Закон военного счастья - Николай Басов

– А жаль, – вздохнул отец Петр, – как я слышал, когда-то у вас была светлая голова. Впрочем, если вы пошли в вашего отца, она у вас и сейчас должна быть неплохой, несмотря на… Трудности последних лет.

– Вы знали моего отца?

– Знал, – кивнул отец Петр и, поколебавшись, налил себе еще бокальчик чаю. – Люблю, когда чай свежий, не могу удержаться… Я даже знаю, что отец с вашей матушкой крестили вас в нашей… бывшей церкви, только тайно. Иначе у них были бы неприятности по службе.

– Крестили, меня? – Ростик удивился еще больше. – Я не думал, что отец… Мама могла, это я знаю. Но отец, чтобы он был верующим?..

– Он не был в подлинном значении слова верующим, – признал отец Петр. – Да и ваша матушка не может считаться таковой. Но у них обоих, как я сказал, светлая голова. И вообще, – отец Петр вдруг встал, подошел к буфету и достал стеклянную мисочку с сотами, – у вас очень хорошая порода, Гринев. Знаете, если чаевничать, так со вкусом. Берите соты, мне кажется, лучше нет во всем Боловске. И давайте я вам еще чаю налью, тут как раз еще на кружку осталось.

Ростик попробовал соты, они оказались не хуже тех, что иногда приносила мама, а может быть, в самом деле лучше. При этом он понял, что разговор пошел куда-то не туда, его следовало теперь, как иногда говорил отец, «переначинать».

– Итак, батюшка, вы все понимаете не хуже меня. Но до сих пор ничего не предприняли?

– Я и не должен ничего предпринимать, как вы выразились, – очень тонко, одними глазами усмехнулся отец Петр. – Светская власть – это власть, с которой я не хотел бы спорить ни при каких обстоятельствах. Знаете ли, я бы ни с кем не стал спорить.

– То есть вы не поможете мне? Вернее, – Рост понял, что его топорные формулировки в разговоре с этим человеком нуждаются в уточнениях, – не поможете городу?

– Давайте сразу договоримся, я не считаю, что все идет наилучшим образом. Но, как вы выразились, помогать вам – не буду. Это просто не дело церкви.

Ростик пожалел, что позволил налить себе вторую кружку чаю. Такой чай нельзя было выливать, его теперь следовало допивать. Поэтому, прихлебывая, он попробовал еще раз:

– Они ошибаются не просто так, отец Петр. Они приведут нас к катастрофе, я это знаю, я это чувствую.

– Да, я слышал, вам что-то открывается. – По лицу отца Петра скользнуло выражение почти детского интереса. – Впрочем, не будем об этом. Лучше я вам вот что скажу, Гринев. – Отец Петр помолчал, потом начал совсем по-другому, чем говорил еще мгновение назад, – не мягко и сдержанно, а убежденно, напористо и очень уверенно: – Люди, сидящие в Белом доме и управляющие нами, отнюдь не такие простачки, как вы, кажется, думаете. Отставить их от власти теперь будет непросто, они крепко взяли ее в руки. Они понимают, что главную силу в городе сейчас представляют воины вроде вас. И они следят почти за каждым, кто имеет значение чуть больше, чем командир, ну, скажем, сотни солдат. И делают выводы.

– Да, – решил Ростик, – пожалуй, если мы, вояки, объединимся, мы можем быть силой. Но слежка, как вы говорите… Зачем?

– Следят по служебной, официальной части, а не на улице, – хмыкнул отец Петр и допил свой чай. – Вот вы не обратили внимание, как чествовали героев, отстоявших Боловск в сражении на Бумажном холме, и как бы «не заметили» тех, кто отвел не менее, а может быть, более серьезную угрозу в виде черных треугольников, и вообще – пурпурных?

– А ведь и правда, – удивился Рост. – После битвы на Бумажном я еще обижался, что меня как бы не наградили, а после сражений с треугольниками…

– Об этом я и говорю, – подтвердил отец Петр. – Они сделали вывод, что предоставлять воинам слишком явные знаки внимания – означает усиливать их, а это опасно. И предпочли после последней войны вообще никого не чествовать. Тем более что божьей волей отражение этой угрозы произошло силами очень малой группы людей. Сколько вас было – человек тридцать или, может быть, пятьдесят?

– С теми, кто погиб, – внезапно охрипшим голосом ответил Ростик, – ближе к ста. И еще десятка три волосатиков.

– Они считают только живых, – сказал отец Петр, и сразу стало ясно, что он-то считает и павших. – А бакумуры для них и вовсе… Или, например, такой ход. Вы не заметили, как много в последнее время появилось офицеров, которые носят куда более высокий чин, чем вы, ни разу не побывав в бою? Это делается, во-первых, чтобы размыть костяк боевых офицеров, а во-вторых, чтобы их формально всегда можно было переподчинить тем, кто верен, кто будет сохранять лояльность, потому что не способен не то что протестовать, но даже не понимает, зачем нужно протестовать.

– Согласен, – кивнул Ростик. Сейчас, по мере того как отец Петр все это говорил, он начинал понимать, против какой силы ему придется выступить.

– Или вот еще, вы не замечаете, Гринев, что тот, кто имеет склонность к самостоятельности, почему-то всегда оказывается на периферии? Что этих людей почему-то всегда посылают в самые дальние гарнизоны, в самые медвежьи углы?

– Мне казалось, что несамостоятельные ребята в этих «медвежьих углах», как вы сказали, просто не справятся. Взять, к примеру, Одессу. Там оказались грамотные люди, они быстро поставили дело.

– Да, Одесса, – кивнул священник. – Мне представляется, там создана едва ли не альтернативная власть. В лице бывшего капитана безопасности… Как его зовут?

– Дондик, – подсказал Ростик.

– Да, там есть сложившийся костяк новой администрации. Те бюрократы, которые из Боловского Белого дома пытаются внедриться туда, почему-то очень быстро возвращаются назад.

– Отец Петр, – Ростик позволил себе усмехнуться, – а вы не просто тут церковь себе восстанавливаете, вы следите за тем, что происходит, и весьма тщательно.

– Да, я не просто служу в храме, я слежу за тем, что происходит, – согласился отец Петр и стал подниматься со своего стула.

Рост тоже встал, они пошли к выходу.

– Если бы вы попросили моего совета, я бы вам, Гринев, посоветовал перебраться в Одессу, хотя бы на время. Там, как я понимаю, вам было бы легче служить.

– А если бы они меня сюда стали требовать?

– Я бы не заметил их, – отец Петр снова очень хорошо, как-то внутренне, про себя улыбнулся, – научившись выставлять аргументы, опрокидывающие эти требования… – Я вам это говорю, Гринев, потому что вы легко можете напортачить, выступить преждевременно, а не в нужный момент, когда действительно можно будет сменить руководство на более разумное. То есть не окажетесь способны протестовать. Понимаете, вы идете против системы, цельной, слитной, находящейся на пике могущества, а это… опасно.

Ростик подумал. Его ухо уловило не вполне церковные слова отца Петра, но он, несомненно, был прав. И все же, все же…