Полдень XXI век 2003 №5-6 - Журнал «Полдень XXI век»

Часто вечером, после того, как работа бывала закончена, я выслушивал длинные истории из ее жизни, и скоро я знал о ней почти все — все, кроме ее имени. Я замечал и раньше, что люди в разговорах редко произносят свое имя, а теперь я в этом убедился окончательно. За те три месяца, что продолжались наши отношения (если это можно так назвать), я так и не узнал, как зовут лаборантку, хотя рассказывала она в основном о себе. Когда же Айболит здоровался с ней, он произносил нечто вроде «Доброе утро, э-э-э-э» — наверное, он и не помнил ее имени.

Рассказы женщины были по большей части печальными — жила она одна, с людьми сходилась плохо, все любовные истории закончились одинаково — одиночеством. Винила она во всем только себя, свою стервозность (ее слова), что бывает крайне редко — я имею в виду не стервозность, а такое критичное отношение к собственной персоне. Я не делал никаких намеков о своей настоящей сущности — свое современное положение я считал постыдным и, как любой мужчина, не терпел проявлений жалости к себе. Ее общество было мне очень приятно — я даже стал чаще мокнуть под душем, чтобы от меня не так пахло псиной. Впрочем, близко она ко мне не подходила и тем более не пыталась погладить. Я слушал и думал о том, как мало надо, чтобы сделать человека несчастным или счастливым, и что, будучи человеком, я не жил, а просто тратил свою жизнь на пустяки, мелочи и пошлости. Мне было грустно, но приступы отчаяния меня больше не одолевали — я нашел способ, как добраться до Айболита и жизнь моя была полна смысла.

Однажды, во время завтрака, я неудачно наступил на край миски и все ее содержимое — а это были пельмени — как из катапульты, отлетело метра на четыре. Я поверил в историю Ньютона с его яблоком — когда о чем — то долго думаешь, достаточно только намека. Для Ньютона намеком было свалившееся на голову яблоко, для меня — разлетающиеся во все стороны пельмени. Впрочем, завтрака я не лишился, потому что аккуратно все их нашел и съел. Я уже знал решение одной своей проблемы — для того, чтобы попасть камнем в выключатель, руки были не нужны.

Миска была не круглая, а прямоугольная, пластиковая, и было их, как я уже говорил, две. Таким образом, одна миска всю ночь была в моем распоряжении — для тренировок. Стоило положить на один конец миски камень, а по другому ударить лапой — и камень летел довольно далеко. Нужно было только попасть им, этим камнем, в цель — в выключатель на стене.

Тренировался я по ночам. Мое сознание по — прежнему не спало, но телу отдых был нужен, поэтому каждую ночь я уделял стрельбе из этой своей катапульты только около четырех часов. Сначала я приметил на стене во дворе пятнышко, похожее по своим размерам и местоположению на выключатель — это была мишень. Затем в небольшой кучке щебня, которая была в самом углу садика, я нашел десяток примерно одинаковых камней — это были снаряды.

Сначала все получалось очень плохо — таскать камни зубами было неудобно, летели они куда угодно, только не по направлению к мишени, если не было луны, то сама мишень была почти неразличима в темноте. Но я не сдавался и ходил на свои стрельбы каждую ночь, если позволяла погода. После тренировки я убирал камни опять в кучу так, чтобы никому не пришло в голову о наличии собачьего тира в саду. Через два месяца я стал лучшим стрелком из собачьей миски. Правда, других стрелков из такого вида оружия, наверное, больше не было, но мои результаты меня вполне устраивали — восемь камней из десяти попадали в мишень. Теперь я был готов к встрече с Айболитом, нужно было только ждать случая.

Дело в том, что чаще всего первой приходила лаборантка и только потом заявлялся хирург. Я же хотел, чтобы врач был один — поведение лаборантки я предсказать не мог. Было несколько случаев, когда женщины не было весь день, но это было, когда мои успехи в стрельбе не позволяли надеяться на удачное попадание в выключатель. Кроме того, по ночам работала видеокамера, которую перестали включать после того, как пошел четвертый месяц моего заключения — наверное, мое поведение не вызывало больше беспокойства у Айболита.

Лето уже подходило к концу, в садике появились первые желтые листья, а воздух стал по осеннему свеж. Как всегда осенью, мою душу начала грызть тоска. Уже почти четыре месяца я был собакой и Айболит решил поделиться со мной некоторыми результатами эксперимента.

— Ну, молодой человек, все идет по — плану, хотя несколько медленнее, чем я думал. Сознание Джека полностью исчезло и теперь у этой шкуры только один хозяин — вы. Вы еще не зверь, но уже и не человек. Вот скажите, сырого мяса иногда не хочется? Ага, облизываетесь! Ну ладно, это пока рановато, стрессы нам не нужны.

В этот раз Айболит неверно понял мое облизывание — думал я о другом. У меня в свое время был знакомый, которому пришлось иметь дело с людьми, долгое время бывшими в кавказском плену. Содержали их много хуже, чем меня, и, по словам моего знакомого, на людей они были похожи только внешне. И ели они иногда нечто похуже сырого мяса. Я подумал, что доктор ничуть не лучше тех работорговцев, потом я вспомнил о своих успехах в метании камней и о том, что скоро мы с Айболитом окажемся по одну сторону решетки — именно тогда я и облизнулся. К счастью, доктор не умел читать мыслей.

— Еще пара месяцем, и можно будет вас предъявить как результат удачного эксперимента, только надо заранее подготовить общественное мнение, а то могут неверно истолковать моральную сторону. Ну, это легко поправимо, мораль — штука гибкая, надо только уметь гнуть, а не ломать, да — с!

Вечером того же дня со мной разговаривала лаборантка. Она была немножко навеселе, от нее пахло вином и праздником — назавтра был ее день рождения и кто — то ее успел угостить.

— Ах, Джек, это так грустно — день рождения! Еще один год прошел, а счастья все нет. Странный ты какой — то пес, даже не гавкнул ни разу…

Это было правдой — лаять я не любил и даже не пробовал ни разу, а вот рычать мне нравилось. Только рычал я, когда был один, просто так, ради того, чтобы слышать свой голос.

— Может, ты вообще немой? Завтра меня не будет — гости придут, а послезавтра я принесу тебе чего — нибудь вкусненького, что со стола останется. Нет, я тебе специально чего нибудь оставлю. Хочешь, салат из кальмаров? Я по тебе скучать буду, славный капитан Джек.

Завтра! Завтра ее не будет, а будет один Айболит! От волнения я вскочил, подошел к решетке и уставился на выключатель. Лаборантка неожиданно протянула руку сквозь прутья и почесала у меня за ухом.

— Славный, славный песик, бедненький, такой же одинокий, как и я. Над тобой тут эксперименты какие — то ставят. Тебе не больно? Ого, какие у тебя шрамы на голове. Тебе что, мозги здесь вправили?