как выясняется, общий любовник. Но драка с валяньем на полу вдруг переходит в страстные поцелуи!

Только так и должно быть в мире Озона, где ревность – это игра в ревность, а страсть – это игра в страсть. Хотя когда-то столь же пылкие чувства обе актрисы испытывали к одному и тому же мужчине. Об этом знает каждый француз и ухмыляется, глядя на коварную придумку Озона – свести двух соперниц по жизни в экранном поединке, словно диких зверей в цирке, и заставить их испытать приступ женской солидарности – а, кажется, даже нечто большее. Теперь он смеется: «Они просто захотели поцеловаться, и я позволил им это сделать».

Он также позволил Денев произнести сакраментальную фразу из арсенала Трюффо: «Смотреть на вас радость, но и страдание». Когда Катрин улыбнувшись впервые произнесла эти слова, Озон покраснел и сказал: «Извините меня за эту маленькую кражу». Денев ответила: «Нет, это прекрасное заимствование». Ардан только ослепительно улыбнулась. На съемках Катрин спросила: «А хорошо ли это?» Решили снять сцену и проверить при монтаже. Оказалось, что все смотрится великолепно, тем более что на заднем плане видна взволнованная Ардан.

Озон – великий хитрец, а Денев – великий дипломат. Чтобы царить в столь великолепном ансамбле, ей нужно было мобилизовать всю свою ироничность и сентиментальность одновременно. Она первая начинает припевать и пританцовывать в музыкальных сценах. Кто-то скажет, что она стала слишком грузной для танцев, но королеву не обсуждают.

Ее песенный «коронный номер» на музыку Мишеля Мэллори – реминисценция «Девушек из Рошфора». Дельфина пела об идеальном возлюбленном, который пока даже не знает о ее существовании и только видит в снах. Габи поет о мужчине, которого любит и знает слишком хорошо. «Мужчины хотят дарить мне меха, драгоценности и машины, ты – никогда. Они обещают достать луну с неба, ты – никогда. Ты такой же мужчина, как все остальные, но ты мой мужчина, и я тебя прощаю, ты – никогда». Меланхолия и грусть, с которой Денев вошла в Дом Кино героиней «Шербурских зонтиков», достигают своего апогея в «8 женщинах».

Озон говорит о своих актрисах-певицах: «Хотя их техника не идеальна, но в голосах ощущаются хрупкость и волнение». Это же касается Даниель Дарье, которая поет шлягер Брассанса на стихи Арагона. Еще одним приветом от девушек из Рошфора оказывается песня Джина Келли: как видим, орбиты Озона и Триера пересекаются, и не один раз.

«8 женщин» стали вторым после «Танцующей в темноте» фильмом-концептом в новейшей биографии Денев. Не факт, что повторится ее сотрудничество с Триером и Озоном, но факт, что оно раз состоялось, и этого достаточно, чтобы мифология, стоящая за именем актрисы, приобрела качество расширяющейся вселенной.

Сам же Озон, насытившись букетом из прекрасных «цветов зла», вернулся к своей любимой женщине – Шарлотте Рэмплинг, прихватив ей в партнерши одну из восьми – Людивин Санье и сняв с ними фильм «Бассейн».

Рэмплинг на сей раз играет авторшу криминальных романов, наследницу Агаты Кристи и тень Патрисии Хайсмит. Ее героиня – «синий чулок», «человек в футляре». Приехав поработать над очередным романом в провансальский дом своего издателя, она видит раскованную и сексапильную юную дочку хозяина и воображает себе криминальную драму, в которой ей самой доведется стать активной участницей.

Озон не дает никакой окончательной интерпретации: он предоставляет это зрителю. Каждый сам решает, что именно увидел в фильме. И все же ключевым можно признать последний кадр: Шарлотта и Людивин издалека смотрят друг на друга и машут рукой. Они почти сливаются, как в «Персоне» Бергмана. В этом заключен образ всей картины, в которой встречаются молодость и опыт, растерянность и стабильность, страх перед жизнью и страх перед смертью. Как и «8 женщин», это немного комедия, немного детектив, совсем чуть-чуть мюзикл, и прежде всего драма отношений, слегка лесбийски окрашенных.

«Бассейн» Озона тут же вызвал в памяти другой «Бассейн», снятый в 1969 году Жаком Дере. Характерно, что оба французских фильма назывались – первый по-итальянски (La Piscine), второй по-английски (Swimming Pool). Действие обоих разыгрывается в Провансе, на красивой вилле с бассейном. Перекличка заметна и в персонажах: Ален Делон в старом фильме играл писателя, подавшегося в рекламу; в новом Шарлотта Рэмплинг предстает в образе детективщицы. Обе картины построены на психологическом поединке, в обоих происходит убийство.

В старом «Бассейне» Делон выяснял сложные отношения любви и ревности со своей отвергнутой невестой Роми Шнайдер и со своим поверженным соперником Морисом Роне – последние не без привкуса «голубизны». В героине Озона сложную гамму чувств пробуждает девчонка-оторва: ревность, раздражение, тоску по молодости, по «свингующему Лондону». И – неожиданное влечение. Сначала предполагалось, что партнером Рэмплинг будет парень, но потом Озон решил отказаться от клише (женщина в возрасте и молодой мужчина), фактически оставив мужской пол на периферии фильма.

От «Бассейна» до «Бассейна» – дистанция огромного размера. Фильм Дере выражал дух 60-х годов, когда кинематограф made in France утверждал новый стиль и дизайн в моделях яхт, спортивных машин и в убранстве летних резиденций в окрестностях Сен-Тропе. Элементом дизайна становились и загорелые девицы – вроде той, что изображает в старом «Бассейне» Джейн Биркин. Прически «бабетта», пластмассовые шезлонги, бокалы с солнечно-золотистым виски и музыка Мишеля Леграна (написавшего музыку к «Бассейну») – вот атрибуты стиля и образа жизни, средоточием которых становился бассейновый рай ультрамодерна.

В картине Озона нет особых примет времени, но именно в этом проявляется эпоха тотальной игры со стилями – от классического до кича. Англичанка Рэмплинг (в свое время вместе с Биркин утвердившая новый тип сексуальности) пытается сидеть на овсянке, но постепенно все чаще прикладывается к местным винам, закусывая их фуа-гра.

Катрин Денев не играла в старом «Бассейне», не играет и в новом. Но ее образ вместе с другими «иконами» 60–70-х годов витает и над тем, и над другим фильмом. Когда героиня Рэмплинг впервые входит в свою комнату на вилле, она снимает со стены распятие. Именно так поступала бунюэлевская Виридиана (и, как он утверждает, именно так в жизни поступает Озон). Но главная перекличка с Бунюэлем наступает в момент, когда Рэмплинг выходит на балкон и видит садовника, копошащегося у бассейна и, похоже, напавшего на следы совершенного (реально? в воображении?) убийства. Чтобы отвлечь внимание старого хрыча, англичанка обнажает перед ним свою грудь. Это прямая цитата из «Тристаны», где то же самое делала Катрин Денев, но будучи на тридцать лет моложе. Самое поразительное, что Рэмплинг не выглядит жалкой, а если и смешной, то потому, что полна юмора сама конструкция картины-обманки Озона.

Ведь новый «Бассейн», в отличие от старого – комедия и лишь притворяется криминальной психодрамой. Изменился и антураж. Возвращение классических ценностей, которые отвергались в 60-е годы, происходит на фоне засилья попсы – не только музыкальной. Все цитаты из киноклассики Озон как истинный синефил пропитывает глубокой иронией. Ностальгируя в «8 женщинах» по 50-м, а в «Бассейне» по 60-м, он, как и все человечество, смеясь, расстается с прошлым. Катрин Денев и Шарлотта Рэмплинг предстают в мире Озона одними из последних реликвий ушедшей эпохи, оставаясь чудесным образом живыми лицами эпохи настоящей.