Дорогой читатель. Неавторизованная автобиография Ким Чен Ира - Michael Malice
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многие посетители КНДР удивляются тому, как много антияпонской информации мы представляем. Некоторые даже утверждают, что эта враждебность доказывает, что Северная Корея "застряла в прошлом". Они не понимают, что боль, которую японцы причинили Корее, до сих пор не утихает. Раны так и не зажили, не говоря уже о шрамах. В конце концов, что такое демилитаризованная зона, как не гигантская зияющая рана, изначально нарисованная японцами?
Я хотел загладить свою вину перед Японией, но заглаживание вины требует, чтобы обидчик признал, извинился и возместил причиненный ущерб. Не то чтобы Япония не могла позволить себе заплатить за наши прошлые страдания. Японцы умеют экономить и очень бережливы (возможно, потому, что живут на островах). Но самым важным фактором их богатства была промышленность, и этим они тоже были обязаны Корее.
Исторически сложилось так, что японские дьяволы никогда не были творческими личностями. Скорее, они умели копировать чужие изобретения, а затем модифицировать их. Каждый свой продукт они заимствовали или крали у других людей. Рисоводство, буддизм, письменность, производство стали, керамика, фармацевтика, производство бумаги и архитектура - все это Япония давным-давно импортировала из Кореи. Не будет преувеличением сказать, что практически все исторические реликвии, найденные в нескольких регионах Японии, почти все, что передавалось с древних времен, несло в себе корейские черты. Фактически главный символ Японии получил свое название от корейского языка. В древности корейцы, обнаружившие в Японии действующий вулкан, назвали его "Пунсан" (огненная гора). Небольшая фонетическая модификация изменила его на современное "гора Фудзи".
Но то, что они могли и должны были позволить себе искупить вину, не означало, что это сделают японцы. Германия осознала нацизм как преступление и решительно порвала с ним. Деяния Гитлера и его фашистов до сих пор являются источником огромного стыда для немецкого народа, который при каждом удобном случае осуждает их варварство. Многие жители Запада полагают, что японцы так же относятся к злодеяниям своего прошлого, но, к сожалению, это не так.
Сыновья самураев и по сей день не могут так просто отказаться от своей мечты покорить Азию. На каждого японского политика, который говорит о размышлениях или извинениях, приходится десять, которые делают заявления, преуменьшающие или даже оправдывающие их прошлые злодеяния: "Японское колониальное правление принесло большую пользу модернизации Кореи". "Государство не может принести извинения или выплатить компенсацию за "женщин для утех", потому что это было делом армии". "Тихоокеанская война была войной в целях самообороны". По большому счету, японские политики - это хулиганы без совести.
Возможно, с моей стороны было глупо ожидать от таких наглых и бесчеловечных людей хоть малейшего чувства морали. Но Япония была единственным вариантом, который у меня был, и именно она больше всего интересовала Америку. Честно говоря, Япония была кровно заинтересована в том, чтобы не разразилась вторая корейская война. Мне бы не хотелось запускать ракеты в Сеул, но я бы без колебаний нанес удар по Токио - что фактически означало удар по Америке. Я знал это, и, что еще важнее, японцы тоже это знали.
Учитывая все это, я понимал, что мне придется сильно постараться, чтобы нормализовать отношения с Японией и получить хоть какую-то компенсацию. К счастью, премьер-министр Японии Коидзуми согласился посетить Пхеньян в сентябре 2002 года. Нам предстояло проделать огромную работу, чтобы установить хоть какое-то доверие. Наполеон однажды сказал: "Вы верите мне, и я тоже верю вам". Но моя стратегия в отношениях с Коидзуми заключалась в том, чтобы сказать: "Я верю вам. Поверьте и вы мне".
Когда мы наконец встретились, Коидзуми быстро перешел к теме, к которой я готовился: похищение японских граждан северокорейскими агентами. Этот вопрос был абсолютно запретным на предыдущих переговорах между нашими странами, и моя сторона полностью отрицала его. "Было доказано, что лица, на которых указывают японские источники, не существуют на нашей территории и никогда не въезжали и не проживали в стране в прошлом", - настаивали мы. Во время одной из встреч наши дипломаты в буквальном смысле слова хлопнули по столу и ушли при одном только упоминании этой темы. Когда позже этот вопрос был поднят вновь, мы тут же отменили переговоры и не возобновляли их в течение восьми лет.
Но это была не встреча дипломатов. Это была встреча премьер-министра Японии с председателем Национальной комиссии по обороне КНДР. Поэтому, когда Коидзуми поднял этот вопрос, я был готов. "Я знаю, что в прошлом между нашими странами были сложные вопросы", - сказал я. "Тема этих предполагаемых похищений, безусловно, важна. Я понимаю, что КНДР годами настаивала на том, что такого никогда не было. Что ж, до меня дошло, что эти похищения действительно имели место. Более того, я могу признать, что они были совершены лицами, связанными с Северной Кореей. Эти люди понесли самое суровое наказание. Я приношу искренние извинения за произошедшее и очень сожалею об этом". Это был первый случай, когда представитель КНДР извинился за что-либо.
Японцы, как и большинство лжецов, имеют заслуженную репутацию хитрецов. Можно не верить в то, что они говорят, но им всегда есть что сказать. Более того, чаще всего такие люди знали, что именно нужно сказать в тот или иной момент. Именно это делало их такими эффективными лжецами, а то, что они были успешными политиками, означало, что Коидзуми должен был быть одним из самых гладких болтунов в мире. Но в тот момент Коидзуми потерял дар речи.
Коидзуми наверняка миллион раз проигрывал в уме этот сценарий, каждый раз с разными исходами. Уверен, у него были ответы на каждый из возможных вариантов - от прямого отрицания с моей стороны до некоего молчаливого признания - типичный набор вариантов для политика. Но Коидзуми забыл, что он имеет дело не просто с каким-то политиком. Он имел дело с Ким Чен Иром, подлинным народным лидером.
Коидзуми жестом приказал своим сотрудникам передать ему имена пропавших. Он пытался вести себя как ни в чем не бывало, как будто я каким-то образом откажусь от своих слов, сказанных в присутствии целой комнаты свидетелей. Но я и сам пришел со списком имен, поэтому достал свои записи для сравнения. "Их тринадцать", - сказал я. "Пятеро из них еще живы".
"У нас семнадцать имен, - настаивал он, - как минимум". "Давайте пройдемся по ним", - сказал я. "Вместе".
К изумлению Коидзуми, некоторые из
