Иерусалимский покер - Эдвард Уитмор

Они занялись любовью, тихо сказал Каир.

Джо стукнул по столу и вскрикнул.

Ха. Я так и знал. Я просто знал, что ты это скажешь. Эти свечи на берегах Босфора, они тебя непременно во что-то вовлекут. Но господи, неужели это правда? Мунк и впрямь это сделал?

Да, и очень нежно. Более того, чтобы ее соблазнить, ему потребовалось некоторое время.

Что?

Ну, понимаешь ли, когда женщине уже под семьдесят…

Нет. Постой-ка, Каир. Я не понимаю, и мне сейчас нужны не эти сведения, и не это сейчас главное. Когда придет время, лет через сорок, я напишу тебе письмо, и ты мне все объяснишь. Но неужели Мунк способен на такое? А ты сам, еще в Египте, ты, бесстыжий экс-драгоман. Так вот откуда взялось твое безнравственное поведение, а? Вы что, оба унаследовали от этого парня Луиджи что-то такое особенное?

Каир улыбнулся. Джо курил сигарету за сигаретой и яростно затягивался.

Дай-ка я успокоюсь, сказал он, исчезая в клубах дыма. И перед тем как опять связаться с этим парнем Луиджи, намекни-ка мне, как все это закончилось на вилле. Как это закончилось?

Не закончилось до следующего утра. Ночка выдалась нелегкая, и никто не спал. К счастью, слугам было велено до полудня не возвращаться.

И что?

После нескольких финальных аккордов, сопровождавших рассвет, Мунк рухнул в постель и уснул. Он проснулся уже поздно и услышал, как где-то течет вода.

Вода?

София готовила ему ванну.

Ах и ах. Что еще?

Из кухни доносились замечательные запахи. Мунк заметил, что его свежевыглаженная униформа аккуратно сложена на стуле. Рядом стояли свеженачищенные сапоги. На ночном столике — букет свежих цветов из сада. София, видимо, успела изрядно похлопотать, пока Мунк урывал несколько часов сна. Когда он принял ванну, София появилась в спальне с подносом и подала ему завтрак в постель.

Что?

Я припоминаю, что это был свежевыжатый апельсиновый сок, глазунья и бифштекс, кувшинчик кофе с коньяком и гора свежих горячих плюшек, только что из печи. Невероятно нежных, сказал он. Просто легкие как пух, амброзия.

Как пух, надо же. Амброзия. Ну и?

А потом крохотная старушка улыбнулась ему в дверях, подмигнула и исчезла. Все вместе отлично смотрелось, сказал Мунк. Невероятный вечер, невероятная ночь, и потом — невероятное утро. Он считает, даже женщина пятьюдесятью годами моложе не могла бы с нею сравниться. Была только одна проблема.

Была, да ну? Какая?

Его спина. Сплошь в длинных глубоких царапинах. От ногтей, знаешь ли. Безумная страсть.

Понимаю.

Но он, конечно, был готов страдать, потому что немало получил взамен.

Конечно.

И еще ему было невероятно трудно ходить. Он сказал, что его ноги были как ватные.

Ватные, да.

И он никак не мог толком выпрямиться, такой он был вялый. Каждая мышца болела после этой ночи, хотя, естественно, и это ему тоже нравилось.

Джо осел на стуле.

Я просто ошеломлен, сказал он, не могу шевельнуться. Это все, я надеюсь.

Не совсем. Густой аромат ее сигар ощущался в спальне еще несколько дней. Мунк говорил, что стоило ему зайти туда, как он сразу понимал, что начинает грезить о ней. Он сказал, что только через несколько недель смог собраться с силами и вернуться к приличному рабочему ритму.

Приличному? заорал Джо. Что же тут приличного? Это все возмутительно, вот что, и грешно так мучить непристойными рассказами благоразумного христианина вроде меня. Действительно амброзия. Вот позор…

Каир рассмеялся.

Ну, в эту долгую ночь София говорила о разных вещах и, в частности, о человеке, которого любила всю жизнь, последнем из Скандербег-Валленштейнов. В тысяча восемьсот втором году ее мать была служанкой в замке, и когда молодая Валленштейнова жена завела мимолетный роман с чужестранцем, она была в таком восторге, что на следующий день, когда чужестранец ушел, не удержалась и рассказала об этом своим горничным. Поэтому София смогла описать швейцарца, отца ее возлюбленного Скандербега, молодого студента со страстью к деталям, который в том году ходил пешком по Леванту. Я хочу сказать, она точно описала его внешность, вплоть до самого интимного и специфического факта.

Какого факта? спросил Джо.

Каир откашлялся.

Кажется, что все мужчины рода Шонди унаследовали от Иоганна Луиджи одну особенность.

Какую особенность?

Физическую, которая невероятно пришлась по вкусу их женщинам.

Продолжай, Каир, какую?

Ну, она связана с пропорциями.

О.

И с переменой направления.

О?

Очень необычно. В самый разгар происходит крутой поворот. И поэтому движение распространяется сразу в нескольких направлениях, так что любовь, даримая мужчиной из рода Шонди, выражается сразу несколькими способами одновременно. Так что это не просто проникновение. Только одно слово может описать ощущения, которые испытывает женщина в этот момент.

А именно?

Взрыв. Мощный взрыв, который длится столько, сколько он пребывает внутри. Видишь ли, затрагивает все. Ощущения такие, как будто там, внутри, шепчет, поет и радостно кричит нечто размером с голову младенца.

Взрывы, пробормотал Джо. Эти откровения меня утомляют. Быстро назад к Софии и Мунку.

Хорошо. Что ж, когда София описала молодого студента-швейцарца, от которого в тысяча восемьсот втором году зачала молодая Валленштейнова жена, Мунк сразу понял, что это не кто иной, как его собственный прадед, неутомимый Иоганн Луиджи Шонди.

Неутомимый Луиджи, сказал Джо. Да, это он. Но постой-ка. Как насчет этой особенности Шонди, о которой ты говорил?

Что?

Ну, София ведь провела ночь с Мунком.

Да.

Ну и?

Ты хочешь сказать, что она не заметила сходства между Мунком и тем студентом-швейцарцем из девятнадцатого века? Конечно заметила. Женщина ни с чем не перепутает этот взрыв. На самом деле Мунк допускает, что, когда они легли в постель, по этой-то причине София так им увлеклась. Он скромен и не стал объяснять ее страсть своим очарованием. Нет, думает он, Софии, наверное, очень понравилось это сходство. Другими словами, это невероятно эротично — заниматься любовью с правнуком отца своего возлюбленного Скандербега.

Балканы навсегда останутся для меня загадкой, сказал Джо. Продолжай.

Что ж, София рассказала Мунку и то, как ее Скандербег, кстати бывший траппист, обнаружил в святой земле подлинную Библию, был потрясен ее запутанностью и распущенностью и решил подделать приемлемую версию. Новый оригинал.

Обнаружил что? прошептал Джо. То ли это здешний ветер, то ли у меня в голове шумит.

Подлинную Библию, медленно повторил Каир. Ты же знаешь, Синайскую библию.