Бехтерев - Анатолий Никифоров

Бехтерев писал, что когда развитая индустриальная страна поражается средневековьем, то это уже психическая эпидемия, которая грозит перекинуться в другие страны, это опасность, которой надо прямо взглянуть в глаза, потому что она хуже чумы… «Материалистические выводы и положения современной науки должны быть самым решительным образом выдвинуты на борьбу с грозной эпидемией фанатического изуверства, идущей с дальнего Запада», — призывал ученый.

Постановлением Совнаркома от 3 октября 1927 года Бехтереву было присвоено звание заслуженного деятеля науки, общественные организации Ленинграда подготовили ходатайство о присвоении ему почетного звания Героя Труда.

Ко дню десятилетия Советской власти журнал «Вестник знания» опубликовал составленное Бехтеревым открытое письмо следующего содержания: «От имени Государственной Психоневрологической академии и научных работников — членов редакционной коллегии и сотрудников «Вестника знания» приветствую настоящую годовщину Октября, как завершающую первое десятилетие новой эры в развитии общечеловеческой культуры, начатой впервые великим Лениным. 7 ноября 1927 года. Академик В. Бехтерев».

Тогда же Бехтерев написал и направил статью в журнал «Революция и культура», опубликованную уже после смерти автора. В ней говорилось: «…Трудно учесть значение Октября для русской культуры. Усиленная борьба с безграмотностью, привлечение к культуре населения из рабоче-крестьянской среды, изыскания в области полезных ископаемых СССР, могущих обогатить страну, поддержка всякого рода изобретений в индустрии, начало интенсификации сельского хозяйства, капитальное строительство в разных областях СССР и многое другое — вот главные вехи, которые обозначились в нашей стране с Октябрем.

В области научно-технических успехов в нашей стране также делаются шаги вперед, но далеко не с таким темпом, как в отношении культуры. В первый период после Октября мы развернулись было, но не удержались на достигнутых начинаниях, вследствие чего, к сожалению, последовало свертывание и слияние некоторых ученых и высших учебных заведений, сжатие их штатов и т. п. Благодаря этому, например, устранение фельдшеризма из деревни застопорилось, агрономия еще не вросла в деревенскую жизнь и т. п. Но все же и здесь нельзя не отметить общего возрастания числа ученых учреждений и высших учебных заведений по сравнению с дореволюционным временем. Отметим и привлечение к ним молодых сил из слоев населения, до революции считавшихся некультурными. Одной из первейших задач страны в этом отношении является подготовка смены старого ученого и профессорского состава новым».

5 декабря 1927 года на пленарном заседании Совета Психоневрологической академии Бехтерев призвал поддержать предложение советской делегации на переговорах в Женеве о проведении всеобщего разоружения.

Именно всеобщее разоружение Бехтерев признавал единственным действенным методом предотвращения крупных кровопролитных войн. «До сих пор, — писал он в то время, — существует своеобразная идеология борьбы с войнами при помощи доведения средств разрушения до таких пределов, когда человечество поймет всю безумность самоистребления. Эта идеология, как известно, была довольно распространенной в довоенное время, и, как мне лично известно, даже такой уважаемый деятель, как редактор «Научного обозрения», марксистского журнала 90-х годов, Филиппов, работал специально над изобретением способов разрушения с больших расстояний целых городов с целью привести условия подготовки к войне в такие положения, чтобы, как мне говорил покойный теперь Филиппов, война оказалась столь безумным самоистребительным актом, что человечество должно неизбежно от нее отвернуться в ужасе. Однако эта своеобразная идеология борьбы с войной путем войны же должна была бы отпасть уже с опытом бывшей мировой войны, которая вывела из строя до 30 миллионов человеческих жизней, не говоря о разрушении огромных богатств материальной культуры. При всем том угроза войны и до сих пор встает как дамоклов меч над народами Востока и Запада».

Но к полному прекращению войн, по мнению Бехтерева, может привести лишь «перестройка человеческого мира в сторону социалистических форм на почве самоопределения народов, что связано с отказом от империалистической политики». Такой путь он рассматривал как «единственное действенное средство борьбы с войной, которая должна исчезнуть с лица земли и, будем надеяться, не в столь продолжительное время».

Во все периоды своей жизни Бехтерев был внимателен к социальным вопросам, к происходящим в стране и в мире политическим событиям. Хотя он и не считал себя политиком и всегда оставался беспартийным, жизненные его позиции, как правило, были активны. В своей последней «Автобиографии» Бехтерев писал: «Далекий от всякой политики, я стою (как ученый, а не как политик) на общечеловеческой платформе, и потому я ищу идеологического выхода из старых форм жизни в целях создания новых ее форм, связанных с раскрепощением народов и устранением эксплуатации одной нацией других наций и угнетением одним человеком другого человека».

В конце декабря 1927 года Бехтереву предстояло участие в работе двух съездов: I Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров и I Всесоюзного съезда педологов, посвященного проблеме воспитания и обучения детей. Последние годы дом на Каменном острове опустел — дети разлетелись, Наталья Петровна, возвратившаяся из Финляндии тяжелобольной, вскоре умерла. Хозяйство вел в основном старший брат Николай Михайлович, который к тому же добросовестно выполнял трудоемкие обязанности секретаря журнала «Вестник знания».

После смерти Натальи Петровны в доме стало совсем неуютно. Холостяцкой жизнью Бехтерев тяготился, и тогда около него появилась женщина, о которой никто из окружающих почти ничего не знал. Ходили слухи, что в прошлом она была цирковой наездницей. Лет ей было приблизительно 45, звалась Бертой Яковлевной и родом была, по-видимому, из Прибалтики. Она быстро навела порядок и уют в доме, избавила братьев от мелочных житейских хлопот. Внимание, проявляемое ею повседневно к Владимиру Михайловичу, не осталось безответным, и вскоре она стала его женой.

В Москву они выехали вместе и поселились там в доме старого знакомого Владимира Михайловича, профессора Московского университета С. И. Благоволина.

22 декабря открылся съезд невропатологов и психиатров. Бехтерев был избран его почетным председателем. В тот же день состоялось его последнее публичное выступление — доклад о коллективном лечении внушением под гипнозом больных наркоманиями, в частности алкоголизмом, и различными формами невроза, а также о включении этого метода в комплекс лечебных мероприятий при некоторых других заболеваниях нервной системы. В докладе была изложена методика коллективной психотерапии и отмечалось, что атмосфера коллективного сеанса гипнопсихотерапии способствует повышению внушаемости его участников в силу возникающей при этом взаимной индукции. На следующий день Бехтерев руководил заседанием съезда, посвященным вопросам профилактики и лечения эпилепсии. Заседание проходило в здании Института психопрофилактики Наркомздрава на Кудринской улице. После его окончания Бехтерев изъявил желание познакомиться с некоторыми лабораториями. В сопровождении директора института Розенштейна и крупных московских психиатров Ганнушкина и Краснушкина он посетил возглавляемую Снесаревым лабораторию морфологии центральной нервной системы и отдел психофизиологии труда, которым руководил бывший ученик Бехтерева Ильин. Особый интерес при этом он проявил к недавно купленному институтом в Германии прибору Попельмейера, предназначенному для изучения умственного напряжения.