Картина без Иосифа - Элизабет Джордж

— Позвоню, — повторил Линли. — Что у вас там? Я узнал, что Джозеф умер в колыбельке…

— Вы неплохо поработали. Умножьте это на два, и вы ткнете пальцем в Джульет Спенс.

— Что?

— Смерть в колыбельке.

— У нее был ребенок, который так умер?

— Нет. Умерла она сама.

— Хейверс, не морочь мне голову! Эта женщина находится сейчас в Уинсло.

— Возможно, но та Джульет Спенс, которая связана с Сейджем и его семьей по Корнуоллу, похоронена на том же кладбище, что и они, инспектор. Она умерла сорок четыре года назад. Точнее, сорок четыре года, три месяца и шестнадцать дней.

Линли подвинул к себе пачку вырезанных и рассортированных факсов.

— В чем дело? — спросила Хелен, а Хейверс продолжала рассказывать:

— Связь, которую вы ищете, была не между Джульет Спенс и Сьюзен. А между Сьюзен и Глэдис, матерью Джульет. Кстати, она и сейчас живет в Тресиллиане. Сегодня я пила у нее чай.

Он пробежал глазами первую статью и все откладывал тот момент, когда рассмотрит темную, зернистую фотографию, приложенную к ней, и примет решение.

— Глэдис знала всю семью — Робин рос в Тресиллиане, по соседству, и она вела хозяйство у его родителей — и до сих пор ухаживает за цветами у церкви Она выглядит лет на семьдесят и, по моим прикидкам, могла бы обставить нас с вами в теннис за минуту. Кстати, она тесно общалась со Сьюзен в то время, когда умер маленький Джозеф. Поскольку сама она пережила такое же горе, ей хотелось помочь, если бы Сьюзен ей позволила. Однако этого не случилось.

Он полез в ящик за увеличительным стеклом, поводил им над фотографией и пожалел, что нет оригинала. Лицо у женщины с фотографии было более полным, чем у Джульет Спенс, вьющиеся волосы ниспадали на плечи. Снимок был сделан больше десяти лет назад С тех пор она изменилась, лицо похудело, появилась седина. Форма рта вроде бы та же, и глаза похожи.

Хейверс продолжала:

— Она и Сьюзен после похорон мальчика некоторое время общалась. По ее словам, подобная трагедия никогда не проходит бесследно. Для женщины — потерять ребенка, да еще в таком возрасте. Сама она до сих пор не забыла Джульет и помнит день ее рождения. Она до сих пор не понимает, что могло случиться. Почему ребенок не проснулся.

…Это возможно, каким бы плохим ни было изображение на фотографии. Безусловно, возможно.

— У нее после Джульет было еще двое детей, у этой Глэдис. Она убеждала Сьюзен, что ее горе немного утихнет, когда родятся другие дети. Но у Глэдис уже был ребенок до Джульет, и он жил, поэтому Сьюзен не могла ее понять.

Он положил на стол лупу и фотоснимок. Теперь ему требовалось подтвердить лишь один факт, прежде чем он будет действовать дальше.

— Хейверс, — сказал он, — что там с телом Сьюзен? Кто его нашел? Где?

— По словам Глэдис, ее съели рыбы. Тело так и не обнаружили. Церемония похорон прошла, но ее могила пуста. Нет даже гроба.

Он положил трубку, снял очки, тщательно протер носовым платком и снова надел. Просмотрел свои записи — Аспатрия, Холистоун, Тайри, Бенбе-кьюла — и понял, что все это делалось ради Мэгги

— Речь идет об одной и той же женщине, верно? — Хелен смотрела из-за его спины на разложенные перед ним материалы. Она положила руку ему на плечо.

Он накрыл ее руку ладонью:

— Пожалуй, так и есть.

— Что это значит?

Он задумчиво ответил:

— Возможно, ей понадобилось свидетельство о рождении для другого паспорта, чтобы она могла потихоньку ускользнуть с парома, когда они причалят во Франции. Она могла получить копию свидетельства маленькой Спенс в Сент-Кэтрин-Хаусе — нет, пожалуй, в Сомерсет-Хаусе — или просто украсть оригинал у Глэдис без ее ведома. Она гостила перед своим «самоубийством» в Лондоне у сестры. Так что у нее было время на подготовку.

— Но зачем? — спросила Хелен. — Зачем ей это понадобилось?

— Потому что она могла быть той самой женщиной, уличенной в супружеской измене.

На следующее утро Хелен проснулась от осторожного движения рядом с ней и приоткрыла один глаз. Серый свет просачивался сквозь шторы и падал на ее любимое кресло, где на спинке висело пальто. Часы на столике у кровати показывали без нескольких минут восемь. Она пробормотала «Боже» и шлепнулась на подушку. Расслабленно закрыла глаза. Кровать снова качнулась.

— Томми, — сказала она, поворачивая часы к стене циферблатом. — Ведь еще не рассвело. Точно, милый. Тебе нужно поспать еще. Когда мы с тобой легли-то? Около двух?

— Проклятье, — спокойно произнес он. — Я ведь знаю. Знаю.

— Вот и славно. А теперь ложись.

— Окончательный ответ где-то рядом, Хелен.

Она нахмурилась, перекатилась на бок и увидела, что он сидит, прислонившись к изголовью кровати в очках, и пробегает глазами газетные вырезки, рекламные листовки, билеты, программки и прочие мелочи из папки «странные вещи», разложенные на кровати. Вчера ночью они трижды перебирали их.

— Ответ здесь, — объявил он. — Я точно знаю. Хелен протянула руку под одеялом и положила ладонь на его бедро.

— Шерлок Холмс давно бы уже решил, — заметила она.

— Пожалуйста, не напоминай мне.

— Хмммм. Ты теплый.

— Хелен, я пытаюсь мыслить дедукциями.

— И я мешаю?

— Как ты думаешь?

Она засмеялась, взяла халат, набросила на плечи и села рядом с ним. Наугад взяла какую-то стопку и стала листать.

— Я думала, ты вчера ночью уже нашел ответ. Сьюзен знала про свою беременность, ребенок был не его, она не надеялась убедить его в обратном, потому что у них прекратились всякие супружеские отношения, о чем сообщила ее сестра… Тебе и этого мало?

— Я хочу понять, почему она его убила. Сейчас мы знаем только, почему он пытался ее убить.

— Возможно, он хотел ее возвращения, а она не соглашалась.

— Едва ли он мог заставить ее силой.

— А если он решил заявить свои права на отцовство? Чтобы вынудить ее вернуться при помощи Мэгги?

— Генетический тест разрушил бы этот план.

— Тогда, возможно, Мэгги все-таки была его дочерью? И не исключено, что он был виноват в смерти Джозефа. Или же Сьюзен так считала, поэтому, обнаружив, что снова беременна, опасалась за жизнь будущего ребенка.

Линли шумно вздохнул и протянул руку за ежедневником Робина Сейджа. Хелен заметила, что, пока она спала, он шарил по квартире в поисках телефонного справочника, и теперь он лежал открытый возле кровати.

— Ладно. Ну-ка, посмотрим… — Она перелистала маленькую стопку бумаг, удивляясь, зачем кому-то понадобилось собирать эти жуткие листовки, которые всегда суют в руки прохожих на улицах. Сама она тут же выбрасывает их в ближайшую урну. Лучше бы вообще их не брать, но когда люди раздают их с такими серьезными лицами… А вот копить их незачем.

Она зевнула.

— Все это походит на обратную дорогу, отмеченную хлебными крошками, верно?

Он открыл последние страницы телефонного справочника и водил пальцем по странице.

— Шесть, — сказал он. — Слава богу, это не Смиты. — Он взглянул на свои карманные часы, лежавшие на столике, и откинул одеяло. «Странные вещи» разлетелись как мусор на ветру.

— Кажется, это Гензель и Гретель шли по следу из хлебных крошек. Или Красная Шапочка? — спросила Хелен.

Он рылся в своем чемодане, лежавшем на полу, и выбрасывал из него всю одежду. Дентон, увидев это, упал бы в обморок.

— О чем ты говоришь, Хелен?

— Эти бумажки. Будто след из хлебных крошек. Только вот он их не ронял, а подбирал.

Затянув пояс халата, Линли сел на кровати рядом с ней и снова принялся читать бумажки. Она читала вместе с ним: сначала о концерте в Сент-Мартин-ин-Филдс; затем об автомобильных дилерах в Ламбете; потом о собрании в Кэмден-Таун-холле; и, наконец, о парикмахерской на Клэфем-Хай-стрит.

— Он приехал поездом, — задумчиво сказал Линли и начал раскладывать вырезки. — Хелен, дай мне, пожалуйста, метросхему.

Со схемой в руке он продолжал сортировать вырезки и сложил их в таком порядке: сначала собрание в Кэмден-Таун-Холле, затем концерт, автодилерство на третьем месте и парикмахерская на четвертом.

— Первую листовку ему дали, по-видимому, возле Юстон-стейшн, — заметил он.

— Если же он поехал до Ламбета, то сел на Северную линию и сделал пересадку на Черинг-Кросс, — сказала Хелен. — Туда он направился во вторую очередь, на концерт. Но где же остается Клэфем-Хай-стрит?

— Возможно, он поехал туда в последнюю очередь, после Ламбета. В его еженедельнике что-то отмечено?

— Только фамилия Янапапулис.

— Янапапулис, — произнесла она со вздохом. — Греческая фамилия. — Она чуточку взгрустнула. — Испорчена вся неделя. Сейчас мы с тобой были бы там. На Корфу. Именно в эти минуты.

Он обнял ее и поцеловал в висок: