Танковые рейды - Амазасп Бабаджанян

— Я же так ему и говорил! — воскликнул переводчик на чистейшем русском языке. На вопрос: «Где вы так выучили русский?» — переводчик объяснил, что сам он немец, но родился и вырос в Одесской области, был школьным учителем, не успел эвакуироваться, немцы его мобилизовали в армию. — Я объяснял начальнику гарнизона, что советские люди не станут расстреливать пленных. Я убедил его, что это противно природе советского общества. Я о многом передумал за годы войны и вынужденной службы в немецкой армии…

Верилось, что он искренен, что советский образ жизни оставил достаточно глубокую борозду в сознании этого человека.

Колонна пленных на улице Берлина

Все теснее становилось кольцо окружения. Особенно яростно сопротивлялись воинские соединения «Мюнхеберг», 11-й моторизованной дивизии СС и другие. Они обороняли центр Берлина, район Тиргартена — зоосад, рейхстаг, здания гестапо, имперской канцелярии.

В ночь на 30 апреля танки 44-й и 45-й гвардейских танковых бригад били из своих пушек прямой наводкой по имперской канцелярии.

Никто из нас не знал тогда, что именно здесь, в бронированных подземельях, прячутся Гитлер, Геббельс, Борман и другие главари фашистской Германии и что именно тут разыграется финальная сцена трагедии, кончившейся как бессмысленный фарс.

Днем наши войска предприняли отчаянный штурм укрепленного района зоосада и имперской канцелярии. Стало известно, что бесноватый фюрер покончил с собой.

Гитлер мертв. Но ему, уже мертвому, приходит ответ от гросс-адмирала Деница, которого он назначил своим преемником: «Мой фюрер! Моя преданность Вам безусловна. Я сделаю все возможное, чтобы вызволить Вас и Берлин. Однако, если судьба принудит меня править рейхом в качестве назначенного Вами преемника, я буду продолжать эту войну до конца»[49].

Даже западногерманские историки, так много сделавшие для утверждения легенды о единоличной ответственности Гитлера за поражение Германии, даже они принуждены сейчас признать эту идею несостоятельной.

Советские танки на берлинской улице

«Было бы не только неисторично и неправдоподобно, — пишет один из них, — но и опасно превращать Гитлера в единственного козла отпущения, приписывать ему кроме постоянной инициативы и самой тяжелой ответственности за решения в последней инстанции еще и всю вину за ошибки, приведшие к катастрофе на Востоке, как это часто делалось по понятным причинам после 1945 года. Если рассуждать так, то, к примеру, получается, что только военные специалисты одерживали для него победы, а он один терпел лишь поражения. Иными словами, это означает: без Гитлера и эта война была бы выиграна! Подобный взгляд понятен психологически, но он не выдерживает критики с точки зрения истинного положения вещей. Разве Гитлер смог бы планировать и вести эту гигантскую, вначале протекавшую успешно войну с людьми, которые, обладая всей дальновидностью, неохотно подчинялись ему, чтобы „предотвратить худшее“? А тем, кто пытается оправдать свое послушание аргументом, что они якобы всегда были против Гитлера, но, руководствуясь интересами фронта, не могли подать в отставку, можно возразить следующее: со стратегической точки зрения нет ничего хуже, чем променять свои принципиальные позиции относительно ведения войны на ложную линию, зная заведомо, что она приведет к поражению. Кто так поступает, совершает, по мнению Наполеона, не только военную глупость, но и преступление»[50].

Нет, вместе со своим фюрером моральную ответственность за всю войну и ее печальный для рейха исход несут не только ближайшие политические помощники Гитлера, но и Кейтель и Йодль, Манштейн и Гудериан, Типпельскирх и Дениц — весь генералитет вермахта.

Вечером 30 апреля воины 3-й ударной армии водрузили на рейхстаге Знамя Победы. Первомай получил достойный подарок.

Рейхстаг после капитуляции Берлина. На куполе видно Знамя Победы

В это праздничное утро в берлинском небе сопровождаемые эскортом истребителей штурмовики пронесли красные полотнища со словами: «Победа!», «Да здравствует 1 Мая!», «Слава советским войскам, водрузившим Знамя Победы над Берлином!».

В ночь на 2 мая начался последний штурм центрального сектора Берлина. Утром 1-я гвардейская танковая армия ворвалась в Тиргартен, соединилась с частями 2-й гвардейской танковой армии и Войска Польского, принимавшего участие в штурме Берлина вместе с Советскими Вооруженными Силами.

Шестнадцать суток дрались гвардейцы-танкисты в необычайных для танковых армий условиях — при глубоко эшелонированной, насыщенной противотанковыми средствами обороне противника, — бок о бок с пехотой штурмовали Зееловские высоты, участвовали в ожесточенных уличных боях, несли огромные потери, переживали горечь и боль утрат, но дрались храбро и дерзко, не щадя себя, чтоб ускорить долгожданный час победы.

Не выдержав удара, немецко-фашистские войска 2 мая с утра начали сдаваться в плен. Только нашей танковой армии сдались 7700 вражеских солдат и офицеров. Они выходили из подвалов, из метро, сползали с чердаков — грязные, заросшие, осунувшиеся, с низко опущенными головами. Только что над ними, как приговор, раздались жалкие слова, разнесенные радиорупорами: «30 апреля фюрер нас, присягавших на верность ему, бросил на произвол судьбы…»

Пленные

Это говорил командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг. Убеждал: «Вы считаете, что по приказу фюрера все еще должны сражаться за Берлин, несмотря на отсутствие тяжелого оружия, боеприпасов, несмотря на общую обстановку, которая делает бессмысленной борьбу. Каждый час, который вы продолжаете сражаться, продлевает ужасные страдания гражданского населения Берлина и наших раненых. Каждый, кто падет в борьбе за Берлин, принесет напрасную жертву».

Берлин капитулировал.

Изучая уроки Победы, пристало нам, военным, взглянуть на эту завершающую операцию войны при всей нашей законной гордости, гордости победителей, глазами беспристрастными, как этого требует наука. Всякая, особенно военная.

Строгая научная объективность заставляет меня признать, что если в Висло-Одерской операции танки, введенные в так называемый чистый прорыв, с первого же дня получили широкий простор для стремительных действий, что принесло Красной Армии победу, а им славу, то в Берлинской операции 1-я гвардейская танковая армия была использована, увы, не лучшим образом. Ее прямолинейный ввод в прорыв, удар в лоб обороны противника, когда она совместно с общевойсковыми армиями, совместно с пехотой атакует один за другим оборонительные рубежи противника — все это не соответствует настоящему предназначению крупных танковых объединений, какими являются танковые армии. Речь идет не о танках непосредственной поддержки пехоты и не о танках отдельных танковых бригад, приданных общевойсковым армиям, которые, как правило, действуют так же, как первые, а о крупных танковых объединениях, предназначенных для развития успехов наступления.