Нестор Летописец - Андрей Михайлович Ранчин

219

Кузенков П. В. Византийско-русские связи при Михаиле VII Дуке в научном наследии В. Г. Васильевского. C. 137.

220

Кузенков П. В. «Русский вектор» византийской политики при Романе IV Диогене и Михаиле VII Дуке // Византийский временник. 2016. Т. 100 (75). С. 263–264. О русско-византийских отношениях в это время, в частности при Всеволоде Ярославиче см.: Там же. С. 254–278; см. также: Назаренко А. В. О династических связях сыновей Ярослава Мудрого // Отечественная история. 1994. № 4–5. С. 190.

221

Библиотека литературы Древней Руси. Т. 1. С. 47. В оригинале: «Како ти сердце разверзеся? Како въниде въ тя страхъ Божии? Како прилѣпися любъви его? Не видѣ апостола, пришедша въ землю твою и нищетою своею и наготою, гладомъ и жаждею сердце твое на съмѣрѣние клоняща. Не видѣ бѣсъ изъгонимъ именемь Исусовомъ Христовомъ, болящиихъ съдравѣють, нѣмыихъ глаголють, огня на хладъ прилагаема, мертвыих въстають. Сихъ всѣхъ не видѣвъ, како вѣрова?

Дивно чюдо! Ини царе и властеле, видяще вся си, бывающа от святыихъ мужь, не вѣроваша, нъ паче на мукы и страсти прѣдаша ихъ. Ты же, о блажениче, безъ всѣхъ сихъ притече къ Христу, токмо от благааго съмысла и остроумиа разумѣвъ, яко есть Богъ единъ творець невидимыимъ и видимыим, небесныимъ и земленыимъ, и яко посла въ миръ спасениа ради възлюбенаго Сына своего. И си помысливъ, въниде въ святую купѣль. И еже инѣмь уродьство мнится, тобѣ сила Божиа въмѣнися». — Там же. С. 46. На эту параллель указывал С. А. Бугославский; см.: Бугославский С. А. Древнерусские литературные произведения о Борисе и Глебе: историко-литературное исследование. С. 295. Однако, как справедливо отметила Е. Б. Грузнова, слова Илариона «не видѣ апостола, пришедша въ землю твою» относятся только к князю Владимиру и вовсе не отрицают возможности посещения Руси апостолами и даже конкретно апостолом Андреем, с которым, естественно, не мог встретиться князь — ее креститель, так как они жили в разные эпохи; см.: Там же. С. 326.

222

Сендерович С. Слово о законе и благодати как экзегетический текст. Иларион Киевский и павлианская теология // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского Дома) Российской академии наук. Т. LI. СПб., 1999. С. 53. О смысловой направленности произведения см. также: Темчин С. Ю. Слово о законе и благодати киевского митрополита Илариона и раннехристианская полемика. С. 30–40.

223

Таково мнение историка М. Б. Свердлова; см.: Свердлов М. Б. Домонгольская Русь: Князь и княжеская власть на Руси VI — первой трети XIII вв. С. 579–582.

224

Святые князья-мученики Борис и Глеб. С. 361.

225

Е. Е. Голубинский писал, что «Чтение…» «хочет быть их настоящим житием» и «представляет собою совершенно первый у нас опыт настоящего жития» в противоположность «Сказанию о Борисе и Глебе», которое «есть именно только повесть об их убиении». — Голубинский Е. Е. История Русской церкви. 2-е изд., испр. и доп. Т. 1. Первая половина тома. М., 1901. С. 748–749. Так же считал С. А. Бугославский: «…Нестор решил создать настоящее житие, церковно-беллетристическое произведение, форму которого он хорошо изучил на образцах переводных византийских житий и патериков ‹…›». — Бугославский С. А. Древнерусские литературные произведения о Борисе и Глебе. С. 299.

226

На это указал В. М. Живов; см.: Живов В. М. Ранняя восточнославянская агиография и проблема жанра в древнерусской литературе // Язык. Личность. Текст: Сборник статей к 70-летию Т. М. Николаевой. М., 2005. С. 724. Частично эту лакуну Нестор заполнил топосами — «общими местами», характерными для агиографии: Борис усердно читает церковные книги, маленький Глеб его внимательно слушает. Писать о княжеских добродетелях братьев Нестор не мог, хотя был, очевидно, знаком с двумя славянскими житиями чешского князя Вячеслава (Вацлава), вероломно убитого младшим братом Болеславом в 929-м или 935 году: в одном из них подробно рассказывается о достоинствах Вячеслава как правителя-христианина. (Эти жития переписывали и читали на Руси.) Однако воспользоваться житием Вячеслава как образцом древнерусский книжник в полной мере не мог. Чешский князь проявил именно добродетели властителя: он был верховным правителем своей страны — в отличие от Бориса, бывшего князем-наместником при отце, и Глеба, который, согласно Нестору, по малолетству еще не был посажен на княжение. Но сходство с житиями Вячеслава у Нестора прослеживается, из них русский книжник мог заимствовать и некоторые характеристики святых братьев. Впрочем, сходство житий, на котором настаивает итальянская славистка Дж. Ревелли, на мой взгляд, преувеличено. См.: Revelli G. La Leggenda di Venceslao e lo La legenda di San Venceslao e lo «Skazanie o Borise i Glebe»: Alcune osservazioni sui rapporti agiografici medioevali // Ricerche Slavistiche. 1992–1993. Vol. XXXIX–XL. P. 209–247; Ревелли Дж. Старославянские легенды святого Вячеслава Чешского и древнерусские княжеские жития // Герменевтика древнерусской литературы. Вып. 9. М., 1998. С. 79–93; она же. Сказание о чудесах в Легендах о святом Вячеславе и в житиях Бориса и Глеба // Там же. С. 94–100; она же. Христианские воззрения в «Чтении» Нестора // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского Дома) Российской академии наук. Т. LIV. СПб., 2003. С. 74–77.

227

Там же.

228

Святые князья-мученики Борис и Глеб. С. 258. Выражение в кавычках восходит к книге Д. С. Лихачева «Русские летописи и их культурно-историческое значение» (Л. 1947. С. 148–151). Не очень ясно, почему Н. И. Милютенко утверждает, что в «Чтении…» «вступительная часть характерна больше для летописи, чем для агиографического произведения» (Там же. С. 257). Такого рода вступление действительно необычно для житий, но оно несвойственно и летописанию (лишь отдаленные аналоги есть в переводных хрониках).

229

Помимо библейских образцов-прообразов это уподобление принятия Владимиром христианской веры обращению Евстафия Плакиды и сопоставление Бориса с автором церковных песнопений греком Романом Сладкопевцем, а Глеба с царем Давидом; ср.: Lenhoff G. The Martyred Princes Boris and Gleb: A Socio-Cultural Study of the Cult and the Texts. P. 92–93. Но эти аналогии поверхностны, не основываются на глубоком сходстве. Ср., однако, иное мнение О. В. Гладковой: Гладкова О. В. Житие Евстафия Плакиды в русской и славянской книжности и литературе IX–XX веков. М., 2013. С. 334.

230

Ср. трактовку Н. И. Милютенко: «Святополк у Нестора — прямой ученик и последователь Диавола. Недаром во вступлении к „Чтению“ Нестор уделил столько внимания Сатане, включив в свой рассказ даже апокрифическое предание о восстании ангелов. Особо подчеркивал писатель его непомерную гордыню ‹…›. Так же горд и самонадеян Святополк, желающий править всей страной один». — Святые князья-мученики Борис и Глеб. С. 273.

231

Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им. С. 2, л. 89 в.

232

Указано в комментарии Н. И. Милютенко к тексту «Чтения…»: Святые князья-мученики Борис и Глеб.