Дампир - Барб Хенди

Вампирша попросту пыталась отвлечь ее от самого главного.

Отогнав прочь неистовый, безудержный, безумный гнев, Магьер бегом вернулась к Мальцу.

— Веди, — сказала она, — я за тобой.

Малец развернулся и быстрее молнии исчез в лесу.

Тяжело дыша, Лисил крепко стиснул обломанный сук и заставил себя затаиться, подобно птице, которая, притворившись раненой, отманивает от гнезда лису. Если он не сумеет точно рассчитать удар — ему конец.

У Крысеныша изрядно поубавилось радостной самоуверенности. Лезвия стилетов, которые вогнал ему в бока полуэльф, не могли причинить вампиру вреда, зато теперь его снова охватила злость, а когда Крысеныш злился, он терял бдительность. Человеческий здравый смысл вытесняла слепая ярость дикого зверя.

— До чего же весело! — хмыкнул он, хотя в голосе его веселья было маловато. — Я бы мог даже притащить тебя домой, вот только дома у меня теперь нет. Помнишь Рашеда? Высокий такой, черноволосый, с пустыми глазами и бо-ольшим мечом. Бьюсь об заклад, он охотно перемолвился бы с тобой словечком. Знаешь, ведь пакгауз был для него не только источником прибыли. Для него это была свобода, способность существовать в вашем мире. Можешь ты своим слабым умишком постичь, что это значит?

У Лисила так болела грудь, что каждый вдох давался ему с величайшим трудом, однако он сдерживал стоны и старался сохранять спокойствие. Собрав остатки сил, он приподнялся и привалился спиной к стволу дерева.

— Если б ты перестал молоть чушь, мы хоть сейчас отправились бы повидаться с твоим Рашедом, — сказал он. — Вряд ли он станет так долго со мной возиться: прикончит, и дело с концом.

Даже тень торжества исчезла с лица Крысеныша.

— Ты хочешь умереть?

— Все лучше, чем выслушивать твой дурацкий лепет.

С этими словами Лисил напрягся, ожидая удара. И когда Крысеныш стремительно прыгнул на него, он унесся мыслями в прошлое и снова стал достойным учеником своих родителей, человеком, который способен забыть о боли и, не тратя лишних сил, поразить противника точным, как змеиный укус, ударом. За долю секунды до того, как Крысеныш коснулся его, он проворно выбросил вперед руку, в которой сжимал еловый сук.

Острый сук вошел в грудь вампира как нож в масло. Прежде чем Лисил успел откатиться в сторону, в лицо ему брызнула струйка теплой, почти черной крови.

Крысеныш взвизгнул от неожиданности, да и от испуга. И отпрянул, обеими руками неистово царапая засевший в груди сук.

— Лисил! Где ты?

Этот голос доносился из глубины леса, а не из разинутого рта вампира.

Магьер близко! Облегчение волной нахлынуло на Лисила. Он хотел закричать в ответ, но не смог.

— Здесь! — почти беззвучно выдохнул он. — Я здесь!

Крысенышу наконец удалось одной рукой ухватить и выдернуть сук, однако после этого он повел себя совсем иначе, чем когда запросто выдергивал из себя арбалетные болты. Он задыхался, кашлял, кровь не сочилась, а струей текла из отверстой раны. Скуля, как собака, он обеими руками пытался зажать дыру в груди.

— Я попал тебе в сердце, да? — с неимоверным трудом прошептал Лисил. — Мне не удалось пронзить его насквозь, но я в него попал. Что произойдет, когда из тебя вытечет вся кровь? Упадешь, не в силах шевельнуть и пальцем, и будешь со страхом ждать восхода солнца?

Крысеныш что-то невнятно проклокотал и воззрился на Лисила с неподдельным ужасом. Уже явственно слышны были бегущие шаги и лай Мальца. Хромая, вампир бросился в лес, прочь от этих звуков.

Едва он исчез среди деревьев, как с другой стороны на прогалину ворвался Малец. За ним бежала Магьер. В глазах у Лисила потемнело, и он чувствовал только, как пес длинным влажным языком облизывает ему лицо, а Магьер лихорадочно ощупывает его в поисках увечий.

— Ты ранен? — спросила она и, не дождавшись сразу ответа, повторила громче: — Ты ранен?

— За ним, — просипел полуэльф, — скорее…

— Нет, я доставлю тебя домой.

— Бренден! — простонал он. — Надо предостеречь Брендена…

Магьер не собиралась ни утешить его, ни выразить сочувствие. В голосе ее была одна только нестерпимая горечь:

— Бренден мертв.

Через подлесок, который становился все гуще, Крысеныш пробирался к затоке, где стояла на приколе заброшенная шхуна. Крысеныш не испытывал боли, свойственной смертным, но он был изнурен страхом, какого раньше никогда не знал. Сейчас он мог думать только об одном — поскорее добраться до Рашеда и получить помощь. Жизненная сила — кровь, которую он выпил у девушки с загорелыми руками, — вытекала из него по капле, отмечая каждый его шаг. Крысеныш не знал, велика ли дыра у него в груди, но рубашка, которую он прижимал к ране, уже промокла от крови.

Как же так? Почему смертный полуэльф и на этот раз сумел его одолеть?

Хватаясь за стволы деревьев, чтобы не упасть, Крысеныш брел и брел вперед, одержимый одним желанием — найти своих сородичей, и плевать ему было и на унижение, и на постыдную слабость.

В густой зелени, окружавшей его со всех сторон, его ноздри вдруг уловили запах жизни. Крысеныш растерялся, и тут из чащи прямо на него вымахнул олень. Мелькнули большие влажные глаза, белый куцый хвост, и вампир, повинуясь инстинкту, с отчаянным визгом бросился на добычу, ухватил оленя за голову и вонзил клыки в его шею.

Несчастный олень лягался и бился, неистово сражаясь за свою жизнь, но Крысеныш, обуянный страхом истинной смерти, был и сильнее, и неистовее. Вырываясь, олень потащил его за собой, но он всей тяжестью своего тела повис на шее животного, повалил его на землю, и скоро олень обмяк в его нечеловечески сильных руках. Вкус и сила крови животного не могли идти ни в какое сравнение с человеческими. Эта жертва не подарила Крысенышу привычного упоения, зато теперь у него были силы, чтобы исцелиться. Вампир разжал руки и оттолкнул от себя мертвого оленя.

Панический страх отступил. Рана в груди уже почти сомкнулась, кровотечение прекратилось. Оставив позади мертвого оленя с широко открытыми, полными детского ужаса глазами, Крысеныш снова двинулся туда, где стояла заброшенная шхуна.

Теперь, когда угроза истинной смерти миновала, изменилось и состояние его ума. Он почти стыдился своего недавнего страха и того, что ему тогда так нужен был Рашед. Вампиры общаются друг с другом только по собственному выбору, а не потому, что им кто-то там нужен.

Чистая, животная сила убитого оленя струилась по жилам Крысеныша. Крысеныш чувствовал, как в его висках мерно и сильно бьется полнокровный пульс леса — его собственный пульс умолк много-много лет назад. Завыл волк, где-то неподалеку заухала сова.