Попались и Пропали - Александра Сергеева

Вчера последние швы сама подбирала. Вроде получилось, — с виду недовольно, но всё же любовалась она отменной работой.

Серебряная парча штука вредная: чуть где шов вильнёт, сразу встанет колом. Пышные юбки из неё выходят деревянными. При ходьбе ходят ходуном единым монолитом. Может, кому-то и нравится щеголять в несгибаемой бочке, но у Руаны это вызывает чувство, будто она селёдка пряного посола.

А вот облегающее платье из парчи вполне себе ничего. С умеренно расклешённой книзу юбкой и такими же рукавами. Только в него приходится буквально заходить. Что называется, ногами вперёд. Она и вошла, после чего Урпаха осторожно натянула платье на тело. Руана ловко попала руками в проймы и поморщилась: жёсткая ткань меленько щипалась и кололась.

— Стой спокойно! — нагавкала на егозу кормилица, затягивая на спине шнуровку.

— Колется, — пожаловалась Руана, елозя в жёсткой обнове.

— Сама нормальную рубаху поддевать отказалась, — резонно заметила Урпаха. — Может, всё-таки наденешь?

— Ни за что!

— Тогда умолкни и терпи!

Когда со шнуровкой покончили, остался последний штрих.

— Вот, — кормилица с трепетной осторожностью развернула на столе какой-то свёрток из тяжёлого малинового бархата. — Мачеха твоя принесла. Пока ты спала. Велела обязательно надеть. Это де её покойной матушки. От сердца предложила. Чтобы в лад с парчой легло.

Руана не без труда присела на край кресла в плохо гнущемся платье. Старуха уложила ей на грудь тяжёлое широкое ожерелье с алмазами. Потом защёлкнула на запястьях такие же широкие браслеты, моментально оттянувшие руки.

— Мамушка, я в них, будто в кандалах. Сними.

— Не помрёшь.

— Помру.

— Вставай! Будет она мне ещё упираться!

Руана встала и отошла от стола, чтобы поместиться в небольшом зеркале по максимуму. Поместилась, пригляделась, поняла, что толком ни черта не видать, и плюнула: и так сойдёт!

— Ну как? — спросила она у кормилицы.

Та отошла, как можно, дальше и критически оглядела воспитанницу с ног до головы. Вздохнула и вынесла вердикт:

— Позорище, — после чего с присущей ей логикой уточнила: — Но ты хороша!

С чем Руана и покинула спальню, начав свой путь на Голгофу.

Облегающее платье заканчивалось небольшим шуршащим по полу шлейфом. За который развернулась натуральная борьба не на жизнь, а на смерть. Волочить супер дорогую ткань по земле Урпахе виделось страшным кощунством. Но рачительная старуха уступила.

А зря. Потому что теперь Руана была занята единственной проблемой: как бы не свалиться с лестницы и не расквасить физиономию из-за проклятого шлейфа. Который сползал за ней по ступеням и норовил попасть под ноги. Лишь выйдя на площадь, она выдохнула с облегчением: жёсткий парчовый хвост следовал за платьем чинно, не комкаясь и не мешая.

На пороге знакомого зала для приёмов Руану поймал Викрат. Вид у него был не оскорблённый — чего она страшно боялась — а неуместно деловой.

— Сердишься? — с трудом глядя ему прямо в глаза, осторожно поинтересовалась непричастная участница событий.

— На что? — опять-таки деловито уточнил Таа-Дайбер.

— Из-за Ати.

— А ты тут причём? — удивился он, подпихивая таарию к распахнутым парадным дверям. — Давай, не тяни.

— Раз не сердишься, — приободрилась Руана, — помоги прошмыгнуть как-нибудь незаметно.

— В таком платье? — иронично осведомился Викрат, демонстративно оглядев новое произведение её извращённой фантазии. — Топай прямо по проходу. Император лично ожидает оборзевшую таарию. Уже спрашивал, где тебя носит.

— Меня что, казнить собираются? — не веря в такой результат, всё-таки невольно поёжилась она.

— Иди уже, — перестал деликатничать этот подлец, резко втолкнув её в двери.

Влетев в зал, Руана на миг остановилась, расправляя плечи. И отшвырнув ногой скомкавшийся у ног шлейф. Дальше она поплыла с высоко поднятой головой. Хотя взглядов на себя насобирала! Как липкая лента в сенокосный для мух месяц.

Вокруг, естественно, и шипели, и юродствовали, и прочее всякое. Ещё бы! Кто мог столкнуть приличную девочку с пути истинного? Конечно, её старшая сестра хабалка. Казнить, закопать, откопать и выдрать.

Нынешний приём — с первого взгляда поняла виновница всех бед — здорово отличался от предыдущего. Тогда зал был забит исключительно таарами. Лишь в зоне «заседания» монархов имелась относительная концентрация яранов. Теперь же северян значительно поприбавилось. Возможно, явились все, кто сейчас отдыхал в цитадели от ратных дел.

И едва Руана миновала первую пару колонн, к ней тотчас присоединились две тигрицы. Багена с Налата-Яри пристроились по бокам, отчего публика рефлекторно принялась расширять проход. Передние теснили недовольно ворчавших задних. Но открыто возбухать никто не решался. Поскольку тигрицы были в полном боевом снаряжении.

Как и Лура, чуть позже присоединившаяся к эскорту сзади, и ещё парочка незнакомых яраний.

— Вы не перегибаете? — на всякий случай поинтересовалась у подруги Руана.

Хотя в принципе такой поворот дел её вполне устраивал. Лишь одно исподволь царапало психику: во благо ей такая помощь, или наоборот? Чем она заслужила или — хуже того — чем придётся расплачиваться? Судя по тому, как многозначительно тигрицы держали в руках весьма опасные железки, они вполне способны пустить их в дело.

И что? Устроят резню? Прямо тут? Да, за такой произвол бедной таарии вовек не расплатиться. Разве что сразу башку оттяпают. У императора там, впереди по курсу рожа надута до предела. Мрачен, аки пресловутый демон, который у аборигенов что-то вроде Сатаны: никто не видал, но все трепещут и поминают в проклятьях.

А вот императрица вроде ничего — внимательно изучала Руана лица-маски венценосной четы. Бесстрастна и только. Хотя именно из-за её братца нынче такой тарарам. Это он украл невесту практически из-под венца. Мстира будет его защищать даже с применением оружия — к бабке не ходи. И все остальные пять братьев, что обступили трон сестры каменными статуями беспредела и милитаризма.

Их знаменитый папаша стоял поодаль, о чём-то перешёптываясь… Кто бы мог подумать? С самим верховным советником Таа-Дайбером. Какая прелесть! Прямо-таки закадычные дружки, что обсуждают вчерашнюю сауну с девочками. Спокойны, как собственные портреты. Хотя Юбейн за спиной отца красен, как варёный рак.

И такой же варёный. Сутулится и пялится в пол. Ибо за жертву его никто здесь не держит. Он просрал невесту — пентюх малахольный. Такой же виновник, как более резвый и решительный похититель. Но правда — насколько это понимала Руана — юридически на его стороне.

Вообще странно — зрело в ней недопонимание — что она каким-то образом попала в центр разразившегося скандала с похищением. Случки не устраивала, вещички молодым в дорогу не собирала. Её первую со всех соторон надули и обесчестили. Но шипят и чуть ли не плюются таары именно в неё. Впрочем, далеко не все. Тут она безбожно передёргивает.

— Наконец-то, — хмуро буркнул