Прямо сейчас ваш мозг совершает подвиг. Как человек научился читать и превращать слова на бумаге в миры и смыслы - Станислас Деан

организованы, они не посвящены некой строго определенной сфере – скорее, они просто предрасположены к ее быстрому и эффективному освоению. Благодаря многочисленным связям, мозговые цепи, которые развились под избирательным давлением конкретного когнитивного ограничения, могут быть перепрофилированы для выполнения самых разных функций.

Этот механизм нейронного рециклинга значительно расширяет охват модульной гипотезы Спербера. Контуры наших мозговых процессоров отнюдь не фиксированы и содержат элемент пластичности. Их функция может меняться, особенно в культурах, предполагающих интенсивное обучение и взаимодействие с культурными объектами с самого раннего возраста. Именно пластичность обеспечивает культурное многообразие, выходящее за рамки фиксированного списка модулей. Более того, такие революционные изобретения, как Интернет или компьютерная мышь, свидетельствуют о том, что мы, вероятно, еще очень далеки от раскрытия всего нашего мозгового потенциала.

Наконец, необходимо признать, что скорость и легкость, с которой появляются культурные изобретения, сильно варьируется. По всей вероятности, это зависит от объема изменений коры, необходимого для их освоения. Все объекты мышления по определению принадлежат к числу познаваемых репрезентаций, которые могут вместить наши мозговые цепи. Однако некоторые требуют более масштабных трансформаций, чем другие. В то время как лица, татуировки и маски широко распространены в культурах по всему миру, чтение, математика и музыка являются недавними изобретениями разной сложности и распространения. Интенсивное раннее обучение указывает на степень синаптической реорганизации, необходимой для их усвоения. Доступность этих культурных объектов не одинакова – нашему мозгу, возможно, придется пройти ряд промежуточных ступеней на культурной лестнице, прежде чем появятся специфические корковые ниши.

Перечень культурных инвариантов

На сегодняшний день изучению наиболее значимых сфер человеческой культуры, таких как музыка, религия, искусство, математика и наука, посвящено сразу несколько исследовательских программ. Их цель – идентифицировать мозговые цепи, ассоциированные с этими изобретениями, а также выявить возможных филогенетических и эпигенетических предшественников. Как показывает беглый обзор, в некоторых областях уже достигнут значительный прогресс.

Естественные науки

Все культуры проявляют особый интерес к классификации растений и животных[484]. Скотт Атран и Дэн Спербер связывают это увлечение с гипотетическим модулем «народной биологии», который специализируется на приобретении знаний о живых существах. Он может играть ключевую роль в выживании вида, влияя на модели его пищевого поведения, здоровье и общую адаптацию к окружающей среде. Психология развития, нейровизуализация и нейропсихология уже позволили выявить конкретные области, отвечающие за познание растений и животных. Эта специализация возникает в младенчестве и уничтожается в результате определенных повреждений мозга[485].

Математика

Механизм, посредством которого простые математические объекты закрепляются в мозге, исследовали многие лаборатории, включая и мою[486]. Все культуры разделяют минимальный набор абстрактных математических понятий, присутствующих как в арифметике, так и в геометрии. Эти представления возникают в раннем детстве, даже в отсутствие какого-либо формального обучения. Самый яркий пример – понятие числа. Даже необразованный амазонский ребенок, в чьем языке нет специальных слов для чисел больше пяти, понимает разницу между 20 и 40 точками, может упорядочить их и даже произвести приблизительные операции сложения и вычитания[487]. Эта врожденная склонность к элементарной арифметике реализуется теменными долями обоих полушарий. Область, чувствительная к количеству, обнаруживается у любого младенца, ребенка или взрослого[488]. Более того, сегодня мы знаем, что даже мозг макаки содержит нейроны, настроенные на определенное количество объектов. Место, в котором локализованы эти клетки, представляется четким гомологом[489] теменной области человека, активной во время мысленных вычислений[490]. Забавно, что теория чисел, которую часто считают вершиной «чистой» математики, на самом деле уходит своими корнями в умение животных отслеживать пищу и других зверей – две очень ценные функции для выживания в животном мире.

Исследования чисел и мозга показывают, что математика опирается на базовые и универсальные способности человеческого разума. В ее основе лежат структурированные ментальные представления пространства, времени и чисел, которые мы приобрели в ходе нашего эволюционного прошлого и которые мы учимся рекомбинировать новыми способами с помощью письменных и устных символов.

Искусство

Все культуры генерируют произведения искусства, дорогие декоративные изделия, практическое применение которых далеко не очевидно. В своих книгах, а также в курсе по нейроэстестике, который он читал в Коллеж де Франс (2003–2005), Жан-Пьер Шанже предлагает нейробиологическую оценку форм искусства, в частности живописи и музыки[491]. Будучи «синтезом множественных эволюций», наш мозг содержит обширный набор ментальных репрезентаций, объясняющих сложные эмоциональные реакции на произведение искусства. На уровне нейронов картина разбивается на множество частей, которые затем передаются в различные области мозга. Каждая из них обрабатывает один из атрибутов картины: цвет, текстуру, лица, руки, эмоциональное наполнение. Произведение искусства, синхронно стимулирующее множество церебральных процессоров новым и гармоничным образом, мы называем шедевром.

Аналогичные идеи были высказаны и американским неврологом Вильянуром Рамачандраном. Он считает, что «цель искусства… не просто изобразить или репрезентировать реальность… но усилить, превзойти, даже исказить… и приумножить ее с тем, чтобы сильнее активировать нейронные механизмы, которые были бы возбуждены первоначальным объектом»[492]. Для британского нейрофизиолога Семира Зеки «художники – это в некотором смысле неврологи, изучающие мозг с помощью собственных уникальных методов»[493]. Зеки полагает, что формы искусства могут быть связаны с различными церебральными контурами: фовизм стимулирует цветовую область нашего мозга, кинетическое искусство раздвигает границы области движения и так далее. Кроме того, за творчеством талантливых художников скрывается огромное количество интерпретаций, снова и снова возбуждающих интерес зрителя.[494]

Шанже идет еще дальше. Он считает, что простой стимуляции нескольких систем мозга недостаточно для создания подлинной формы искусства. Самые почитаемые произведения искусства – это не просто «суперстимулы», которые завораживают зрителя гипнотическим движением или кричащими цветами, хотя это описание превосходно отражает суть некоторых тенденций современного искусства! Прежде всего шедевр должен излучать гармонию. Нейронные основы ощущения согласованности между отдельными частями и большим целым – consensus partium, который Шанже помещает в основу художественного творчества, – начали изучать не так давно[495]. В музыке понятие гармонии имеет строго физическое определение. Базовая чувствительность к музыкальным интервалам октав и квинт является культурной универсалией, присутствующей даже у младенцев. По всей вероятности, эта особенность возникает на уровне первичной слуховой области, где консонансные аккорды вызывают согласованную и синхронную нейронную активность, а диссонансные – пульсирующие ритмы. Можно ли таким же образом объяснить гармонию в живописи или