Избранные произведения. Т. 5. Маори - Алан Фостер

Однако, Коффин не верил в целесообразность нездорового риска.

— Нечего и отрицать, что события развиваются для нас довольно худо, — проговорил среди общего гама Ангус Мак-Кейд.

Коффин взглянул на говорившего и удивленно покачал головой, как он всегда это делал в последнее время, наталкиваясь взглядом на этого человека. Странно было наблюдать за тем, как стареет Мак-Кейд. Вот он уже сравнялся по внешнему виду с самим Коффином. А ведь Роберт привык думать, что Ангус много моложе его. Вот что значит ранняя седина!.. Годы жизни и труда сделали с некогда юным шотландцем то же, что и с остальными старожилами колонии. Коффин на их фоне уже не казался более старым со своими седыми волосами.

— Однако, не так уж все и плохо, друзья, — добавил Ангус, обведя взглядом собравшихся.

— Куда уж хуже! — разгоряченно возразил Шарпантье. Он подносил ко рту уже третью рюмку коньяка. — На сегодняшний день только одно еще не дает обрушиться нашей экономике в ад кромешный. Это золото с Отаго. Но всем нам хорошо известно, что долго так продолжаться не может. Жилы, с которых все началось, уже потихоньку истощаются. Когда золото кончится, — он опрокинул рюмку и стукнул кулаком по столу, — доверия к Новой Зеландии больше не будет. Не будет и кредитов.

Банкир обнажил проблему во всей ее неприглядности. Конечно, можно было бы перестроить экономику, превратив ее в «экономику выживания». Убого, но по крайней мере еще живешь. Однако Новую Зеландию такая экономика уже не могла устроить. За последние годы эта страна заслужила чего-то большего. Структура ее сложного и довольно развитого бизнеса опиралась уже не на фермы, а на растущие год от года городские сообщества, типа Крайстчерча, Веллингтона, Нью-Плимута, Рассела, Дунедина и Окленда. Колония Новой Зеландии постепенно была втянута в сферу функционирования международной торговли. Однако в последнее время боссы этой самой международной торговли связывали с перспективами развития колонии все меньше надежд. Цены на шерсть на лондонской бирже рухнули вниз, так что единственным китом, на котором еще худо-бедно держалась честь колонии, было золото.

Положение Коффина было ненамного предпочтительнее, чем положение его коллег. Страшный водоворот депрессии засасывал в свою воронку всех, никого не жалея.

Чем ниже опускались цены на шерсть на международном рынке, тем хуже становилась репутация колонии в Европе, — рейтинг ее стремительно падал, — тем труднее колонистам было найти банки, в которых можно было выбить для Новой Зеландии новые кредиты. А без кредитов было практически невозможно поддерживать деловую активность на достойном уровне до той поры, когда цены на товары вновь поднимутся.

К тому же беда еще заключалась в том, что цены эти пока и не собирались повышаться. Ясно было, что в ближайшее время этого ожидать не приходится. Причины же лежали на поверхности. Как раз их-то, в отличие от кредитов, не надо было долго искать.

Самую глубокую рану бизнесу Новой Зеландии нанесло окончание Гражданской войны в Америке, которое «стряслось» несколько лет назад. Теперь дешевый американский хлопок вновь наводнил всю Европу. Из него делали хорошего качества и доступную всем слоям населения одежду. Новозеландская шерсть все еще пользовалась популярностью, но уже не могла претендовать на то почетное место на рынке, которое занимала прежде.

Что же касается другой важнейшей статьи их экспорта — зерна, то надо было признать, что в последнее время австралийцы наладили собственное выращивание зерновых. Им больше не требовалось импортировать этот вид товара.

Одним словом, в последнее время колонию, в сущности, лишили возможности что-либо прибыльно вывозить. Да и сами колонисты что-то уж слишком увлеклись разведением скота, вот откуда шерсть, — и посевными работами, — вот откуда зерно. Коффин чувствовал себя виновным в этом в равной степени со своими коллегами.

Он сидел молча и ждал, когда кончится базар. В криках и спорах бессмысленно теряется время. Это, кроме Коффина, было понятно и многим другим. Всем было понятно и еще одно: до тех пор, пока кризис не будет преодолен, нормальную конкуренцию придется закинуть на пыльные чердаки. Спастись можно было только сообща.

К своему величайшему удивлению, Коффин пожалел о том, что здесь нет Халла. Да, это был еще тот хищник, но, по крайней мере, выражался он ясно, говорил то, что думал, и позволял себе только веские суждения. С таким человеком можно было иметь дела. А теперь Коффина окружало много земельных спекулянтов, юнцов, которые только недавно прибыли из Англии. Никогда нельзя было понять, куда они гнут и что станут делать на самом деле.

Впрочем, не на всех из них можно было ставить крест. Вот взять, к примеру, того же Уоллингфорда. Он был лет на двадцать пять моложе Коффина. Отличался наличием избыточного веса, прилизанностью прически. Кроме того, одевался всегда, как настоящий денди. Сверх всего этого он обладал еще и цепким, острым умом. Он стоил того, чтобы его слушали. Внешне он походил скорее на индифферентного ко всему хлыща, однако Коффин знал, что Уоллингфорд может быть ценным союзником.

Уоллингфорд в свое время ухнул все отцовское наследство в экономику Новой Зеландии. Теперь же он рисковал потерять сразу все. Пока другие кричали и ругались, он, как и Коффин, молча сидел в сторонке, откинувшись на спинку своего стула и постукивая слегка по носу и губам.

— Я вам скажу, в чем дело! — вознесся над голосами других возбужденный голос Дунлеви. Коффин глянул в его сторону и чуть поморщился. — Во всем виноваты эти поганые язычники! Если бы нам сразу удалось поселиться с ними в мире и покое, то можно было бы выделить на спасение экономики те мощные активы, которые сейчас прочно завязаны на этой проклятой войне!

Коффин не смог сдержать снисходительной улыбки в ответ на восклицание этого разгоряченного молодца. Он заметил, что улыбается также и Мак-Кейд, сидевший от него через стол. Железная формула: когда у тебя возникли неприятности — вини маори, когда тебя мучают какие-то сомнения — вини маори.

Между тем, маори не имели никакого отношения к падению цен на шерсть и зерновые.

Впрочем, молодого торговца и его раздражение можно было понять. Где бы британская армия до сих пор ни вела свои кампании, — будь то Северная Америка, Африка или Индия, — везде она со временем добивалась успеха и подавляла сопротивление, которое ей противостояло. Везде, но не здесь. На этом скромном островке британская армия ничего не могла поделать, хотя, на первый взгляд, все козыри были у нее, и война должна была быть уже давно закончена.

Вместо этого она затянулась на целое десятилетие и конца ей пока не было видно. Стоило войскам погасить очередной очаг сопротивления мятежников, как в другом месте тут же, словно по мановению волшебной палочки злого чародея, объявлялся новый. На место уничтоженной банды заступала новая, которая продолжала борьбу с еще большим ожесточением. В прошлом году маори понесли гигантские потери в двух больших сражениях. При Нгатапе и Те Порере. Все думали, что они наконец-то сложат оружие и согласятся на договор. Не тут-то было! Заимев нового боевого вождя, дьявольского Те Кооти, маори стали воевать еще яростнее. Они просто озверели в тот момент, когда все ждали, что они наконец успокоятся. В течение двух лет Те Кооти со своими бандами вытесняли колонистов с восточного побережья Северного Острова и преуспели в этом. Им несколько раз предлагали сдаться, но те лишь смеялись в ответ. И не без оснований.

Словом, война продолжалась.

В связи с золотой лихорадкой, которая распространилась на всю Новую Зеландию, Дунедин очень скоро стал самым крупным поселением колонии. В результате буйной миграции ослепленных идеей легкого обогащения «старателей» столицу пришлось перенести в Веллингтон, который располагался на южной оконечности Северного Острова. Впрочем, Окленд оставался финансовым и торговым центром колонии. Деньги и реальная власть не покинула гавани, которую когда-то, — очень давно, — открыли для поселенцев Мак-Кейд и Коффин. Правительство переехало на несколько сотен миль южнее, но это не умалило значение Окленда.

Правда, сообщение между этими двумя важнейшими поселениями серьезно затруднялось бродившими бандами маори, которые никогда не упускали случая покуситься на жизнь пакеа.

Впрочем, совсем отчаиваться было, пожалуй, еще рано. Несмотря на усиление в последнее время фигуры Те Кооти, многие маори постепенно стали падать духом. И хотя им удавалось порой одерживать верх в отдельных сражениях, у них не хватало сил на то, чтобы вытеснить колонистов из быстро растущих городов и важнейших поселений. На каждого героически погибшего в бою воина-маори приходилось по меньшей мере несколько новых пакеа, прибывших на кораблях из-за моря. И потом у колонистов был важнейший союзник — болезни. Эпидемии регулярно прокатывались по дружественным и враждебным маорийским па без всякого разбора, выкашивая население аборигенов целыми пластами. Маори не могли сопротивляться импортируемой на их землю европейской заразе.