Час до конца сентября (СИ) - Меандр

За столом восседали две кумушки, важно, отдуваясь, пили чай.

- А твоя Наташка мне и заявляет, что, пока по тетрадке долг не внесу, не отпустит без денег даже спичек! Совсем обнаглела! - резюмировала свой рассказ хозяйка дома.

- Ох, Фирюза, я теперь и зайти к ней не могу, она сразу хватается за телефон и снимает видео. И телефон новый, откуда и взяла. Плюну, развернусь, да ухожу. Сашенька в больнице лежит, весь избитый, а мы даже заявление подать не можем, все отказываются свидетелями идти, что Решадка его до полусмерти измахратил за свою подстилку рыжую! - Люда потянулась к сумке. - Что мы с тобой чай пьем, я ж наливочки своей взяла!

- И то верно, можно по чуть-чуть, - быстро достала увесистые рюмки Фирюза, протерла пальцем. - А городская сколько раз мимо едет, хоть бы подсадила, так нет же, чешет мимо на своей гробине, нагло так!

- Об одном жалею, что Саша этих двух тварей не спалил, не довел дело до конца. Все надеюсь, что кто мимо идти будет, да чинарик рыжей кинет случайно за забор! - подружки чокнулись, выпили. - За здоровьечко!

- А что, можно устроить, хоть с реки беседку ее подпалить, дождя-то не обещают. Ты намекни Коляну, когда вдруг, пьяный пойдет, да и я скажу, за дружка своего Колян и кинет чего. С огоньком, - Фирюза разлила привычно наливку. - Давай, подружка, чтоб Сашенька твой быстрее домой приехал.

- Да у меня сердце кровью обливается, как он, бедный, мучается, вчера мне говорит: «Мамуля, грибочков соленых охота, сил нет!»

- Ты ж говорила, не дают ему телефон в больнице, а вчера ты тут была, в Казань не ездила, - прищурилась пьяненько заклятая подружка.

- Так у товарища в палате попросил, - заюлила Люда, понимая, что сболтнула лишнее. - Давай еще налей, что рюмкам пустым стоять.

- Ты ж плакалась, что один он в палате, не пускают к нему никого!

- Пустили значит, что он, убийца какой, под надзором его держать? Не убил же, так, жену проучил маленько, видано ли дело, чтоб за супружеские склоки в тюрьму садить! Не было б этой рыжей ведьмы! - на глазах у Люды показались пьяные слезы. - Сейчас иду, Танюшка бежит. Я ей конфетку даю, а она руки спрятала, не берет, спасибо, говорит, у нас есть. От родной бабушки нос воротит!

- Все тебе сказать хотела, Людочка, а Сашкина ли Танюшка? Ведь белобрысая, как Веснины. Вон, насколько Артур черен, и то оба ребенка белые, порода Весниных вылезла.

- Да я все шесть лет смотрю на Таньку и думаю, моя ли внучка-то… Обниму, а молчит сердце, как чужую ращу, и на Сашу не похожа совсем, - пригорюнилась женщина, спохватилась, что держит рюмку в руках, выпила, поставила посудину на стол.

- Артурка-то встает потихоньку, видала? На днях у больницы только с палочкой гулял! Решадка дорогущие тренажеры ему купил, как и перед Альбертовной отчитался.

- Вроде, в больнице поговаривают, что и свои вложил денежки, - подалась к подруге Людмила, будто открывала великую тайну. - Богатей выискался. Конечно, сколько хочет, столько зарплату и выписывает себе.

- Как дом перестроил, так не позвала Наиля ни разу, не уважила, чтоб обе с рыжей погорели!

- Слушай, Фира, чуешь, кто-то шашлыки жарит, какой запах пошел. А я два дня спину ломала, лук убирала, да на веранде так и оставила, нет сил на второй этаж тащить. Ты уж убрала лук-то?

- Половину только, никто ж не помогает, а как за стол - все садятся.

Обратно ехали молча, каждый думал о своем. Уже недалеко от поселка Ира решила нарушить тишину:

- Решад, скажи мне, что происходит с тобой?

- Ничего, матурым, все в порядке, - отделываясь дежурными фразами, он хотел сказать совсем другое. Что одно слово ее, и он поменяет все планы, останется, что без нее плохо, что любит ее, в конце концов… Только бы сказала, что нужен ей.

- Я же чувствую, что с тобой что-то не так! Я…

- Ир, - неестественно ровным голосом, только б не напугать спутницу, перебил ее страдания. Но прибавил скорость. - Поселок горит…

Пожары в таких селениях - явление обычное, редкий год обходится без того, чтоб гулко не ухал набат, разнося по поселку страшную весть. В каждом доме привычны были запасы ведер, чтоб, чуть что, бежать на подмогу погорельцам.

В прошлом году миловали Боги, лишь тушили сухую стерню однажды всем поселком на поле, когда кто-то выкинул непотушенную сигарету из проезжающих мимо машин. В этом году не обошлось… Сизый дым рваными клочьями стелился по земле, закрывая собой очаг беды, что невозможно было разглядеть, что за дом сейчас взывал о помощи.

- Подгорная! Решад, Натка там! Танюша! - воскликнула Ира, наконец разглядев что-то в тумане дыма.

Решад вздохнул обреченно. Самая поганая улица, от реки далеко, и с частыми перебоями воды в старых гнилых трубах. Дома старые, стоят близко друг к другу, как свечки, займутся от малейшей искры. И дождя не предвидится.

- Я тебя сейчас высажу, и чтоб дома сидела, носу не высовывала, поняла? - игнорируя знаки ограничения скорости, Решад сосредоточился на дороге, в уме прикидывая, кто есть в поселке. Практически никого из мужчин, на полях идет полным ходом уборка пшеницы, порой и ночуют там мужики. На лесопилке работа сейчас тоже заканчивается за полночь. Дома старики, совсем немощные, бабы и дети. Пока с райцентра приедет пожарная бригада… Беда…

- Нет, я не стану сидеть дома! Каждые руки нужны!

- Хорошо, но близко не подходи. Пожалуйста. Прошу, - свернул в поселок, и сразу на дальнюю улицу, к Наткиному дому, распугивая отчаянным сигналом бежавших с ведрами в ту сторону женщин.

Выпрыгнули оба из машины, вздохнули. Наткин дом, хоть и рядом с горящим домом, но его пока не задело. А вот особняк ее свекрови…

Веранда уже полыхала так, что спасать было нечего, вкусный запах печеного лука сменила удушливая гарь, и уже занялась крыша.

Прибежавшие на помощь сгрудились перед высоким добротным забором, - и подлезть никак, и перемахнуть невозможно. Единственный в поселке глухой, толстыми досками уложенный без зазоров забор, сейчас был помехой к спасению хоть чего-нибудь из нажитого добра.

- Чего встали? Обливайте соседние крыши! - крикнул на притихших баб Решад, сам сел обратно за руль, сдал назад, насколько позволяла улица, разогнался, и на пределе машины въехал в забор, ломая бампером тяжелые доски, и молился, чтоб изнутри они не были укреплены арматурой, с Царевых станется. Повторил этот маневр еще раз, пока в заборе не образовался пролом. Плевать на брызнувшие стеклом фары.

- Подключайте шланги, с соседних участков тоже, обливайте крыши, заборы! Песок! Есть у кого поблизости песочница на дворе?

- У нас, мы уже таскаем! Вчера привезли! - отозвался пожилой мужик, тащивший тачку с песком через два дома от Царевых. - Бабы, помогай, хватай лопаты!

- Где хозяева, кто-нибудь видел? - Мария Альбертовна споро отбрасывала от дома поленья, сложенные у стены.

- Б-б-бабушка к Ф-ф-ирюзе-апе п-п-пошла, - пискнуло где-то под боком.

- Танюшка, ты зачем здесь, марш ко мне домой! - грозно приказал Решад. Еще ребенка здесь не хватало! Поискал глазами кого постарше. - Олег, дуй до Фирюзы, Людмила там, вроде!

Увидев бегущую от магазина мать, Танюшка кинулась к ней, зашептала сбивчиво:

- М-мама, м-мама, а у б-б-бабушки пап-п-пка, я видела! Утром в-видела и к-к-когда б-бабушка ушла!

- Танюшка, а ты не придумываешь? Папа в больнице, в Казани! - тихонько спросила Ната, надеясь, чтоб слова дочери оказались неправдой. Но Таня никогда не врала. Сбежал, видимо, сволочь, спрятался у матери.

- Н-нет, м-м-мамуль, там п-п-папка, с д-д-дедом. П-п-пьяные, - девочка вдруг спряталась за юбку матери, когда увидела идущего к ним дядю Решада.

- Нат, ты в курсе, кто у них дома? И отправь, пожалуйста, Таню ко мне, нечего ей здесь делать. Ключи есть?

- Свекор дома должен быть. Таня говорит, что пьян, - провожая взглядом дочь, убегающую по тропинке, Ната вдруг промолчала про мужа. Вдруг показалось Танюшке… - Да, вот, от входной двери, два, свекровь еще не забрала.