Сердце бури (СИ) - "Раэлана"

На губах пожилого мужчины мелькнула горькая усмешка.

Когда-то контрабандист Лэндо Калриссиан случайно разжился целым выгодным предприятием; на чемпионате по игре в сабакк он лишился своего корабля, своего «Тысячелетнего сокола», но зато получил в качестве выигрыша Облачный город. Но с тех пор многое изменилось. Он посвятил этому бизнесу почти половину своей жизни, и сейчас при иных условиях согласился бы скорее умереть, чем добровольно отдать этим недоноскам свою станцию!

Однако сейчас за его плечами Бен и Рей. И если своей жизни Лэндо не жаль, то рисковать жизнями последних джедаев Калриссиан не должен был.

Он помолчал немного хмуро и упрямо. Не столько, впрочем, потому, что в самом деле испытывал сомнения — сомнений у него как раз не было, наоборот, в мозгу Калриссиана царила полная ясность, как теперь следует поступить, — сколько потому что ему требовалось изобразить сомнения, изобразить внутреннюю борьбу, иначе его быстрое согласие выглядело бы излишне подозрительно.

— Когда я должен передать станцию генералу? — глухо осведомился он.

— Немедленно. Интересы генерала представляю я, — Митака скромно покашлял себе в кулак. — Вы можете оставаться на станции еще некоторое время, чтобы завершить свои дела и помочь мне освоиться.

Лэндо не удержал нервной дрожи. Этот сопляк, похоже, и не думает убираться отсюда. Значит, вывести молодых людей втайне от него будет не так-то просто.

Митака поднялся на ноги.

— А теперь, генерал, предлагаю вам совершить небольшую прогулку. Мне бы хотелось, чтобы вы показали мне Облачный город.

Калриссиан беззвучно выругался. Сейчас ему меньше всего хотелось, чтобы имперцы разгуливали по станции. Но если отказать, лейтенант чего доброго решит исследовать ближайшие отделения самостоятельно. И к тому же отказ наверняка вызовет у него подозрения.

Из двух зол Лэндо благоразумно предпочел наименьшее.

— Разумеется, лейтенант, пойдемте.

Блуждание по коридорам и цехам станции растянулось больше, чем на час. Калриссиан добросовестно продемонстрировал Митаке все, что так или иначе имело отношение к производственному процессу — добыче тибанна из облаков Беспина, его дальнейшей переработке и сбыту. Он показал основное оборудование, рассказал об устройстве станции, о расположении цехов, системах репульсоров, благодаря которым Облачный город держится в верхних слоях атмосферы газового гиганта и т.п.

Имперец слушал внимательно, хотя наметанным глазом Лэндо подмечал, что тот понимает с его слов куда меньше, чем пытается показать. Иногда он приговаривал:

— Не правда ли, генерал, обстоятельства сложились просто удивительно! Герой Гражданской войны, один из руководителей Альянса… могли ли вы подумать, что однажды вам все-таки придется уступить Империи?..

Калриссиан успел определить, что этот юнец принадлежит к породе людей, которая хорошо известна каждому. Она встречается повсюду. Таких людей называют как угодно — «миньонами», помощниками, спутниками, друзьями сияющих особ. Но нужны они лишь для того, чтобы собственной ничтожностью подчеркивать величие тех, кого они сопровождают. Их первоочередная обязанность — стоять в тени, жмуря глаза, чтобы не ослепнуть от чужого великолепия. От них не требуют многого, только быть теми, кто они есть. От шутов их отличает одно-единственное обстоятельство: у шутов имеется естественная защита, шуты отлично сознают, кто они. «Миньоны» лишены этой защиты; иные их них всерьез верят, что играют некую важную роль. У шутов нет и не может быть самолюбия. У «миньонов» самолюбие есть, и оно часто кровоточит.

Угадать одного из таких «миньонов» в Дофельде Митаке было не так уж и трудно. Этим людям свойственно особо надменное отношение к посторонним — к тем, кто не знает, кто они есть на самом деле. Так они — часто интуитивно — пытаются компенсировать свою малость. Митака говорил и держался с таким высокомерием, которое встречается или у истинно благородных господ, или у полных ничтожеств. Этот лейтенант не был ни благородным, ни великим. Значит, его чванливое поведение и горделивый тон — не более чем пыль в глаза.

Лэндо нисколько не обижался на молодого человека. Он глядел на Митаку с легкой улыбкой, смешавшей в себе сострадание и насмешку.

Все это время Калриссиан пытался увести своего гостя как можно дальше от жилых отсеков, однако в окончании Митака пожелал осмотреть и их. Он молча повернул в нужную сторону. Бывший хозяин станции не успел ничего возразить.

Разумеется, вооруженные люди и боевые дроиды, которые стояли рядом с одной из дверей, тотчас привлекли внимание лейтенанта.

— Генерал, — обратился он к Лэндо, — что там за дверью?

Калриссиан, готовый к этому вопросу, не поведя и бровью ответил:

— Основной генератор. Нам с вами опасно туда заходить, лейтенант. Можно схлопотать высокую дозу облучения.

Столь нелепое объяснение не вызвало у Митаки ничего, кроме скепсиса. Быть может, он и был ничтожеством, но дураком его бы не назвал никто.

— Почему потенциально опасный объект расположен в жилой зоне?

Лэндо ответил что-то об особом удобстве этой части станции с технической точки зрения. Лейтенант пропустил его объяснение мимо ушей, заранее сочтя эти слова полнейшей чушью. Интуиция, которая, несмотря на все недостатки Дофельда Митаки, была ему все-таки свойственна, уже не желала умолкнуть — она подсказывала, что Калриссиан явно что-то скрывает.

Митака приблизился еще немного и, остановившись на самой границе энергетического поля, холодно приказал:

— Впустите меня.

Сопровождавшие лейтенанта штурмовики тотчас вскинули оружие, предваряя поползновение охранников воспротивиться приказу. Дроиды тоже ощетинились винтовками.

Теперь обе стороны выжидательно глядели на Лэндо.

— Поверьте, лейтенант, — выдавил тот, — то, что находится внутри, едва ли придется вам по вкусу.

— А это уж позвольте мне решить самому, — ядовито отозвался Митака.

Калриссиан тяжело вздохнул и наконец приказал отпереть. И тут же незаметно для других сунул руку за пояс, где хранил карманный бластерный пистолет.

Один из охранников-людей деактивировал дефлекторный щит и ввел специальный код, чтобы открыть дверь.

Внутри было темно. Необычайно темно. Даже лампы ночного освещения оказались выключенными. Жгучая смесь запахов тотчас ударила в ноздри лейтенанту. Тут был запах алкоголя вперемешку с другим, который знаком, должно быть, каждому человеку на подсознательном уровне — горячим, кисловатым запахом вожделения.

Кто бы ни находился в этой комнате — чуть слышное дыхание, доносившееся из темноты, ясно свидетельствовало, что тут прячут живое существо, вероятно, пленника, — он был с женщиной совсем недавно.

— Кто здесь? — выкрикнул лейтенант за мгновение до того, как включившийся свет неприятно резанул по глазам.

Проморгавшись, Митака наконец сумел отчетливо различить в дальнем углу комнаты две фигуры — мужскую и женскую. Молодой мужчина в одной нижней рубахе сидел на постели с раздраженным видом, щурясь от яркого света. Его спутница застыла у стены поодаль. В ее коротких темных волосах царил беспорядок, а худенькое обнаженное тело кое-как прикрывала обернутая вокруг груди простыня. Оба выглядели растерянными и раздосадованными; они не имели ни малейшего представления, кто к ним вломился.

По лицу лейтенанта можно было ясно прочесть, что тот готов провалиться сквозь землю. Понимание того, в каком глупом, наиглупейшем положении он оказался — причем, исключительно по собственной прихоти — стало тяжелым испытанием для его и без того болезненной гордости. Он ожидал увидеть тут кого или что угодно, но никак не влюбленную парочку.

Лэндо давился смехом, последними усилиями удерживая на лице маску серьезности. Браво! Лучшего способа унизить этого болвана, Митаку, и отделаться от него, наверное, невозможно придумать. Он, конечно, предполагал, чем кончится дело, когда позволил Рей разделить заточение с Беном, но кто бы мог подумать, что все сложится так удачно?..