Клинок выковывается - Дмитрий Распопов

Я замолчал и посмотрел на слушателей, все были напряжены и молчаливы.

– Хотите сказать, тан, что мы будем продавать Огненную воду кочевникам? – тихо спросил меня Дорн.

– Скажи, Дорн, – я ответил вопросом на вопрос, поскольку от моего ответа зависело очень многое, – эта земля вокруг – она чья?

– Наша, – не очень уверенно ответил тот, поскольку уже не был подземным жителем и видел, что творится на поверхности.

– Если это земля гномов, то почему здесь хозяйничают кочевники? – спросил я его.

– Они арендуют ее у нас, – совсем сомневающимся голосом ответил он, вопросительно переглядываясь со своими соплеменниками.

– Тогда почему ни один кочевник не знает об этом? – поинтересовался я у него. – Почему тогда на наш отряд – истинных хозяев земли – тогда напали какие-то арендаторы?

Гном замолчал и нахмурился, мои слова были ему неприятны.

– Аренда земли – это просто фикция, – спокойно обронил я. – Просто слова, чтобы вы внизу думали, что правите этими землями и не задавали своим правителям лишних вопросов о том, почему едите дерьмо и им же его запиваете.

Услышавшие мои слова гномы разом повскакивали с мест, топорща бороды, тараща глаза и гневно сжимая кулаки.

– Что?! – Я с деланым удивлением посмотрел на них, одновременно давая знак нубийцу и орку не вмешиваться. – Я в чем-то неправ?! Или, может быть, вы, работая от зари до зари, ели и пили так же, как здесь?! Или, может быть, ваши дети и внуки, которые не видят вас неделями, питаются лучше?!

Я говорил все громче, чеканя слова… Гномы, еще минуту назад взбешенные и готовые броситься на меня с кулаками, тушевались под моим взглядом и тихо пятились.

– Что же вы молчите, любезные?! Или, может быть, через пятьдесят или сто лет ваши правнуки будут жить не так, как вы сейчас?!

Ошеломленные, втянувшие головы в плечи гномы сели на свои места, а люди молча, но с явным испугом наблюдали за ними.

– Я хочу дать шанс вам и вашим детям! Хочу, чтобы они жили лучше, чем сейчас, и видели своих родителей чаще, чем сейчас. И чтобы их родители кормили их мясом, птицей, рыбой, баловали их сладостями, а не продлевали их существование той бурдой, которую кидают со своего стола старейшины Клана. Да, я получу на этом прибыль, да, прибыль уйдет и человеческому герцогу, и некоторым предприимчивым вождям Кланов или родов, которых обделили при первом дележе пирога. Но когда ваши дети возьмут в руки первый хлеб, испеченный из нашей муки, когда съедят мясо, добытое нашими охотниками или выращенное нашими крестьянами, полакомятся ягодами или плодами, собранными нашими женщинами, кто из вас меня осудит? Может быть, ты, Дорн, или ты, Ортан?

Я тыкал пальцем в каждого гнома, и те отводили от меня глаза.

– Вот ты, мой старый друг, – я обратился к Дарину, который тоже потупил глаза. – Ты научил меня многому. Скажи мне, согласен ли ты положить на одну чашу весов жизнь и счастье ваших детей, а на другую – судьбу жестокого, злобного, живущего грабежом, разбоем и убийствами народа?

Дарин поднял глаза и тихо, но твердо сказал:

– Нет, никогда. Нельзя даже выбирать, будущее любого народа – это его дети.

– Тогда я в первый и последний раз говорю тем из вас, кто думает, что мои методы неправильные и я слишком жесток. Кочевники слишком сильны для того, чтобы мы справились с ними военной силой, и слишком вероломны для того, чтобы заключать с ними какие бы то ни было соглашения. И чем дальше, тем чаще и с большими силами они будут нападать на нас, чтобы отнять плоды наших трудов. Единственное возможное на сегодняшний день средство справиться с ними – то, которое я предложил. Если племена кочевников будут настолько же глупы, как и те, о которых я вам рассказал, и не устоят перед Огненной водой – то так тому и быть. Еще вопросы? – спросил я всех присутствующих.

Гномы после моей отповеди сидели мрачные и задумчивые, а люди только пожали плечами.

– Тогда на сегодня все. Все свободны.

Все тихо и молча разошлись, остались только Дарин и телохранители.

– Да, Макс, – даже нубиец был непривычно смирным, – круто ты дал гномам под дых. Они аж позеленели от ярости.

– Он просто вскрыл нарыв, который все тщательно старались не замечать, – ответил за меня Дарин, – скрывали его, отводили глаза, старались не задумываться над этим вот уже несколько столетий. Так что, когда их ткнули в него носом, трудно было ожидать другой реакции.

– Ладно, пойти, что ли, в кузне поработать? – прервал я молчание, наступившее после его слов. – Тарак на месте, Дарин?

– Каждый день про тебя вспоминал. – Дарин невольно улыбнулся, видимо, вспомнив что-то. – Грозился по приезде завалить работой.

– Хочу размяться немного, да и успокаивает меня работа в кузне.

Я встал и пошел переодеваться в свою рабочую одежду.

– А, Максимильян… – Голос мастера Тарака заставил меня поежиться.

– Приветствую вас, мастер. – Я протянул ему руку, которую он с удовольствием пожал. – Ну, где тут обещанная гора дел для меня? Так хочется поработать, аж руки зудят.

От такого вопроса мастера перекосило, и было видно, что его давно заготовленная обличительная речь потеряла весь свой смак.

– Там десяток подков надо сделать. – Он мрачно на меня посмотрел, поскольку я лишил его удовольствия. – Я пока пойду со своими поговорю, а то пролетели мимо меня, как подземные демоны, даже не поздоровались. Чего опять стряслось, не знаешь?

– Не-а, – с абсолютно честным лицом ответил я.

– М-да, ну ладно, я пойду тогда. – Мастер снял свой фартук и вышел из кузни.

Я глубоко вздохнул, втягивая в себя такие приятные запахи раскаленного металла и тлеющего угля.

– Эх, хорошо тут все-таки, – улыбнулся я своим мыслям и, сняв с крючка свой фартук, подошел к наковальне, на которой лежал образец подковы, по которой нужно было сделать еще десяток.

Подкова оказалась простой, без шипов, с обычной канавкой. Подобрав нужные инструменты, я выбрал из кучи лома куски железа, подходящего по структуре для предстоящей работы, и приступил к делу.

Металл под моим молотом давно уже стал пластичным и послушным, как у деда, когда мы с отцом помогали ему в кузне. Все же, изо дня в день выполняя большой объем однообразной работы, да еще и при таком контроле за качеством готовой продукции, как у мастера Тарака, я волей-неволей совершенствовал свое мастерство. Конечно, мне бы хотелось ковать что-нибудь более существенное, чем вечные подковы, гвозди, топоры и прочую домашнюю и сельскохозяйственную утварь, но Тарак был неумолим.

– Пока не научишься обращаться с молотом, нечего тебе прикасаться к священному ритуалу, – отвечал он стандартной фразой на все мои просьбы научить ковать мечи или доспехи.