Вельяминовы. Время бури. Книга третья - Нелли Шульман

– После войны разберемся, что делать дальше… – поворочавшись, он щелкнул зажигалкой, – Регина может успеть замуж выйти, в Израиле. А я? – Аарон курил, слушая храп кузена, из гостиной. Авраам спал на его потрепанном диване:

– Когда я встречу девушку, которую полюблю, как Габи. Как Клару… – рав Горовиц вспомнил, что немцы пока не заняли Париж, но все к этому шло.

– Десятое июня… – потушилв сигарету, он прислушался. Часы пробили полночь:

– Десятое июня началось. Немцы в Кале, Дюнкерк эвакуировали, Теодор пропал без вести… – рав Горовиц мог кружным путем, через юг Европы, добраться до Франции. С его паспортом такой путь был безопасен. От Эстер, с Песаха, вестей не приходило. Немцы заняли Мон-Сен-Мартен, где оставались племянники, с отцом:

– Давида не тронут. Он известный ученый, почти Нобелевский лауреат. Даже в Германии они оставили в покое ученых, евреев. На какое-то время, конечно. Давид заберет семью в Амстердам, даст разрешение на выезд сыновей из Голландии… – Аарон вспомнил, что ни Голландии, ни Бельгии, больше не существует, а скоро исчезнет и Франция. Посчитав на пальцах, он понял, что окажется в Марселе, в лучшем случае, через два месяца:

– И у меня люди на руках… – Аарон закурил еще одну сигарету, – что делать? Папу в Европу отправлять нельзя, он пожилой человек. Меир, морем, доберется до Амстердама недели через две. Это если Меир в Америке, – мрачно добавил Аарон:

– Еще Хана, то есть мадемуазель Аржан, и тетя Жанна. Ей семьдесят лет, и она болеет… – рав Горовиц, ночью, ничего не придумал.

– Это тебе можно, – весело сказал Наримуне, принеся аквавит, с кофе, – это водка. Она крепче японского сакэ… – достав новую посуду, кузен приготовил для Аарона салат. Он отмахнулся:

– Я привык все сам делать. Я один живу, с тех пор, как родителей потерял. В Стокгольме у Йошикуни есть няня, но и я отлично справляюсь… – сняв пиджак, кузен засучил рукава рубашки. Поймав удивленный взгляд Аарона. Наримуне объяснил:

– Я с утра министерство иностранных дел навещал. Я всегда изысканно одеваюсь, издержки профессии, – в темных глазах промелькнула смешинка. Наримуне решил не говорить раву Горовицу, что видел его младшего брата в Токио:

– Зачем? – сказал себе граф:

– Понятно, что Аарон ничем подобным не занимается. Он раввин… – когда малыш убежал к пруду, Наримуне добавил:

– Судя по всему, пошла последняя неделя независимости Литвы. Но тебя советы не тронут, у тебя американский паспорт. И нас тоже, с дипломатическим иммунитетом… – он кинул взгляд на сына. Йошикуни запускал в пруду жестяной кораблик.

В Стокгольме мальчику нравилось. Няня водила его гулять на набережную, он играл с местными ребятишками. Наримуне брал в аренду яхту и выходил с мальчиком на острова. Он сажал ребенка на плечи, и бродил между высокими соснами. Пели птицы, на опавшей хвое играло весеннее солнце, распускались первые цветы. Уезжая в Европу, Наримуне предупредил Зорге, что не хочет оттуда передавать информацию:

– В Стокгольме все, как на ладони, – сказал граф, – город маленький, и посольство тоже. В любом случае, я не занимаюсь, как это выразиться, военными интересами Японии. У нас в тех краях и нет военных интересов. Швеция, нейтральная страна. Подожди, пока я вернусь в Токио, возглавлю отдел, в министерстве…

– Станешь принцем, – подмигнул ему Зорге. Ничего не ответив, граф перевел разговор на планы министерства обороны по вооружению авиации новыми, немецкими истребителями. Он слышал об этом на завтраке, в кружке дипломатов, экономистов, и государственных чиновников.

Свадьбу назначили на следующий год.

Будущий тесть прислал официальное письмо, за подписью министра двора. С невестой Наримуне не виделся, они даже не обменивались весточками. Подобное поведение было не принято. Собственные родители графа встречались до свадьбы всего один раз. Отец выбрал будущую жену в альбоме аристократок, достигших брачного возраста. Дедушка и бабушка Наримуне изучили данные о ее родословной. Отец увидел предполагаемую невесту тайно, девушка не подозревала о готовящемся сватовстве. Снимки, и в те времена, недобросовестные родители, могли улучшить. Важно было рассмотреть девушку не на фото.

– Папа так и сделал… – Наримуне варил кофе, – и мама ему понравилась. Бабушка и дедушка согласились, послали свата… – кофе зашипел, он едва успел подхватить медный кувшинчик. Сугихара-сан сказал, что это подарок турецких коллег.

– А любовь… – он услышал с террасы смех сына, мягкий голос кузена Аарона, – любовь у меня была… – горько подумал граф:

– Йошикуни родился по любви. Пусть будет счастлив, мой маленький… – он редко вспоминал Лауру, только иногда, ночью, чувствовал запах вишни, слышал ее шепот:

– Я люблю тебя, люблю… – кузен Аарон думал, что мать ребенка, якобы, умерла. Наримуне и сыну собирался сказать то же самое. Это, решил граф, было лучше для всех:

– Йошикуни пока никого мамой не называет, – он разлил кофе по чашкам, – даже няню. Его моя жена будет воспитывать… – за аквавитом, наконец, выяснилось, зачем рав Горовиц появился в японском консульстве.

Аарон, было, хотел добавить, что беспокоится за сестру, но оборвал себя:

– Кузен Наримуне не обязан ездить в Голландию. У него работа, и ребенок на руках. С Эстер все в порядке, у нее американский паспорт. Только близнецы… – кузен предложил ему шведские сигареты, в золотом портсигаре, с выгравированными журавлями, гербом рода Дате:

– Ничего не может быть проще, – пожал плечами граф, – мы выдадим столько виз, сколько потребуется… – темные глаза, заметил Аарон, улыбались. Плескала вода, мальчик хлопал в ладоши: «Плывет! Кораблик плывет!». Рав Горовиц откашлялся:

– Наримуне, у беженцев нет виз для проезда дальше. То есть в Америку, например… – граф сидел, закинув ногу на ногу, покачивая носком ботинка.

– Я понял, – он мимолетно улыбнулся, – понял, Аарон. Сделаем исключение, не страшно. Они получат транзитные визы, их пропустят на территорию Маньчжоу-Го, через Советский Союз, а потом… – Наримуне повел холеной, с отполированными ногтями, рукой:

– Разберетесь, на месте… – Аарон давно решил сопровождать поезда с беженцами:

– Дам телеграмму папе, отправлю Регину с Авраамом, в Палестину, и поеду на восток. Людям нужна помощь, поддержка… – он подумал, что Эстер, наверняка, связалась с Америкой, просто телеграмма от отца не дошла до Каунаса:

– Устрою людей в Харбине, и отправлюсь домой… – Аарон понял, что три года не видел семью:

– Но потом вернусь в Европу, как Авраам. Стрелять я умею. Судя по всему, легальной деятельности, скоро наступит конец… – он спросил у Наримуне о войне. Граф замялся:

– Посмотрим, что произойдет на западе. Что касается востока, Япония подписала мирный договор со Сталиным. Можете спокойно ехать в Маньчжоу-Го. Ехать, жить… – Аарон честно предупредил Наримуне, что у многих людей имеются только недействительные польские паспорта.

– Поставим визы в литовские удостоверения беженцев… – граф задумался:

– В общем, начинай приносить документы, сегодня. Здесь только я и Сугихара-сан, из дипломатического персонала. Он человек чести, – Наримуне поднялся, – мы говорили, как помочь евреям. И здесь ты появляешься… – граф щелкнул пальцами:

– Придется нам вдвоем сесть за пишущие машинки. Технический персонал перевезли в Стокгольм, две недели назад. Один шофер остался… – всех японцев в Прибалтике нашли. Наримуне провел свои встречи и мог бы вернуться в Швецию. Он смотрел на взволнованное лицо кузена:

– Ему тридцать, мы почти ровесники. У него седина, в бороде, на висках. Четыре года он в Европе, работает. Тот, кто спасает одну жизнь, спасает весь мир, – Наримуне вспомнил о летчике, на Халхин-Голе:

– Надеюсь, он не погиб. Воронов. Большевика так звали, дядю Питера. Он во время гражданской войны погиб. Однофамильцы, конечно… – о большевике Наримуне слышал от тети Юджинии. Он вздохнул:

– Йошикуни придется посидеть в консульстве, в кабинете. Людей много, работы на несколько дней. Ничего, я игрушки принесу, поспит на диване…

– Регина, – подумал Аарон:

– Она хорошо с детьми управляется. Она не откажет. Группа Авраама только через три дня уезжает… – он похлопал Наримуне по плечу: «Няню я маленькому организую, и отличную».

– Играть… – Йошикуни взобрался по ступеням террасы. Граф, присев, раскрыл руки:

– Аарон-сан с тобой поиграет. Мне надо поговорить, с господином консулом Сугихарой. Но я скоро вернусь… – он остановился у дверей гостиной. Аарон и ребенок шли к пруду. Сын засмеялся:

– Птицы, птицы… – белые голуби порхали над травой. Вдохнув сладкий аромат липы, Наримуне зажмурился от яркого, теплого солнца:

– Все будет хорошо. Поставим столько виз, сколько успеем. Сугихара-сан займется работой и дальше, когда я уеду… – надев пиджак, граф пошел в консульскую половину особняка.