Тайные тропы - Георгий Брянцев

— Мне понятно, — прервал он Долингера. — Сделайте так, чтобы, незаметно для хозяина дома, старший русский привел ко мне этого Ризаматова, а вообще Ожогина и Грязнова надо на-днях командировать в оперативный центр... Пусть основательно потренируются там пару месяцев...

Вторым Юргенса посетил сотрудник гестапо, молодой, но уже растолстевший сангвиник. На первый взгляд у него полностью отсутствовала шея. Казалось, что его голова просто лежит на плечах. Неприятный, землистый цвет лица давал повод для размышлений не в его пользу.

На гестаповце был модный серый костюм с длиннополым пиджаком, несколько скрадывавшим его нескладную, разлезшуюся фигуру.

Поприветствовав Юргенса, гость попросил разрешения снять пиджак и повесил его на спинку кресла.

«Экое чучело, — подумал Юргенс, разглядывая гестаповца. — Баба не баба, а что-то вроде.»

— Наконец... отдохну... — произнес гость и, шумно выдохнув воздух, опустился в кресло. — Светопредставление всюду... Только у вас я чувствую покой...

Юргенс поинтересовался у гестаповца, что же именно происходит.

— Происходят события, — охотно начал рассказывать гость, — свидетельствующие о том, что в городе действуют враги. Я думаю, что и вы придете к такому же мнению, если я изложу вам безо всяких комментариев только голые факты. Причем факты, имевшие место за какие-нибудь полтора-два месяца. Во-первых, — он загнул один палец, — на спецжелдорветке полетел под откос состав с бомбами и минами. Подобного никогда не случалось. Это напоминает Россию... Партизаны! — вдруг взвизгнул он, но тут же заговорил обычным тоном: — Во-вторых, русские разбомбили всю готовую для фронта продукцию нашего, вам, конечно, известного, секретного завода. Как могло это произойти? Как русские могли узнать о местонахождении завода, когда мы, — он постучал себя в грудь, — смели думать о нем только про себя, да и то с оглядкой. В-третьих, сгорела совершенно секретная лаборатория фирмы «Фокке-Вульф». Вспыхнула мгновенно как фейерверк и сгорела дотла со всеми чертежами новейших конструкций, с моделями и деталями. В-четвертых, убит, как вы, очевидно, слышали, майор Лодзе. Как вам все это нравится? И учтите, что никто из проклятых партизан не только не арестован, но даже и не нащупан.

— Партизаны... Это, конечно, чепуха, но плохо... совсем плохо, — сказал Юргенс.

— Я не беру в расчет листовок, которые появляются, как правило, дважды в неделю...

— В общем, я вам не завидую, — заметил Юргенс, — но вы-то, кажется, теперь меньше всего можете беспокоиться...

— Да-да... Благодаря вам... — оживился гость. — Теперь, когда мне поручили вашу персону...

— Что ж, займемся? — спросил Юргенс.

— Пожалуйста, — выразил готовность гость.

Оба они покинули зал и уселись за стол в кабинете.

Юргенс достал из сейфа кожаную папку, раскрыл ее и выложил на стол бумаги.

— Я думаю, что мы с вами основное учли? — спросил гость после знакомства с документами.

Юргенс кивнул головой.

Вечером к Юргенсу пришли Ожогин и Ризаматов. Юргенс, как и в тот давно прошедший день, когда впервые у него произошла встреча с Ожогиным, сидел в своем кресле, в глазу его поблескивал все тот же монокль.

Он внимательно посмотрел на спутника Ожогина — стройного, молодого Алима и заговорил на русском языке:

— Сколько вам лет?

Алим ответил.

— Когда и как вы попали в Германию?

Ризаматов назвал дату и рассказал заранее сочиненные «подробности» своего пленения. Говорить о том, что Алим летчик, конечно, было нельзя.

— У вас есть родственники в Узбекистане?

Хотя у Алима был только брат, он перечислил не менее десятка воображаемых родственников и добавил, что, возможно, кое-кого из них уже нет в живых.

Идя к Юргенсу, друзья заранее постарались учесть, на какие вопросы придется давать ответы, а поэтому Алим отвечал безо всякого смущения, четко, ясно и коротко.

Это понравилось Юргенсу. Он продолжал интересоваться биографическими данными Алима, образованием, профессией, принадлежностью к партии и комсомолу.

Его приятно удивило, когда вдруг Ризаматов на прямо поставленный вопрос не менее прямо ответил, что был раньше комсомольцем.

— Так... так... — сказал Юргенс. — Попрошу вас выйти...

Оставшись наедине с Ожогиным, Юргенс поинтересовался, какое мнение об Алиме сложилось у Никиты Родионовича. Тот сказал, что Ризаматов является человеком вполне подходящим для дела, которому служат и они.

Кроме того, нельзя не учитывать, что если Ожогин появится в Узбекистане, то там нужны связи, знакомства, и знакомства лучше подготовить заблаговременно.

— Правильно, — сказал Юргенс и хлопнул ладонью по столу. — А как он воспримет это? Как он относится к советской власти?

Никита Родионович пожал плечами и принялся сочинять дальше:

— Мне кажется, что Ризаматов неглуп и пойдет с нами. Его родители, он не успел вам рассказать, репрессированы за связь с буржуазным

Ожогин позвал Ризаматова в кабинет. Алим вошел, как всегда, спокойный, невозмутимый, и догадаться по лицу его, волновался он или нет, было невозможно.

— Садитесь, — пригласил Юргенс и, позвав служителя, распорядился принести бутылку вина.

Алим сидел на диване и, напустив на себя наивность, с любопытством разглядывал обстановку кабинета, ожидая продолжения разговора.

Вино появилось через несколько минут. Юргенс наполнил три бокала и предложил выпить за дружбу. Отказываться было нельзя. Все выпили и закусили крохотными кусочками сыра.

Юргенс прошелся по кабинету, остановился около Алима и заговорил:

— Господин Ожогин считает вас хорошим человеком и хочет видеть вас своим помощником в том деле... — он немного запнулся, — в том деле, которое ему мною поручено...

— А я не знаю, кто вы? — смело опросил Алим.

Юргенс задумался на мгновение и засмеялся.

— Вы правы. Мы это совершенно упустили из виду. Я представитель германской секретной службы. Вас это не смущает?

Ризаматов отрицательно замотал головой.

— И великолепно... А о подробностях вам расскажут господин Ожогин и его друг Грязнов. Они оба в курсе дела... В чем вы нуждаетесь?

Алим сделал вид, что раздумывает.

— Не стесняйтесь, говорите, что вам надо, — подбодрил Юргенс.

Заметив, как Никита Родионович чуть-чуть мигнул глазом, и, поняв это как поощрительный знак, Алим сказал, что очень плохо питается.

— Так, — и Юргенс потер пальцем переносицу, — больше в этом вы нуждаться не будете. Еще что вам требуется? Деньги?

Ризаматов кивнул головой.

— Женщины вам нужны?

— Нет, — коротко ответил Алим.

— Прекрасно... С ними хорошо, но и без них не плохо... Тогда я вас больше не задерживаю...

14