Мышка - Алла Каргина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сэр, ножки я утром купил, но, может, я съезжу еще за мясом?
Питер в это время помогал Кристине выйти из машины:
— Да, Рой, поезжай. И если скоро вернешься, то успеем все замариновать часа на полтора хотя бы и тогда часов в семь сможем сесть в саду, посидим до десяти, а потом спатки.
Последние слова он говорил, глядя на Кристину. Ее мирное настроение как ветром сдуло:
— Это ты так решил?
Питер замер.
— Во сколько я сяду, во сколько лягу — ты все уже расписал, да? А меня спросить? Нет? Не надо?
Питер протянул к ней руки:
— Кристи…
Она покачала головой:
— Знаешь, после того что ты сделал, я решила…
Он шагнул к ней и, глядя ей в глаза, спросил:
— А что я сделал? Что я сделал, Кристи, чтобы так со мной поступать? Сказал — да, но… я не сделал ничего. Я не изменил тебе, я не… ударил тебя, не предал, я… не сделал ничего! Я просто сказал…
Ее глаза наполнились слезами:
— Ты сказал…
— Не надо! Не напоминай! Я помню каждое слово, что сказал тебе тогда. Я ругаю себя так, как никогда бы не смогла ты. Но это же только слова, Кристи! Ты тоже потом сказала мне много слов, и я не забыл их. Я не хочу их забывать и не забуду.
Она сделала шаг назад и посмотрела в сторону дома. Питер подошел к ней и взял ее за руку:
— Это всего лишь слова, они как ветер. А есть поступки. И я не сделал ничего, чтобы ты так наказывала меня. Если бы я что-то сделал — не приблизился бы к тебе. Сам бы не простил, себе бы не простил. Да, я псих, и ты это знала, когда выходила за меня…
Кристина выдернула свою руку из его захвата и с болью выкрикнула:
— Я не знала!
Он тихо поинтересовался:
— А если бы знала — не вышла бы?
Она вытерла сбежавшую слезу и поспешила к дому. Питер выругался, взлохматил волосы и ушел в сторону сада. И никто из них не вспомнил про Роя, сидящего в машине.
Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 29 апреля, 17:01
Она не хотела плакать. Она почти не плакала в Лондоне в те две первые после их ссоры недели, но, приехав во Флоренцию, почему-то… Нет, после приезда Питера во Флоренцию она начала плакать. Не являясь по натуре плаксой, она запрещала себе, как говорила бабушка, «разводить мокроту», но получалось почему-то плохо.
Она подошла к окну. Сад преобразился. И дело было даже не в цветении. Он изменился за те полдня, что ее не было: множество деревьев оказались подстриженными, а вокруг навеса над столом с креслами были развешаны фонари. Она вспомнила слова мужа: «…часов в семь сядем в саду…»
Да, с фонарями можно сидеть хоть всю ночь.
Ей стало душно и захотелось на улицу.
И Рози еще куда-то запропастилась!
Кристина оглядела сад и не обнаружила в нем ни одного человека. До семи было далеко, и она решила подышать свежим воздухом.
Спустившись в сад, она подошла к островку уюта, организованному мужем. Большой овальный стол был не грубым, но очень добротным. Она прошлась по нему рукой.
За таким хорошо сидеть многодетной семьей — углов нет, никто не стукнется.
Почти на каждом кресле лежали подушки, а на некоторых еще и пледы. Обернувшись, она обнаружила то, чего не было видно из ее окна: бирюзовый диван на изящных железных ножках — широкий, с высокой мягкой спинкой. На нем лежали три оранжевые подушки и большой пушистый плед. Оглянувшись на дом и убедившись, что за ней никто не наблюдает, она подошла и осторожно нажала на диван рукой: он оказался идеальной жесткости. Она почему-то сразу поняла, что Питер купил его для нее. Он даже был подогнан под ее рост. Она села и, приглядевшись, увидела, что при желании, вытащив штырь, его можно было превратить в качели. Она погладила приятную ткань, которой он был отделан. В голове всплыли обрывки их сегодняшнего разговора: «…слова, они как ветер. А есть поступки».
На небо набежала туча и загородила солнце. Кристина поежилась и подтянула к себе плед. Завернувшись в него, она вновь огляделась. Неожиданный порыв ветра унес пару листьев, лежащих на столе, и она вновь услышала голос мужа: «…слова, они как ветер…»
Кристина сбросила балетки и забралась с ногами на диван: ей определенно было о чем подумать.
Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 29 апреля, 17:44
Питер уже второй час ходил по комнате и не мог найти себе места.
Зачем? Ну зачем ты начал этот разговор? Всего-то и надо было что молчать, но нет! Ты же должен командовать, руководитель хренов! Она прекрасно обходилась без тебя почти месяц и еще бы столько же обошлась! Но нет, приспичило тебе обозначить ей расписание!
Не прекрасно обходилась. Она похудела, и у нее круги под глазами…
Он мог бы спорить сам с собой часами, если бы это приносило хоть какую-то пользу и он не ходил кругами вокруг одного и того же: хрупкий мост, наведенный между ними ночью, рухнул в одночасье от одного его неловкого предложения.
Надо узнать, что там с ужином и замариновал ли Рой эти треклятые ножки.
Питер открыл дверь, и к его ногам спикировал лист бумаги, вложенный в щель между дверью и наличником. Это была записка, написанная рукой Беннета: «Милорд, мы ушли. Вернемся, когда вы с миледи помиритесь».
Какого?!..
Он повторно перечитал послание и увидел приписку, сделанную явно женской рукой: «Не оставляйте ее ночью одну. Она встает в туалет и спросонок может оступиться».
ТВОЮ МАТЬ!!!
И как они себе это представляют?! Да Кристи пошлет меня, если я скажу ей, что ночью…!..
Он съехал по стене на пол и схватился за голову.
Вот же идиоты!!! Ну ладно эти двое, но Эдисон! Рой! Они не могли оставить дом без охраны…
Питера осенило.
Рой… Это все Рой. Он слышал наш разговор у машины и… что? Рассказал Беннету? Рой и Беннет? Чушь собачья! Хотя… С чего бы еще им всем вот так вдруг встать и свалить неизвестно куда?
Он перечитал записку: «Вернемся, когда вы с миледи помиритесь».
Это, значит, что? Они и ночевать не придут?
Ну, тебе же написали не оставлять Кристи на ночь одну. Не тупи. Теперь вы остались вдвоем.
Он засмеялся, со всей