Мать Сумерек (СИ) - Машевская Анастасия

— КАКАЯ МРАЗЬ?! — заорал государь и, зная, что ответа не дождется, объявил:

— Моя коронация переносится на завтра.

— Но приготовления и гости…

Кхассав не слушал.

* * *

На другой день он стал государем великодержавного Яса. Светлейшим раманом Кхассавом VII.

* * *

А на первое марта, объявил государь, пусть назначат торжественный прием тех, кто не успел приехать пораньше. Главное по всем бумагам и перед всей столицей он отныне — владыка.

* * *

Таны съезжались в столицу тем скорее, чем ближе оказывался первый день весны. За неделю до установленного срока прибыл Иден Ниитас и на этот раз вполне серьезно — насколько мог, щурясь, хихикая, и постоянно причитая и повторяя слова — завел с Бану речь о давнем сговоре.

Показано 48 из 67 страниц

◄ 1 2… 46 47 48 49… 66 67 ►

Её братцу уже одиннадцать. О помолвке пора заявить во всеуслышанье. Его правнучке правда, пока только четыре, но уже имеет смысл. Бансабира не спорила, соглашаясь, однако в душе отчаянно начинала перебирать в уме, каким образом можно хоть как-то повлиять на наследование в доме Ниитас так, чтобы Иден не понял, что к чему, и не обиделся. Ведь что ни сделай, дед точно поймет: Иден может сколько угодно строить из себя идиота, но соображает он здорово.

Наличие живого Идена Ниитаса, который, похоже, планировал пережить всех остальных танов, расстраивало прибывшего Яфура. В коем-то веке Каамал-Льстивый-Язык прибыл не по-свойски похудевшим, бледным и одетым для него почти скромно: в кольцах было всего шесть пальцев из десяти, да и пуговицы на камзоле из мирассийских шелков не золотые, а из черного дерева, которое доставляли морскими путями оттуда же. На торжестве Яфур был невиданно мрачен, огрызался и старался не разговаривать ни с кем. На Бансабиру поглядывал с каким-то необъяснимым выражением. При всяком приближении невестки, пытался скрыться из виду, и её соболезнований по кончине второго сына почти не слышал.

Впрочем, соболезнований Яфур не слышал ничьих. Время от времени он начинал волком смотреть на собравшихся, подозревая в смерти Этера всех и каждого, потом успокаивался, покрасневшие глаза белели, зрачки сужались, и Яфур становился то плаксив, то по-тихому злобен.

Все торжество он провел в далеком углу, и, побаиваясь, другие таны не стремились беспокоить его. Даже Бансабира. Сначала Яфур думал, что стоит ей подойти, она возьмется тут же без умолку трещать о наследственных правах Гайера. Сам Яфур на сей счет становился все более растерянным с каждым днем: если жена Этера не родит, ему хоть самому снова женись. Или — согласиться на Гайера.

Бану, осознав, что неугодна свекру, больше не приставала и не преследовала. К тому же, её внимание все время оказывалось занято то Иденом, то Кхассавом, то Хабуром, то Дайхаттом. У последнего танша вполне искренне спросила, отчего с ним не прибыла Иввани, и Аймар сообщил, что не стал рисковать положением беременной.

— Ей, наконец, четырнадцать, и мы рискнули, — поведал Аймар вполне по-семейному. Выглядел он довольным и цветущим, и Бансабире только оставалось надеяться, что с Иввани все хорошо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

К концу празднования Бану снова нашла деда и сказала, что договорную свадьбу между ними стоит устроить как можно раньше — хотя бы, как только Адар войдет в брачный возраст. Она умалчивала о причинах, но, если в четырнадцать Адар не окажется в браке по законам Яса он, как кровный брат тану Яввуз станет представителем дома и должен будет переехать в столицу. Именно отсутствие такого ценного заложника во многом развязывало Бансабире руки, и танша хорошо понимала, что сколько бы власть ни менялась, а от такого удобного закона отказываться не станет ни один разумный государь.

Кхассав VII Яасдур назло матери и жене полвечера приударял за водными женами, которых уже имел двух, а другую половину ходил среди танов и болтал на разные темы. Бансабира старалась не попадаться ему на глаза, сколько могла, но Кхассав все равно находил.

— Будь здесь Сагромах, он вел бы себя скромнее, — замечал Хабур, стоя рядом с таншей.

Бансабира была полностью согласна. Сагромах так и не приехал, прислав весть, что на всех собраниях доверяет представлять свои интересы жене и Хабуру. Кхассав воспринял новость спокойно: конечно, кто-то из родителей всегда должен быть с детьми. Так уж вышло, что между Пурпурным и Лазурным домами сейчас наследники были общие, так что вполне естественно, что одного из двух танов во дворце нет.

* * *

После торжества Кхассав созвал новое полномасштабное собрание двенадцати танов (с Хабуром вместо Сагромаха) и завел речь о походе на Ласбарн. Тахивран тоже была здесь и теперь делала все возможное, чтобы разговор был обстоятельным, всячески поддерживая идеи отца. Кхассав, став государем, всерьез ограничил её вмешательство в военные дела, заявив, что ключевая задача раману состоит в снискании благорасположения Богов. Бансабира расхохоталась в голос, когда Светлейший напомнил об этом: Джайя наверняка отлично справится, когда придет час, подумала танша.

Раманин тоже сидела в зале переговоров, в углу подальше, и старалась не подавать вида, что обижена на мужа по уши.

К Бану в вопросе ласбарнского похода, к удивлению танши, некоторые прислушались. Доводы находили разумными и Иден Ниитас, и Дарн Вахииф, и Аймар Дайхатт, побывавший в песках лично.

— Если какую-то часть снабжения вы можете вменять в обязанность танов, государь, то покупка такого необъятного количества боевых верблюдов, как и наставников для обучения управлению ими, — Бансабира сделала акцент на выучке животных, воздев перст, — не по силам ни одному из нас. К тому же, в них надо хоть немного разбираться, а не могу же я в одиночку перевыбрать больше ста тысяч голов. Да в Ласбарне столько даже не сыщется хоть все оазисы обойди!

Почему для похода на Ласбарн, ободранный и нищий, как представлялось многим по байкам о колонии Орса, нужны именно всадники отказывались понимать все. Бансабира объяснять не спешила: кто никогда не видел, как люди умирают от укуса паука, едва ли поверит в серьезную их опасность.

Но даже если отбросить затею биться верхом на верблюдах, поход на Ласбарн вставал в огромные деньги. И тут все головы оборачивались в сторону Бану.

— Всем известно, сколько ты вывезла из моих земель, — начал старую песню Аамут.

— Ну еще пока не всем известно, сколько Шаут вывез из твоих земель, — спокойно отозвалась Бансабира в упор глядя на Ранди Шаута, который приехал на собрание танов лично. Странно было видеть его здесь после всего, но все таны за этим столом ненавидели друг друга одинаково сильно, чтобы сейчас устраивать из этого отдельную проблему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Иден, знавший сермяжную правду, на этой фразе расхохотался до притворных слез.

Кхассав попытался убедить Бану выгодой — повышенным процентом награбленного, но Бану поинтересовалась честно: отрастут ли за эти деньги у раненных новые руки и ноги, и сможет ли она найти колдуна, который воскресит погибших.