Ищем человека: Социологические очерки. 2000–2005 - Юрий Левада

Таблица 12.

«Какие из перечисленных качеств чаще всего можно встретить у русских?»

(% от числа опрошенных)

Константы самооценок русских – миролюбие, терпение, собственное достоинство, готовность помочь – несомненно позитивные опорные точки национального самоутверждения (насколько они обоснованы реально, в данном случае не обсуждается); особые комментарии здесь вряд ли требуются. Как и в отношении несколько более частых упоминаний о религиозности. Что же касается явно изменчивых признаков, то в них наблюдаются весьма примечательные пары как будто взаимосвязанных полярностей. Одна из них относится к «внешним» характеристикам положения группы: в 2003 году стало относительно более распространенным (по сравнению с «провальным» 1999 годом) представление о свободолюбии, но одновременно выросла заметно (и абсолютно) частота упоминаний о «забитости, униженности». Кстати, в комплекс «униженности» входит (по мнению 86 % опрошенных) и самооценка «простоты», а 77 % связывает униженность с терпеливостью.

Особый интерес для анализа представляют пары признаков, относящихся к «внутренним» характеристикам группы, к особенностям ее поведения. Заметно реже отмечается трудолюбие, заметно чаще – лень. (В списке качеств, от которых России следовало бы избавиться, эту черту национального характера упомянули в 2003 году 45 % опрошенных.) С этим очевидно сопряжено и подчеркивание непрактичности, безответственности, а также и «простоты, открытости». В целом такой набор признаков воспроизводит сводный социально-типический «автопортрет» персонажа простого и доброго, ленивого и безответственного, непрактичного и постоянно кем-то унижаемого. Известно полуироническое его самоназвание – «совок», составляющее одновременно средство самоуничижения и самооправдания, точнее – самоутверждения через демонстративное самоунижение. Подобный прием означает закрепление привычного, заведомо низкого уровня социальных притязаний, отказ от ориентации на более высокие, более цивилизованные образцы. (Знаменитая «Достоевская» формула «полюбите нас черненькими…» предполагает, что «мы» сами себя в этом качестве любим и в иное переходить не намерены.) Данные таблицы 12 показывают, что дефицит позитивных ресурсов самоутверждения вынуждает массового человека постоянно возвращаться в своих самооценках к этому комплексу.

«Обобщенный чужой»

Необходимый компонент социального самоутверждения в ситуации все более интенсивного размывания традиционных барьеров (социальных и культурных, государственных и повседневных) между странами, народами, группами – целая серия попыток конструирования искусственных заграждений, в том числе на уровне массового сознания. Они находят довольно широкую поддержку, поскольку преодоление таких барьеров оказывается болезненно противоречивым, создает сложные проблемы при отсутствии наличных средств для их решения или понимания. (В роли «новых» фортификаторов могут выступать политики, идеологи, проповедники доктрин патриотического изоляционизма.)

Простейшим, а потому, наверное, и самым распространенным способом самоутверждения при таких условиях служит снижение оценки иной культуры, традиции, ориентации и пр. («негативное самоутверждение» в терминологии Л. Гудкова [53] ). «Иной» предстает как чужой, чуждый, заведомо непригодный в качестве универсального образца. К тому же, как видно по исследованиям общественного мнения, образ «чужого» генерализуется, как бы включая представления о конкурентах, врагах, нарушителях привычного порядка, традиций и пр. – причем напряженность установок в отношении какого-либо одного компонента такого образа распространяется на другие. (Стоит напомнить, что греческий термин ксенофобия в буквальном значении – опасения в отношении любых «чужих», «посторонних».)

Характерный пример – обострение негативных установок по отношению к представителям различных этнических групп, замеченное в конце 2002 года, вскоре после трагических событий на Дубровке (N=1600 человек). Нетрудно понять, почему доля испытывавших раздражение, неприязнь, недоверие и страх перед чеченцами выросла с 53 % (в 2000 году, N=1600 человек) до 66 %, но одновременно в том же направлении изменились оценки цыган (с 43 % до 52 %), азербайджанцев (с 29 % до 39 %), американцев (с 10 % до 17 %), арабов (с 15 % до 28 %), евреев (с 12 % до 15 %), немцев (с 6 % до 11 %), японцев (с 5 % до 9 %). Как будто резкая боль в одной части организма создает ощущение, что «болит все»… Спустя год, в конце 2003-го, острота переживаний боли несколько уменьшилась и уровень негативизма ко всем упомянутым группам в той или иной мере снизился [54] .

Противоречивую динамику показывают установки по отношению к девиантным или нетрадиционным группам.

Таблица 13.

«Как следовало бы поступить с…»

(% от числа опрошенных)

Обращает на себя внимание резкий рост самых жестоких предложений («ликвидировать!») в адрес гомосексуалистов, в меньшей мере – и проституток. Происходит это на фоне нынешней общемировой, цивилизационной тенденции не только более терпимого восприятия нетрадиционных сексуальных ориентаций, но гражданской легитимации таковых. Призывы к ужесточению санкций в данном случае – явный признак неспособности власти и элиты предложить общественному мнению цивилизованные средства решения соответствующих проблем.

Непосредственная причина поразительного массового озлобления по отношению к сектантам достаточно ясна: по мере все большего – и все более признаваемого в СМИ и в общественном мнении – фактического огосударствления «своей» патриаршей православной церкви иные конфессии (католики, сектанты, кришнаиты и пр.) становятся более «чужими», подвергаются различным ограничениям. Правда, признают необходимость привилегий для «церкви большинства» всего 22 % (против 50 %), но среди них доля сторонников «ликвидации» сектантов доходит до 34 %.

В том же ряду изменений массовых оценок – динамика отношений населения, особенно жителей крупных российских городов, к мигрантам, приезжим с Северного и Южного Кавказа, из бывшей советской Центральной Азии, с Дальнего Востока. Для власти и для массового обывателя это прежде всего «чужаки», опасные и плохо контролируемые, поэтому преобладающей реакцией на миграционные волны остаются запреты и барьеры (впрочем, преодолеваемые традиционным способом, с помощью взяток). По исследованию 2003 года, 58 % опрошенных испытывают раздражение, неприязнь или страх по отношению к «выходцам из южных республик», проживающим в их городе, районе. 66 % (против 22 %) одобрили бы ограничение переезда «нерусских народностей» на территорию России, а 58 % (против 22 %) – за то, чтобы запретить пребывание в своем городе или районе «приезжих с Кавказа».

Нельзя обойти вниманием такой специфический, хотя и привычный с советских времен, вариант официально предлагаемого – и в значительной мере принимаемого общественным мнением – самоутверждения через принижение образа внешнего «врага». Когда возникла проблема оправдания российских действий в Чечне, поначалу на первый план вышел традиционный и малоэффективный призыв к невмешательству во «внутренние дела»; после и сентября 2001 года появился новый, но тоже не слишком эффективный лозунг «антитеррористической коалиции». С началом американских операций в Ираке, особенно после обострения обстановки весной 2004-го, СМИ почти единодушно принялись убеждать россиян, что коалиционные силы действуют в оккупированной стране еще более грубо и неумело, чем отечественные на Кавказе…

Человек и государство: «лукавый» симбиоз

Текущие исследования последних лет, например в период избирательных кампаний 2003–2004 годов, неизменно показывают высокое доверие граждан России к носителям государственной власти. Но динамика представлений о «моральной» связи людей с государством обнаруживает совершенно иные тенденции (табл. 14).

Почти незаметны изменения только в отношении «близких родственников». Во всех остальных случаях чувства моральной ответственности сейчас слабее, чем 15 лет назад. Это значит, что страна и власть для населения все более становятся отчужденными. Наиболее заметны такие сдвиги у самых молодых. Так, безусловную ответственность за действия своего правительства отмечают в 2003 году 13 % среди старших (55 и лет и более) и 9 % самых молодых. В 1989 году такую ответственность признавали 22 % пожилых и 11 % молодых людей. А на отсутствие ответственности за события в стране указывают 26 % пожилых (в 1989 году – 14 %) И 36 % молодых (в 1989-м – 22 %).

Отсюда, между прочим, следует и оправдание лукавой «игры» человека с государством: все большая доля граждан считает правомерным не исполнять свои обязанности перед государством. По исследованию 1999 года. 48 % опрошенных не видели ничего или почти ничего предосудительного в том, чтобы уклоняться от военной службы ; в 2003 году это мнение разделяют 52 %. В 1999 году 58 %, а в 2003-м – 64 % не видели ничего особенно плохого в том, чтобы ездить «зайцем » в городском транспорте. А сокрытие доходов с целью не платить налоги в 1999 году оправдывали 42 %, в 2003-м – 46 %.