И явилось Новое Солнце (Книги нового солнца, Книга 5) - Джин Вулф

Я, кичившийся тем, что помню абсолютно все, забыл, что эти слова произносили демоны.

Тысячу раз я испытывал искушение и даже больше чем искушение вернуться в Океан; вместо этого я устало потащился на север вдоль берега, который, казалось, тянулся бесконечно, не меняясь, на север и на юг. Штормовые волны выбрасывали на песок бревна строевого леса и вывороченные с корнем деревья, похожие на пугала; среди них порой попадались обрывки тряпья и обломки мебели. Я наткнулся на сломанную ветку, такую свежую, что листья на ней еще не пожухли; словно она и не ведала, что весь ее мир остался в прошлом. "Унеси меня в опавшую пущу!.." Так пела мне Доркас, когда мы остановились лагерем возле брода, и эти слова она написала на покрытом тонким слоем серебра стекле в нашем покое в Винкуле Тракса. Как всегда, Доркас оказалась мудрее, чем мы думали.

Постепенно линия берега прогнулась, образовав обширную бухту, такую огромную, что внутренняя его кромка терялась вдали. За лигой искрящегося водного пространства я видел противоположный берег бухты. Я мог бы легко переплыть на ту сторону, но мне не хотелось окунаться в воду.

Новое Солнце уже почти скрылось за поднимающимся плечом мира, и хотя об отдыхе в колыбели из волн у меня сохранились самые приятные воспоминания, я не спешил повторить свой опыт, как не испытывал желания и заснуть мокрым на берегу. Я решил устроиться на месте, по возможности развести костер и поесть, если удастся найти еду; впервые за минувший день мне пришло в голову, что я ничего не ел с той самой скудной трапезы, которую мы разделили в лодке.

Топлива здесь хватило бы на целую армию, но сколько я ни искал среди него бочонков с водой или ящиков с провиантом, о которых говорил Эата, они мне не попадались; через две стражи единственной находкой, которой я мог похвастаться, была полупустая закупоренная бутылка терпкого красного вина - прощальный привет из какой-нибудь дешевой таверны, наподобие той, где умер дядя Макселлиндис. Ударяя камнем о камень и выбрасывая те, от которых было мало толку, я в конце концов высек слабую искру; но тщетно я пытался подпалить собранный мной сырой материал. Когда Новое Солнце скрылось и огни звезд принялись молча потешаться над моими бесплодными усилиями, я сдался и лег спать, слегка согретый вином.

Я не думал, что снова увижу Афету. Но я ошибался, ибо мне довелось увидеть ее в ту ночь: она глядела на меня с неба, сверху вниз, как тогда, когда мы с Бургундофарой покидали Йесод. Я моргнул и открыл глаза шире, но вскоре различил лишь зеленый диск Луны.

Мне казалось, что я не сплю, но рядом со мной сидела Валерия, оплакивая затонувший Урс; ее сладкие теплые слезы падали на мое лицо. Я проснулся и обнаружил, что мне тепло и мокро - Луна скрылась за тучами, которые пролились легким дождем. Неподалеку от берега бесхозная дверь обещала мне мало-мальское укрытие. Я заполз под нее, заслонил лицо рукой и заснул снова, мечтая никогда не просыпаться.

В который раз зеленый свет залил берег. На фоне Луны, все увеличиваясь в размерах, порхало точно мотылек то крылатое чудовище, которое вытащило меня из обломков флайера Старого Автарха; впервые я понял, что вместо крыльев оно имело ночниц. Оно неуклюже приземлилось на растрескавшийся ил среди белых волков.

Не помню, как я очутился на его спине, а потом соскользнул вниз. Залитые лунным светом волны сомкнулись вокруг меня, и я увидел под собой Цитадель. Я ошибался, полагая, что башни обрушились: они стояли невредимы, и между ними плавали рыбы, большие, как корабли; если бы не вода и не гирлянды водорослей, все выглядело бы в точности, как прежде. Я похолодел, решив на мгновение, что мне суждено напороться на их острые шпили. Большое орудие, мишенью которого я стал, когда меня доставили к префекту Приске, выпалило снова, и его снаряд прорезал Океан с ревом парового котла.

Снаряд достиг цели, но умер не я - исчезла затонувшая Цитадель, растаяла как сон, которым она и была, и я увидел, что, миновав пролом в стене, вплываю в настоящую Цитадель. Верхушки ее башен поднимались над волнами; и среди них, по шею в воде, сидела Ютурна и ела рыбу.

- Ты выжила! - окликнул я ее и почувствовал, что это тоже всего лишь сон.

Она кивнула.

- А ты - нет.

Я совсем ослаб от голода и страха, но все же спросил:

- Так, значит, я умер? И попал в страну мертвых?

Она покачала головой:

- Ты жив.

- Я сплю.

- Нет. Ты... - Она помолчала, пережевывая, на огромном лице не отражалось ничего. Когда она вновь заговорила, рыбки - не те огромные рыбины из моего сна, а серебристые существа не больше окуня, стали выпрыгивать из воды у ее подбородка, хватая на лету кусочки, падавшие с ее губ. - Ты свел счеты с жизнью или же пытался сделать это. В какой-то мере тебе это удалось.

- Я сплю и вижу сон.

- Нет. Ты уже не спишь. Так ты умер бы, если бы мог.

- Все потому, что я не мог видеть мучений Теклы, да? Теперь я наблюдал за гибелью Урса и сам был его убийцей.

- Кем ты был, - спросила она меня, - когда стоял перед Престолом Правосудия иерограммата?

- Человеком, который еще не уничтожил все, что любил.

- Ты был Урсом, и поэтому Урс жив.

- Это Ушас! - крикнул я.

- Пусть так. Но Урс живет в Ушас и в тебе.

- Мне надо подумать, - сказал я. - Пойти куда-нибудь и подумать. - Я не собирался ни о чем просить, но в собственном голосе услышал неприкрытую мольбу.

- Так ступай.

Я в отчаянии поглядел на полузатопленную Цитадель.

Ютурна махнула рукой, как деревенская баба, указывающая дорогу заплутавшему путнику, обозначив направления, которых я прежде не замечал.

- Туда - будущее, туда - прошлое. Это граница мира, и за ней - другие миры твоего солнца и миры других солнц. Вот ручей, берущий свое начало в Йесоде и впадающий в Брию.

Мою нерешительность как рукой сняло.

49. АПУ-ПУНХАУ

Воды были уже не по-ночному черными, а приобрели темно-зеленый оттенок; казалось, я различаю в них бессчетные пряди трав, стоящие вертикально и колеблющиеся под напором течения. Голод постоянно возвращал меня к мысли о рыбе Ютурны; но на моих глазах Океан убывал, становился все прозрачнее и светлее, каждая его мельчайшая капелька отделялась от соседних, пока то, что лежало передо мной, не обернулось обыкновенным туманом.

Я сделал вдох и набрал в легкие не воду, а воздух. Я шагнул и ступил на твердую почву.

То, что прежде было морем, превратилось в пампу, поросшую высокой, по пояс, травой - море травы, чьи берега терялись в белой клубящейся дымке, словно там, бесшумно и неистово, танцевало мрачное сборище призраков. Ласки тумана не напугали меня, хоть они и были влажными и липкими, словно объятия привидения из полуночной сказки. Надеясь найти еду и согреться, я двинулся вперед.