Знак розы - Лейла Мичем

— Разумеется, — ответил Перси, вставая и застегивая пиджак.

Он почувствовал, как его пульс участился.

В дверь вошел майор Корпуса морской пехоты. Он сжимал в руке прямоугольный пакет.

— Мистер Уорик, меня зовут Дэниэль Пауэлл, — представился майор. — Я был знаком с вашим сыном.

— Вот как? — сказал Перси. У него в голове, как в калейдоскопе, вертелись вопросы. Почему этот человек приехал к нему спустя столько лет? Или он прибыл, чтобы рассказать, как и где погиб его сын? Вайатт никогда бы не одобрил такого визита. Или же майор собирается демобилизоваться из морской пехоты и ищет работу? Перси указал на кресло для посетителей. — Что ж, присаживайтесь и скажите мне, что я могу для вас сделать.

— Вайатт просил меня разыскать вас, если с ним что-нибудь случится. Прошу извинить, что мне потребовалось столько времени, чтобы добраться сюда. После войны меня направили в Японию, и только сейчас я смог вернуться в Штаты.

— Сколько времени вы пробыли дома?

Офицер бросил взгляд на наручные часы.

— Менее сорока восьми часов. Я прибыл сюда немедленно после высадки в Сан-Диего.

Перси в растерянности уставился на него.

— Вы хотите сказать, что, ступив на родной берег, первым делом направились сюда?

— Так точно, сэр. Я обещал Вайатту, что повидаюсь с вами при первом же удобном случае. — Морской пехотинец встал и взял в руки странный пакет, завернутый в несколько слоев оберточной бумаги. — Я вожу его с собой после смерти Вайатта. Мы были вместе, когда он купил его в Сеуле. Вайатт просил, чтобы я передал вам его, если он не вернется домой. Посылать пакет по почте я не имел права. Я должен был доставить его вам лично, сколько бы времени для этого ни потребовалось.

Перси окинул внимательным взглядом прямоугольный пакет.

— Это для его жены?

— Нет, сэр. Это для вас. Вайатт сказал, вы поймете, что это означает.

Чувствуя, как во рту пересохло от волнения, Перси перенес пакет на стол. Лента почернела от грязи, а бумага потерлась и запачкалась за те два года, что морпех возил пакет с собой. Перси разрезал ленту и разорвал коричневую оберточную бумагу, обнажая содержимое. Это оказалась картина в стиле импрессионизм. На ней был нарисован улыбающийся мальчик. Он бежал к воротам, изображенным на переднем плане. Поначалу Перси не разобрал, что он держит в руках. А потом, когда ему все стало ясно, он запрокинул голову и закричал, глядя в окно и голубое небо над ним. Мальчик бежал по саду, сжимая букет белых роз.

Мягкая боль в груди вынудила Перси открыть глаза. Он провел ладонью по лицу и ощутил на пальцах влагу. Он знал, что это не пот. Интересно, который час? Перси опустил ноги на пол и потряс головой, приходя в себя. Сколько же он здесь просидел, вызывая к жизни призраки прошлого? Господи Иисусе - его часы показывали начало шестого. Четыре часа назад умерла

Мэри... его Мэри. Он встал и попробовал сделать шаг. Ноги слегка дрожали. Нетвердой походкой, чувствуя, как призраки толпой двинулись за ним, Перси шагнул с веранды в комнату, и его взгляд устремился к акварели над камином. Как по мановению волшебной палочки, боль в груди стихла. Память может стать орудием для пыток, способным причинять страдания спустя много лет после того, как человек отмучился на эшафоте.

— В самом конце, Цыганочка, единственное, на что нам остается надеяться, - это охапка белых роз.

Глава 48

А в Атланте, опираясь на трость, Люси Джентри Уорик осторожно шагала по вымощенной каменными плитами дорожке своего сада. Днем он не представлял собой ничего особенного, а вот ночью на него стоило посмотреть. В заднем дворике росли исключительно белые многолетние цветы — анемоны, хризантемы, — и в темноте их головки светились волшебным, призрачным светом. Люси присела на одну из каменных скамеек, не обращая внимания на красоту сада. Она думала о Мэри Толивер ДюМонт.

Звонок ее старой соседки, Ханны Барвейзе, прервал ее послеобеденный отдых. Ханна по-прежнему жила рядом с особняком Толиверов и теперь звонила, чтобы сообщить, что около полудня к дому подъезжала карета «скорой помощи».

Выслушав подробности, Люси положила трубку. Ее била дрожь. День, которого она ждала сорок лет, наконец настал: Мэри Толивер ДюМонт умерла, а Перси остался один, оплакивая ее. Это была та самая боль, с которой он будет отныне жить до конца своих дней, как она жила со своей.

Тогда почему она не ощущает восторженного подъема, которого так ждала? Почему у нее под грудью возникла тупая боль? Как всегда, даже из могилы Мэри ухитрилась лишить ее удовлетворения, которого она так ждала и заслуживала. Господь свидетель, его было так мало в ее жизни.

Люси постаралась стряхнуть с себя неприятное чувство. Ее замешательство объяснялось лишь тем, что ей самой уже исполнилось восемьдесят пять и что над ней тоже нависла тень, которая накрыла Мэри... Но, прежде чем пробьет ее час, Люси все же испытает долгожданный триумф... а потом... потом пусть эта тень накроет и ее.

— Мисс Люси, что вы здесь делаете в такое время?

Бетти, старая преданная горничная, которая проработала у нее много лет, открыла дверь в патио и нахмурилась. Люси с раздражением уставилась на нее. Матерь Божья! Она-то думала, что улизнула незамеченной.

— Думаю, — ответила Люси.

— Думаете? На такой-то жаре? О чем?

— Не твое дело. Давай-давай, иди досматривай свою программу.

— Разве я могу уйти, зная, что вы сидите здесь, рискуя получить тепловой удар?

—Я слишком стара, чтобы получить тепловой удар. Я скоро вернусь в дом. А пока мне хочется полюбоваться садом. Именно для этого я его и посадила.

Бетти вздохнула.

—Я понимаю, что вас что-то беспокоит, мисс Люси, но иногда вы бываете просто невыносимы. Вам что-нибудь нужно?

Люси подумала, не попросить ли бокал бренди, чтобы укрепиться духом, но Бетти будет торчать под дверью, пока она не выпьет его, а потом станет вертеться поблизости.

— Только тишина и покой, если ты не возражаешь.

Многозначительно покачивая головой, Бетти затворила за собой дверь, и Люси выждала, давая горничной время вернуться к телевизору.

Когда Люси появилась в Атланте, окружающие сочли ее жертвой влиятельного супруга-деспота, который отказался предоставить ей свободу. Надо сказать, она не старалась развеять это романтическое недоразумение. Ее новые знакомые были поражены тем, что Перси продолжал оплачивать ее дом и предоставлял ей все самое лучшее, что только можно купить за деньги. Такое поведение окутало Люси аурой таинственности и моментально открыло ей доступ в высшее общество Атланты.