Повелитель гроз - Танит Ли

Амрек прошагал мимо него к выходу и со своим импровизированным эскортом поскакал к воротам гарнизона.

Он стоял перед воротами в своей колеснице, точно проситель, лицо его пожелтело от усталости. Часовой в красном плаще отсалютовал ему и провел внутрь. Крин был на ногах и ждал его, даже не пытаясь прибегнуть к каким-либо уловкам.

— Мне кажется, что вы находитесь в добром здравии, Дракон-Лорд, — заметил Амрек.

Крин улыбнулся.

— Скажем так, мой лорд: вид столь блистательного посетителя пошел мне на пользу.

— Катаос полагает, что ваше нежелание предстать перед Советом полностью доказывает вашу вину.

— Мне кажется, любые предположения стоит тщательно обдумывать, мой лорд. Вы считаете, что Сарит жив?

Взгляд Амрека затрепетал, точно пламя свечи.

— Я жду ответа на этот вопрос от вас, Крин.

— В этих стенах есть могила, мой лорд.

— Да. Полагаю, моя мать посылала своих людей убедиться в этом. В то время она была очень озабочена вопросами моей чести. Так это могила Сарита?

Крин, не дрогнув, встретил его взгляд.

— Вне всякого сомнения, мой лорд. Какие доказательства я могу предоставить вам?

— Насколько я слышал, вашего слова будет вполне достаточно.

— Я его вам даю, мой лорд.

Он и в самом деле похоронил здесь Сарита — ту выдумку, что была маской человека, которому он открыл глаза и исцелил, одновременно уничтожив его.

Когда царственный гость удалился, Крин еще некоторое время одиноко стоял в полутемной комнате.

Ранние сумерки смягчали безжалостную белизну дворцовых двориков. Горы маячили на горизонте, как грозные тучи.

Снег слепил глаза Амрека. Сойдя с колесницы, он споткнулся и словно повис над зияющей чернотой, но один из гвардейцев вовремя подхватил его под локоть.

По комнате, где уже зажгли лампы, к нему направлялась женщина, шурша юбками из мерцающей парчи. Вздрогнув, он вышел из оцепенения и увидел свою мать, Вал-Малу.

Он оттолкнул поддерживающую руку и метнул сердитый взгляд на ее лицо, как всегда, покрытое слоем белой краски. Как же она все еще была красива, его мать! Стали бы ее объятия утешением для него, если бы, когда их покидали Катаос, Орн и прочие, она раскрыла их ему хотя бы на миг?

— А, мадам. Я вижу, вы уже слышали.

— Да, я все слышала. Я слышала, что равнинные крысы с позором выгнали вас со своих навозных куч. Я слышала, что вы, как простой крестьянин, скакали через всю страну, а после этого на брюхе поползли к Крину. Что за славного сына я произвела на свет! Наверное, во время родов повитухи повернули меня так, что я легла вам на голову и придавила ваши мозги!

Он смотрел на алмазы, полыхающие в ее волосах и ушах. От их нестерпимого блеска у него закружилась голова, к горлу подступила тошнота.

Вы утверждаете, что слышали все эти вещи, мадам, однако похоже, что вы ни разу не слышали, какой конец бывает у женщин с такими вот белыми равнинными лицами. Когда я увижу вас в следующий раз, мадам, будьте добры использовать другие притирания.

— Ты так убежден, что я послушаюсь, Амрек? Я же все-таки твоя мать, — произнесла она сочащимся ядовитым медом голосом.

— А я, мадам, ваш король, сколь бы сильно вас это ни печалило. Если мне взбредет в голову, я могу отправить вас на костер за распутство.

На миг на ее лице отразился страх. Горькое ликование разлилось по его венам, точно ядовитое, но бодрящее зелье. Но она все же оставила последнее слово за собой:

— Нет, Амрек. Это все твоя болезнь. Ты с кем-то меня путаешь.

В черных развалинах на Равнинах, не умолкая, звенели наковальни, и наспех сооруженные кузницы окрашивали багрянцем ночные облака. В переплавку шли чугунные котелки, медные чаши, любой металл, завалявшийся в деревнях, засовы с городских дверей; туда же отправились латы, снятые с убитых драконов — всех восьми сотен, погибших за один-единственный час. В пустых домах росли штабеля новых мечей, а также щитов и металлических пластин для защиты груди, спины и рук.

Все это время снег, их молчаливый союзник, падал и падал в чашу Равнин.

В первые снежные дни из города выехали шесть человек. Трое из них отправились на северо-восток, в Ланн.

День за днем они ехали по Равнинам. Снег сильно затруднял передвижение, но все же не делал его полностью невозможным. Два степняка стоически переносили все трудности. Яннул Ланнец, доведенный до белого каления их молчаливостью, ругался и орал песни. В целом он чувствовал себя не так уж плохо, если бы не нервничал, как мальчишка, идущий к своей первой женщине, возвращаясь на родину со столь своеобразным поручением.

Когда они проезжали маленькую страну Элир, снег валил густыми хлопьями. За несколько миль они миновали пять или шесть темных башен, наблюдательных пунктов астрологов, на вершине каждой из которых горел одинокий тусклый огонек.

Путь через Элир занял не слишком много времени. Перед рассветом, на границе с Данном, Яннул увидел двух волков, терзающих свежую добычу. Почуяв путников, они подняли окровавленные морды, истекающие дымящейся слюной, и сверкнули красными угольками глаз. В сознании Яннула шевельнулась неприятная мысль о дурном знамении.

Король оказался очень молоденьким, совсем мальчиком. Он держал на коленях детеныша калинкса, с серьезным видом слушая Яннула, а рядом с ним сидела его сестра-жена, слушавшая с таким же вниманием. На самом деле Яннул говорил не для них, а для королевских советников, стоявших за костяным креслом, поигрывая кусочками кварца.

Тем не менее, когда он закончил, они дождались, пока выскажется мальчик.

— Ты ланнец, — сказал юный монарх высоким мальчишеским голосом, — но сражаешься на стороне Равнин. Почему так вышло?

— Человек, пославший меня, мой король, привлек меня на свою сторону.

— Как? Посулив награду?

Яннул криво улыбнулся, видя, что мальчишка умен не по годам.

— Нет, мой король. На его стороне правда, как я уже объяснил вам. Кроме того, он был моим другом.

— Был?

— Теперь он король, как и вы. Это затрудняет дружбу.

Мальчик кивнул. Что-что, а это он явно успел уяснить. Потом сдержанным, но заинтересованным тоном он попросил:

— А та, другая страна… расскажи нам о ней, Яннул.

Позже, когда его советники удалились, чтобы обсудить свою позицию, мальчик завел с Яннулом серьезный разговор, а маленькая королева безмятежно улыбалась. Сердце Яннула переполняла странная гордость за них обоих. Когда он будет стариком, да если даже и не доживет до старости, эта пара, повзрослев, будет мудро править Данном.

— Пойми, Яннул, — сказал ему король. — Будь я постарше, я сам повел бы мой народ в сражение за Короля Равнин. Но я знаю, что будут говорить. Скажут, что народ Равнин ненавидят не одни дорфарианцы, но и закорианцы с элисаарцами, которые тоже будут сражаться против него. Скажут, что Дорфар — наш сосед, которого отделяет от нас лишь узкая полоска воды. Он нападет на нас и уничтожит, а армии у нас нет.