Агрессия: хроники Третьей Мировой войны - Алексей Колентьев

- Начальнику генерального штаба принять командование операцией. Я буду наверху, если что – присылайте офицера связи.

… Выйдя на хрусткий, только что выпавший снег, я ощутил сильное головокружение и прислонился к шершавой бетонной стене, скупо выступавшей из-под ещё видневшейся жухлой осенней травы. Солнце только-только поднялось из-за деревьев. От отражённого снегом света было больно смотреть на окружающие бункер сопки. Морозный ветер обжигал лёгкие так, что от первых вдохов пробил сухой, удушливый кашель. Темнота всё же уступила, теперь и мы и те кто уцелел, увидят следующий рассвет и те, что придут за ним. И пусть враг пока снова только лишь отброшен, но сейчас война пришла уже к нему на порог и даже шагнула в дом. Мы заставим агрессора воевать на его собственной земле. Пусть теперь горят его города и гибнут те, кто мнил себя неуязвимыми. Красное знамя вновь принесёт нам Победу, а остальным народам подарит Мир. Надолго или нет, покажет время.

****

Россия, 29 декабря 2011г. 11.38 по местному времени. Около 120км юго-западнее линии непосредственного соприкосновения с силами Коалиции. Временный пункт дислокации 80-ой, гвардейской мотострелковой бригады 2-ой ударной армии вооружённых сил Советской России. Боец второго взвода отдельной разведроты, гвардии сержант Антон «Ропша» Варламов. Короткая встреча – случайная радость.

…Гречка была горячей, но это не согревало. То ли из-за того, что последние трое суток мы провели на «передке», то ли потому, что я в принципе никогда не могу впитать достаточно тепла из окружающего мира, чтобы унять промозглый холод. Он угнездился во мне так глубоко, что вот уже пятнадцать лет, никак не уходит насовсем. Временами, удавалось загнать его куда-то на задворки сознания, но только на короткое время. Единственный раз, когда меня окутало настоящее тепло, было месяц назад, когда ко мне прижималось горячее тело Леры. Тогда было так тепло и безопасно, как когда-то в детстве. Странно, что вспомнилось это именно сейчас, когда фронт продвинулся далеко на Запад и её полевой госпиталь затерялся где-то далеко позади.

- Ток-ток-трр-ток!..

Счётчик радиации затрещал, когда мимо прошла колонна грязных, закопчённых бойцов первого разведвзвода, только что выгрузившихся из двух грузовиков, пришедших с запада. После серьёзных потерь в ходе наступления, 80-ая бригада отошла на переформирование и получила пополнение. Но всё далеко от фронта не отвели, а разместили в оперативном тылу атакующей группировки, бравшей Нарву. В бой бригаду само собой не вводили, но нас, разведчиков, постоянно использовали в интересах передовых частей легендарной танковой дивизии полковника Чернова и 46-ого дивизиона установок РСЗО. Места тут были основательно загажены радиацией, особенно доставалось именно нам и сапёрам, поскольку большую часть приходилось урываться в уцелевших городских домах и подвалах. Чаще всего, мы стерегли пацанов из инженерно-сапёрной роты танковой дивизии, пока те шарили по развалинам, снимали сложные закладки и наземные датчики движения, оставленные в изобилии отступившими франко-германскими войсками. Американцев больше встречать не приходилось, они слишком шустро удрали дальше, в Прибалтику. Но как говорила карта, в районе морских портов Эстонии и Литвы, там постоянно работала наша фронтовая авиация и амеры оказались заперты на материке, без снабжения и связи со своим командованием…

- Товарищ сержант, а когда в баню пойдём? Вторую неделю мурыжат, цуцики тыловые!..

Прямо передо мной возникло перемазанное камуфляжной краской лицо бойца моего нового отделения Кудинова. Пацан был молодой, из нового пополнения, но мы с ним успели десять раз сходить «в гости», как называется рейд по оперативным тылам и нейтральной территории города, считающейся пока ничейной землёй. Кудинов приписал себе год и попал к нам в разведку после того, как передовые части армии замедлили темп наступления и началась обычная позиционная тягомотина. Среднего роста, чернявый и плотный, с чуть вытянутым скуластым лицом, Кудинов быстро соображал и показал хороший темп на марш-бросках. С боевой подготовкой тоже было не так плохо, как ожидалось и я назначил его своим «замком», как раз за предсказуемость и некую врождённую предусмотрительность. Вот и сейчас, на гречку с тушёнкой именно он поменял у местных кашеваров несколько трофейных французских комплектов химзащиты. Противогазы и лёгкие накидки сейчас очень ценились, а мы набрели на разрушенный попаданием мины склад, где этого добра было завались. Но прежде чем доложить по команде, мы пошуровали там немного и перепрятали часть имущества в собственный схрон. Склад нашёл Кудинов, он же и предложил прикопать часть добра, на всякий случай. Но сейчас взятка не поможет: помывочная машина, которая ещё и прачечная, была расписана на неделю вперёд. И мы сидели почти у самой дороги, ожидая, пока помоются разведчики приписанные к штабу бригады.

- Кудинов, отставить нытьё! Терпи, часа два всего осталось. Лучше вон, личный состав добавкой обеспечь.

Ещё пятеро моих архаровцев сидело тут же и молча чавкала, уже слышался стук ложек по дну котелков. Зам только сморщил нос, тут же нырнув куда-то за палатки, попутно вырвав у возмущённо заворчавших парней почти пустую тару. Я смотрел на их довольные чумазые лица и осоловевшие от сытной еды усталые глаза. Пока мне удалось водить группу без потерь, но надолго ли это везение, не закончилось ли оно после той скачки по горам, а потом долгому пути вдоль русла подземного ручья? Тогда нам повезло выйти на свет через сутки. Белый, ослепительный после темноты и замкнутого пространства свет, заставил взрослых мужиков повалиться прямо на пристывшую гальку у выхода из пещеры. Губы их беззвучно шевелились, я так и не понял, плакали они или смеялись. Я же просто сел на стёсанный ветром плоский камень и вынув пистолет, отщёлкнул магазин, машинально проверяя количество патронов. Не знаю почему сделал именно это, видимо бой ещё не отпустил. Потом случилось чудо: через два часа, когда мы вышли у северного склона горы, Михалыч заметил метрах в ста пятидесяти впереди два БТРа. Я уже было хотел приказать, чтобы замаскироваться и переждать, но тут ожил коммуникатор, отозвавшийся на запрос «свой-чужой». Это оказался поисковый отряд выделенный специально по нашу душу… А вернее сказать тех, кто выжил. Вряд ли повезло многим, тут даже к гадалке не ходи. Что было дальше, о сих пор вспоминаю лишь урывками: вот нас поднимают на броню, раненого Чёрного бережно кладут в десантном отсеке; вот нас отмывают, кормят каким-то супом, потом колют из тюбика болючий укол, от которого немного проясняется сознание. Короче, кое-как приводят в чувство. И сразу же, без паузы, появился наш старый знакомый – Лётчик. Всем прицепили по ордену, присвоили очередное звание и отобрали подписку о неразглашении, приказав снять ордена и забыть всё, что было там, в горах.

Забыть… Сейчас я действительно с трудом всё вспоминаю, только какие-то моменты яркими вспышками опаляют сознание и снова исчезают в холодной темноте. Воспоминания придут потом, когда будет время оглядываться назад и если я буду жив. С давних пор запомнил железное правило: чувствуешь что-то, значит ещё живёшь. Но чем дольше находишься на войне, тем скуднее ощущения самого тока жизни. Происходит событие и ты на него реагируешь, чаще всего это машинальное действие, наработанный набор движений, отработанные решения. В них уже нет страха, нет азарта – всё стёрлось, потеряло остроту и стало рутиной. Да, пожалуй, войну я могу забыть… её слишком много. Та стеклянная стена. Которая отгораживает меня от остальных, даже тех, кого можно назвать друзьями, становится всё толще…

-… Ропша!..

Моё имя, кто-то зовёт… Кто-то очень знакомый и потому, как холод отпускает, понимаю, что это она, Лера. Вскакиваю со стопки лысых покрышек на которых сидел, я оглядываюсь и вижу тонкую фигурку по ту сторону дороги. Через лагерь, на приличной скорости, идёт длинная вереница разномастной техники: наматывают грязь на колёса БТР-ы, уверенно раздвигают глину стальные гусеницы танков, валко идут крытые, длинные «шаланды»-грузовики. Везде люди: закопченные и усталые; а где-то одетые с иголочки, в чистой, не обмятой полевой форме, стриженные под «ноль» новобранцы. Сквозь мелькающее серо-чёрно-зелёное месиво, я вижу тонкую фигуру в бушлате на размер больше, тёплых ватных штанах и высоких ботинках. Но сразу узнаю эти светлые, коротко стриженые волосы, сине-серые глаза и растерянную, счастливую улыбку. В горле застрял комок, я делаю шаг навстречу. В отброшенном котелке жалобно звякнула ложка. Но непрерывный поток техники всё идёт и идёт, обдавая дизельной гарью, грохоча как мощный водопад. Прикладывая все усилия, я кричу, ловя её взгляд, стараясь ухватить малейшую чёрточку:

- Лера, я… Я сдержал слово! Я…