Топить в огне бушующем печали. Том 1 - Priest P大
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Сюань Цзи, наблюдавший эту сцену со стороны, и Алоцзинь, застывший от страха в клетке, затаили дыхание. Оба во все глаза наблюдали за таинственной тенью, явившейся за пленниками. Как оказалось, это был маленький человеческий принц. Болезненный мальчик и злокозненный ябеда.
Утерев лицо от крови, маленький Шэн Линъюань ловко подхватил труп демона и оттащил его в сторону, и почему-то казалось, что проделывает он это далеко не впервые.
Следом выяснилось, что на кинжал юного принца нанесено особое заклинание, разрушающее магию демонов, поэтому лезвие легко разрубило железные прутья клетки – примерно так режет дыню самый обычный нож. Выпустив Алоцзиня, Шэн Линъюань ловко сунул ему в руки кувшин с шаманскими чарами, после чего сказал:
– Пошли.
Алоцзинь повиновался. Едва переступая на слабых от страха ногах, он совсем было двинулся прочь из хижины, как вдруг заметил, что принц почему-то остался позади. Оглянувшись, Алоцзинь обнаружил, что Шэн Линъюань наклонился к выпотрошенной девушке, прикрыл ей глаза ладонью и что-то шепчет прямо на ухо. От его слов девушка задрожала всем телом и в ответ пробормотала какую-то бессмыслицу. Окинув ее внимательным взглядом, Шэн Линъюань снова занес руку с кинжалом. Мелькнуло волшебное лезвие и подарило девушке быструю милосердную смерть. Заодно рассеялось демоническое колдовство, которое приковало несчастную душу к объеденному телу. Перед самой смертью взгляд девушки ненадолго прояснился. Ей все-таки удалось выскользнуть из трясины бренного жестокого мира… Надо ли думать, что эта несчастная душа захочет когда-нибудь переродиться вновь? Впрочем, кто может сказать, существует ли вообще душа?
Оставив тело девушки на земляном полу, Шэн Линъюань поднялся, схватил Алоцзиня за руку и потащил за собой, на ходу бросив:
– Чего застыл?
Обливаясь слезами и задыхаясь от рыданий, Алоцзинь, не переставая шагать, стал шепотом умолять своего спасителя:
– Я… я хочу укрыть ее… Братец, можно я укрою ее?..
Так юный шаман впервые назвал принца «братцем», а не «слабаком», «ябедой» и «Эй, ты!».
Но Шэн Линъюань не выпустил руки Алоцзиня и даже не взглянул на него. Вместо этого юный принц, понизив голос, что-то коротко сказал на языке шаманов.
Сюань Цзи, естественно, ничего не понял, поэтому спросил:
– Что вы ему пообещали?
Шэн Линъюань промолчал. Той ночью он поклялся Алоцзиню: «Однажды я закрою глаза всем, кто погиб понапрасну, и похороню всех несчастных, кого бросили без погребения».
Конечно, мальчик просто бахвалился, но это обещание обрекло Алоцзиня на незавидную участь.
Предки завещали шаманам: никогда не покидайте Дунчуань. Но случай с демонами заставил Алоцзиня презреть законы своего рода и обратиться всем сердцем к жестокому и необъятному миру людей.
013
Шаманы изначально не были воинственным народом, скорее их отличала необыкновенная кротость нрава. Об этом свидетельствовали даже черные кувшинчики с «чарами», которые мошенники достали из кургана. Практически для каждого вида «чар» шаманы создали свое «противоядие», причем после его применения у жертвы не оставалось никаких последствий. Очевидно, они были поистине великими мастерами, ведь, как известно, зарезать человека легко, а вот оживить или исцелить, да так, чтобы шрама не осталось, – задача почти непосильная. Вряд ли прозорливые древние специально старались для современных мошенников, поэтому единственным объяснением подобной предусмотрительности служит само назначение «чар». Судя по всему, их создавали сугубо для самозащиты.
Несомненно, двое детей из шаманского поселения не смогли бы достать по-настоящему опасный кувшинчик. «Чары», которые прихватил с собой Шэн Линъюань, использовались лишь в детских забавах и розыгрышах, поэтому проку от них не было. А между тем за детьми гнались свирепые демоны-яо, и где-то спрятаться от них было нельзя – все деревушки на пути давно разорили. Над ними стаями кружило воронье, и всюду лежали человеческие трупы без ног и голов.
Маленький Алоцзинь всегда считал, что плачут только трусы и слезами горю не поможешь. И уж тем более хныканья не помогут оставшейся позади обглоданной девушке. Поэтому он, стараясь загнать непослушные слезы назад, изо всех сил таращился в спину Шэн Линъюаня. Вот только они текли и текли, текли и текли… Алоцзинь впервые увидел кровь и жестокость, то, что человеческая жизнь ничего не стоит, и от этого знания его переполняли горе и ужас. В конце концов эти чувства распалили в нем жгучую ненависть к нравам и обычаям своего времени, но также и к собственной слабости и бессилию.
События того дня потрясли восьмилетнего Алоцзиня до глубины души, а вот Сюань Цзи не торопился впечатляться. Понаблюдав за детьми и поразмыслив о происходящем со стороны, он обратился к Шэн Линъюаню:
– Ваше величество, у меня есть не очень-то вежливый вопрос… Но… правдивы ли ваши воспоминания?
В это время Шэн Линъюань, как и Сюань Цзи, провожал взглядом удаляющихся детей. Оборачиваться к своему собеседнику он не захотел, а только склонил голову набок, как бы к Сюань Цзи, и этот наклон сам по себе спрашивал: «Почему ты сомневаешься?»
– Совсем недавно вы говорили, что сам князь демонов приказал вас убить. И демоны знали, что вас спрятали шаманы, однако связываться с ними не захотели – себе дороже, – начал излагать свою точку зрения Сюань Цзи. – Хорошо, предположим, что вы очень важная цель. И предположим, что шаманы – очень достойные противники на пути к этой цели. Как ни посмотри, любой бы на месте князя демонов отправил по вашему следу лучших убийц. Ну да, вы говорили, что за вами гналась троица великих демонов-яо. Я, конечно, не силен в истории, даже элементарного не знаю, так что судить, насколько «великими» все трое были, не могу. Но вы также упомянули, что по пути у вас погибла вся стража, кажется, человек двенадцать, значит, демоны все-таки могучие. Ну а теперь сам вопрос: как так вышло, что вам и Алоцзиню удалось сбежать? Да, вы важные шишки, но все-таки были еще детьми, а в черном кувшинчике – всего лишь «чары» для розыгрышей. Короче говоря, тут что-то не сходится…
Выслушав его аргументы, Шэн Линъюань неторопливо обернулся к Сюань Цзи и одарил пристальным взглядом.
– К чему ты ведешь?
Для своего каверзного вопроса Сюань Цзи выбрал учтивый тон, обращался к бывшему императору на «вы», но в его улыбчивых «глазах феникса» читалась настороженность. Вдобавок
