Палачи и казни в истории России и СССР - Владимир Игнатов

Григорий Сокольников был убит 21 мая 1939 г. В Тобольскую тюрьму для выполнения «спецзадания» прибыл другой палач, оперуполномоченный того же секретно-политического отдела Григорий Шарок (55). Шарок вместе с начальником тюрьмы Флягиным и осужденным по Кировскому делу бывшим сотрудником НКВД П.М. Лобовым забили экс-министра финансов СССР Сокольникова до смерти в одиночной камере. В акте о смерти было указано, что убийство в результате ссоры совершил сокамерник Котов П.М. (под этой фамилией в тюрьме и был оформлен Лобов). В акте отмечено, что при попытке Сокольникова напасть на Котова последний «схватил парашу и ударом по голове отстранил его от себя» (56). Остается лишь добавить, что Радек и Сокольников посмертно реабилитированы и, что самое важное, восстановлены в КПСС.

Примерно в то же время, когда решалась судьба Радека и Сокольникова, вождем было принято решение тайно убить видного чекиста, дипломата и разведчика И.Т. Бовкуна-Луганца (57). В марте 1939 г. Бовкун-Луганец был отозван из Китая. Его отправили на отдых в дом отдыха в Цхалтубо. Жена должна была присоединиться к нему позднее. Нарком внутренних дел Грузии Авксентий Рапава получил от Берии указание поселить в тот же дом отдыха двух специально прибывших из Москвы сотрудников НКВД, которые имели указание тайно ликвидировать полпреда путем отравления (58). Как показал на следствии Рапава, Бовкуна-Луганца с женой должны были ликвидировать тайно, «чтобы иностранная разведка не догадалась об их разоблачении, а подчиненные полпреда не стали невозвращенцами».

Узнав о планируемом способе казни, Рапава позвонил по телефону Берии и доложил, что внезапная смерть такого ответственного работника неизбежно повлечет за собой вмешательство врачей и вскрытие трупа, и просил изменить план операции. По словам Рапавы, Берия ответил: «Я спрошу и сообщу». План «операции» изменили, Бовкуна-Луганца тайно арестовали, доставили в Москву и отдали лубянским следователям. Как пояснил на следствии Рапава, «это указание Берии было мною выполнено скрытно, ночью, так что никто посторонний не знал об аресте».

9 июня 1939 г. Берия направил Сталину и Молотову протокол допроса Бовкуна-Луганца от 5 июня с признательными ШШаниями. ВерййШСад; что только после очной ставки с арестованными бывшим наркомом внутренних дел Ежовым и его заместителем Фриновским от Бовкуна-Луганца было получено признание в том, что он был в 1934 г. «вовлечен в антисоветскую заговорщическую организацию» в НКВД своим тогдашним начальником Фриновским. 14 июня Берия направил Сталину протокол допроса Бовкуна-Луганца от 11 июня, в котором он назвал в числе «заговорщиков» бывшего советника полпредства СССР в Китае, одновременно являвшегося резидентом НКВД в Чунцине, полковника Михаила Ивановича Ганина и секретаря полпредства, одновременно резидента НКВД в Ханькоу, — полковника Николая Александровича Тарабарина. Оба они еще не были арестованы, причем Тарабарин в это время находился в Китае. Арест бывшего полпреда решили не афишировать и план «операции» переработали по новому сценарию. Жену Бовкуна-Луганца арестовали, и ей предстояло разделить страшную участь мужа.

О дальнейшем развитии событий рассказал на допросе в прокуратуре 1 сентября 1953 г. один из палачей, Шалва Церетели (59). «Я был вызван в кабинет Кобулова Богдана, где увидел Влодзимирского и еще одного сотрудника. Кобулов объявил нам, что есть двое арестованных, которых нужно уничтожить необычным путем. Мотивировал он это какими-то оперативными соображениями. Тогда же он объявил, что нам троим поручается выполнение этого задания и что мы должны это сделать прямо в вагоне, в котором будут ехать эти люди из Москвы в Тбилиси» (60). По плану, изложенному Кобуловым, все следовало обставить так, «чтобы народ знал, что эти люди погибли в автомобильной катастрофе при следовании на курорт Цхалтубо и что соответствующие указания наркому внутренних дел Грузии Рапаве уже даны. От Кобулова сразу же все мы пошли в кабинет Берии. Берия не сказал нам ничего нового, повторив то, что говорил Кобулов. Не помню, или у Кобулова, или у Берии я попросил разрешения ликвидировать их с применением огнестрельного оружия, но нам этого не разрешили, сказав, что нужно ликвидировать тихо, без шума. Старшим группы был Влодзимирский. Помню, что вагон был необычным, в нем был даже салон, всего в вагоне было пять человек — нас трое и мужчина с женщиной».«.. .Мы ликвидировали этих лиц. Влодзимирский молотком убил женщину, а я молотком ударил мужчину, которого затем придушил наш сотрудник. Этот сотрудник сложил тела в мешки и перенес их в автомашину» (61). Третьим сотрудником был начальник внутренней тюрьмы НКВД Миронов (62).

Тела убитых выгрузили из вагона на небольшой станции, передав сотрудникам НКВД, присланным Рапавой. Об инсценировке катастрофы Рапава позднее рассказал: «На дороге между Цхалтубо и Кутаиси мною была пущена под откос пустая легковая машина, затем были вызваны работники милиции, которые соответствующим образом оформили катастрофу (в машине было умышленно испорчено рулевое управление), а в отношении погибших было сказано, что они отправлены в Тбилиси для оказания скорой медицинской помощи». Как пояснил Церетели: «Тела убитых были где-то похоронены, но затем поступило указание из Москвы похоронить их с почестями. Тогда тела были выкопаны, положены в хорошие гробы и вновь похоронены, но уже гласно».

Торжественное прощание с Бовкуном-Луганцом и его женой прошло 15 июля 1939 г. при большом стечении народа в Доме Красной Армии в Тбилиси. Похороны с государственными почестями состоялись на Ново-Верийском кладбище. В числе высших руководителей Грузии, прибывших проводить «безвременно погибших» в последний путь, наряду с первым секретарем ЦК КП(б) Грузии К.Н. Чарквиани был соучастник убийства Рапава. Правда, на траурном митинге он не выступал. Через сутки после автокатастрофы, 10 июля 1939 г., газета «Заря Востока» опубликовала сообщение о трагической смерти в автокатастрофе отъезжающих после отдыха из Цхалтубо в Тбилиси посла с супругой. Из этого сообщения следовало, что машина, задействованная в имитации аварии, была не «пустой», т.е. была с водителем. «В ночь на 8 июля с. г. легковая машина ГАЗ-А, в которой следовали полпред СССР в Китае тов. И.Т. Бовкун-JIyra-нец и его жена Н.В. Бовкун-Луганец, потерпела аварию на 7-м километре от Кутаиси по Цхалтубской дороге. Машина шла по прямой дороге с небольшим подъемом. Свернув внезапно резко вправо, в сторону оврага глубиной 12 метров, машина пошла под откос и, ударившись о земляной бугор, перевернулась на левый бок. Авария произошла в результате того, что у продольной рулевой тяги, в месте крепления ее у рулевой сошки, отвернулась не зашплинтованная пробка. Рулевая тяга сошла с места крепления, и машина потеряла управление. При аварии погибли т.т. И.Т. и. Н.В. Бовкун-Луганец и водитель автомашины т. Б.А. Чуприн. Техническая комиссия: К. Кадагишвили, Мамаладзе, ст. госавтоинспектор Г. Гвания» (63).

Расчет Сталина оправдался. Смерть полпреда в результате случайной катастрофы, отмеченная в центральных газетах некрологами, не вспугнула «заговорщиков», и они не скрылись от правосудия. Названные на допросах Бовкуном-Луганцом «заговорщики» Ганин и Тарабарин были арестованы, 28 января 1940 г. приговорены Военной коллегией Верховного суда к высшей мере и на следующий день расстреляны. Реабилитированы 25 июня 1957 г. На следствии палачи Церетели и Влодзимирский пытались перевалить вину друг на друга. Влодзимирский утверждал, что «старшим по группе» ликвидаторов был не он, а Церетели, и жену Бовкуна-Лу-ганца убил не он, а Миронов. К сожалению, остались невыясненными обстоятельства убийства Бориса Чуприна, водителя якобы потерпевшей катастрофу машины полпреда. Бывший начальник внутренней тюрьмы Миронов не был даже арестован, хотя на следствии он проходил как соучастник убийства. В ходе допросов и Церетели, и Влодзимирский заявили, что не считают содеянное преступлением. Церетели, в частности, сказал: «Ликвидацию этих людей я считал законной, поскольку возглавлял эту операцию Влодзимирский, работавший тогда начальником следственной части по особо важным делам НКВД СССР и знавший дела на этих арестованных». Влодзимирский же заявил: «Этот случай я не считал убийством, а рассматривал его как оперативное задание».

По приказу Сталина была тайно арестована, а затем так же тайно казнена вторая жена маршала Г.И. Кулика Кира Ивановна Симонич-Кулик, подозреваемая в шпионаже. Сталин приказывал НКВД присматривать за женами своих соратников, имевших «неправильное» социальное или национальное происхождение или подозрительное прошлое. Вождя бесило, и на этот счет есть множество свидетельств, «засилье» еврейских жен в его ближайшем окружении, на самом партийном верху. На еврейках были женаты многие русские члены ЦК и даже Политбюро в двадцатые и тридцатые годы: Молотов (Перл Карповская, она же Полина Жемчужина), Ворошилов (Голда Горбман), Бухарин (сначала Эсфирь Гурвич, потом Анна Лурье), Рыков (Нина Маршак), Калинин (Екатерина Лорберг), Киров (Мария Маркус), Куйбышев (Евгения Коган), Андреев (Дора Хазан, она же Сермус), Орджоникидзе (Зинаида Павлуцкая), Крестинский (Вера Иоффе), Постышев (Татьяна Постоловская), Луначарский (Наталья Розе-нель), Межлаук (Чарна Эпштейн), Ежов (Евгения Файгенберг-Хаютина-1ладун) и еще многие другие — их перечень занял бы много места. Даже помощник Сталина, едва ли не его alter ego, Александр Поскребышев, выбрал себе в жены Брониславу Соломоновну Вайнтрауб... Такие жены, по мнению Сталина, могли представлять интерес для вражеских разведок.