Внешний враг - Владимир Перемолотов

Ничего лучшего и желать не стоило.

Сперва Избор вытянул наверх свой мешок и Гаврилов щит, а потом уже и самого Гаврилу. Не давая товарищам расслабиться, тот начал тут же двигать камни и заваливать ими щель, ставшую для них выходом из подземелья. Богатыри провозились с этим довольно долго, но дело того стоило. Оглядев дело рук своих и оставшись довольным Гаврила сказал:

— Теперь не вылезут….

Избор улыбнулся и совсем уж собрался сказать то ли о еде, то ли об отдыхе после пути по подземелью, но Гаврила успел первым.

— Нечего рассиживаться. Бегом в лес.

Исин встал первым, хрустнул спиной.

— Лошадок бы, а?…

Избор вместо ответа показал найденный внизу кинжал. Понять его можно было по-разному и Исин переспросил.

— Отберем или купим?

Воевода задумался, но только на мгновение.

— Как получится…

Стараясь ступать на камни и на сухую землю они уходили все дальше от трещины и все ближе становилась к ним стена леса. Солнце уже почти провалилось за виднокрай, но вершины деревьев еще горели последним золотым светом. Гаврила шел впереди. Ощущение преодоленной опасности уже покинуло его и он настороженно ждал новых неприятностей.

— Что грустный? — весело спросил Избор. Щупая ковчежец он лучился довольством. Все шло, как по писанному — пока еще живые далекие враги рыдали и рвали на себе волосы, а они, посмеиваясь над их кознями, неудержимо шли к своей цели.

— Денег что ли нет?

Гаврила не ответил, вздохнул.

— У Исина попроси, поделится.

Воевода рассмеялся и распушил волосы на Иосифовой голове.

— Выбрались все же! Как нас Судьба не бьет, а мы все сверху!

— В огне не горим, в воде не тонем! — бодро добавил Исин, прекратив перебирать краденые деньги. Его пальцы уже украшали перстеньки с камушками.

— Главное еще и по ней плаваем…

Избор ударил Гаврилу по плечу.

— Да чего ты?

— Князя вспомнил, Белояна… — Гаврила вздохнул. В его вздохе было больше опасения, нежели грусти. — Как они там? Болтает нас из стороны в сторону. Давно уж в Киеве быть следовало, а мы…

Богатырь сокрушенно покачал головой, а Избор посмотрел в небо позади себя, потом оглядел землю. И там и там было пусто. В небе не было ни облаков, ни птиц и он ощутил, как расслабляется внутри натянутый канат. Он рассмеялся.

— Чего за них беспокоиться? Главный враг — покойник. Да и Тулица с Дилей не сегодня-завтра до Белояна доскачут. Да и у самих ноги не отсохли. Ночь переспим — и через горы, а там и Киев рядом…

Гаврила вспомнил расплющенную гирей грудь Санциско и улыбнулся в ответ.

— Ладно… Утром всех врагов посчитаем, кто остался.

Глава 41

Он вел их по лесу до тех пор, пока деревья перед ними не слились в одну несокрушимую с виду стену и глаза перестали отличать землю от древесных стволов. Друзья не переча шли следом, сперва обходя огромные замшелые стволы, потом, когда солнце упало за край земли и небо, что виднелось сквозь листву стало темно-синим, определяя на ощупь где кончается дерево и начинается чистый лесной воздух. Шли молча, только изредка поскуливал Иосиф, когда его задевало веткой.

Упершись в очередной ствол Гаврила остановился и сел. Не спрашивая что к чему рядом уселись и остальные.

— Ночуем тут! — объявил Гаврила. — Хрен нас тут кто найдет!

Костер Гаврила разводить не стал — еды у них не осталось, а просто смотреть в пламя и греться дураков тут не было. Хотя не один из них не чувствовал погони, каждый знал, что Боги берегут только тех, кто сам о себе заботится.

— Поесть бы, — сказал Исин. Он не хуже других знал, что есть нечего и разговор о еде завел вроде как по привычке.

— Положи по монете за каждую щеку и спи. Может курица присниться…

Темнота быстро разъединила их. Листья закрывали их от тучь, а тучи — от звезд и воевода не видел ни то что никого их друзей, но даже и самого неба. Потом, когда все устроились и успокоились Избор услышал тихое сопение и почувствовал как Иосиф подобрался поближе, к теплому боку. Он подвинулся, давая ему место подальше от муравейника.

— Вы спите, я посижу, посторожу… — прошептал Иосиф. — Все равно не спится…

— Засыпай, давай… Завтра опять землю мерить.

— Ничего, я посмотрю тут…

— В лесу не смотрят, в лесу слушают, — устраиваясь поудобнее зевнул Избор. — Ты, если не спится, слушай, давай…

Он потрогал ковчежец с талисманом и представил как Мурин джин расправляется остроголовыми. Ветер качал ветки и откуда-то издали нес запах воды, а сквозь смеженные веки пробивался блеск золота. Он встряхнулся и несколько мгновений слушал спокойное сопение Иосифа. «Караульщик» — улыбнулся Избор — «Да, не детское это дело богатырей караулить…» Листья над головой шевелились на мгновения открывая звезды. «Не найдут» — подумал воевода. — «Не найдут!» Ветер свистнул, превращаясь налету в птичью трель. Он раздул костер, выхватив из темноты добрые лошадиные глаза. За лошадиной мордой мелькнула вышитая рубаха и из темноты, в свет костра вышел Белоян. Его борода летела за ним, рассыпая искры и он казался окружен роем светящихся комаров. Бесшумно ступая он прошел между костром и Исином. Избор хотел подать голос, но язык не повиновался.

Словно смотря на себя со стороны он увидел как волхв наклонился над ним и осторожно сунул руку за пазуху. Он понял зачем пришел Белоян и не почувствовал тревоги. Волхв пришел за тем, что принадлежало ему. Лошадь свесила морду через Белояново плечо и тихонько прошептала:

— Спи!..

Теплый воздух коснулся его лица, воевода улыбнулся и тут же безо всякого перехода лошадь закричала:

— Иосиф! Иосиф!

Избор вскочил еще не соображая где сон, а где явь. Под кронами уже висел утренний туман и листья кустов покрылись серым налетом росы. Он оглянулся одним взглядом обежав место ночлега.

— Белоян? — спросил он хриплым со сна голосом. — Где?

Моргая заспанными глазами воевода искал волхва, но не находил его. На полянке стоял только хазарин. Избор тряхнул головой, отделяя сон от яви.

— Что случилось?

— Иосиф куда-то делся… — отозвался хазарин. Он озабочено смотрел по сторонам. — Гаврила проснулся — нет его… Искать пошел.

— Белоян приехал?

Исин пристально смотрел на него и хазарские брови медленно поползли к переносице. Он отрицательно покачал головой.

— Откуда? Кто нас тут найдет?

Воевода вспомнил руку у себя за пазухой и уже готовый к тому, что сейчас произойдет, сунул туда пальцы. Ночное тепло, еще не исчезнувшее из-под одежды охватило ладонь как варежка. Растопырив пальцы он провел по груди раз, и другой, и третий.