Беседы с Vеликими - Игорь Свинаренко

– А что значит – быть богатым в Фергане? Вы можете это описать как-то?

– Если бы я тут жил так, как жил там, то тоже чувствовал бы себя богатым… У меня там дом большой, хороший.

– Если бы ваш ферганский дом да перенести в центр Москвы…

– …я бы уже себя чувствовал богатым! Вот утро: ко мне в дом приходят водитель, домработница, садовник… Но главное – образ жизни, то количество удовольствия от жизни, которое я получал там. Здесь мало кто столько получает!

– Ну-ка, ну-ка скажите, что там за удовольствия, каких здесь нет? Я просто заинтригован.

– Всего было больше, и все было лучше. Тут мне принесли ферганский плов, чабанский салат и сто граммов водки (мне одному, он не пьет на работе, да еще и в обед). И как положено, прибор, который, впрочем, возмутил Сталика, и он сделал официанту замечание:

– Ложку дай, пожалуйста! Никогда не подавай к плову вилку! Тонко…

– Так что насчет удовольствий? Каких в Москве нет?

– Взять с собой любимого пса и выйти из дома. И через несколько минут ходьбы оказаться за городом, идти среди полей, вдоль горной речушки. Природа, роса на траве, воздух хороший. Погуляли, пришли домой. Пес прыгает в свой бассейн, я – в свой.

– Ну, это – да. Это роскошь, согласен. Такого я здесь не видел – чтоб у собаки был свой бассейн. Московских богачей вы переплюнули… Но зато в Москве есть публичный дом собачий: люди своим кобелькам вызывают собак-проституток, они такие гламурные холеные суки, у них когти с педикюром и лаком. Подобного у вас, наверно, не было.

– А и не надо было. Там и так невесты в очередь вставали. Мы смеемся, и после паузы Сталик дает ремарку:

– Шучу, конечно. Еще об удовольствиях, важных для меня. Работы должно быть не слишком много – ровно столько, сколько ты хочешь. Должно оставаться время для размышлений. Чтоб не было пробок… В Фергане приходишь на базар… Там тебя все любят и уважают и держат за крайне желанного человека, за родного брата. В моем доме была хорошая, благоустроенная кухня, я все, что угодно, мог приготовить! У меня в этом ресторане кухня меньше по площади и хуже оборудована, чем дома! Теперь я понимаю, что в Фергане в своей кухне я мог готовить на четыреста человек одновременно! Да, не думал я никогда, что мне придется готовить за деньги… Сама мысль об этом смешной бы мне показалась!

– Но вы решили пойти на новый старт.

– Самое смешное, что я ничего не решал, за меня все само решилось.

– О, даже так!

– Да, так. И дальше Сталик произнес прочувствованный монолог:

– Если б в тот день, когда я сел в самолет и полетел в Москву, мне кто-то сказал: «Сталик, ты улетаешь с концами и в Фергану больше не вернешься», – я просто рассмеялся бы в лицо этому человеку! У меня были дела, были планы дальнейшие – но планы изменились, отошли в сторону, и главным стало другое. Наверно, такая перемена оказалась возможной оттого, что моя прежняя работа – торговля – мне удовольствия не приносила. Абсолютно нетворческая, тупая, скучная работа. Она, конечно, кормила, но не давала серьезной финансовой свободы. Деньги… В этой гонке – за деньгами – ты всегда оказываешься проигравшим. Потому что на любого Абрамовича найдется Билл Гейтс, правда же? Я первую половину своей жизни думал о деньгах, но чем больше о них думал, тем несчастней становился. Я решил плюнуть на эту гонку – теперь пусть они за мной гоняются!

– Кто гоняется?

– Деньги. Помните арабскую пословицу? «Лучше быть носом у собаки, чем хвостом у верблюда».

– Так-так… В Фергане вы были…

– …носом у собаки. А здесь, если мерить финансами, я хвост у верблюда. Но я себя таковым не ощущаю! Потому что мерить деньгами – это неверная система координат! Вот и все! Понимаете? Я не оправдываюсь…

– Сталик, я же не нефтяник и не банкир, чтоб вам передо мной оправдываться! Денег у меня не больше, чем у вас.

– В Москве достаточно быстро устроилось так, что сколько денег надо, столько у меня и есть. Все мои потребности удовлетворены. Я не уверен, что у тех людей, которые во главу угла поставили деньги, хоть когда-нибудь такое ощущение от жизни будет, как у меня.

– У вас еще должно быть удовольствие от того, что вы прославились.

– Что значит «прославился»? Деньги – первый неверный ориентир, слава – еще один неверный. А третий неверный ориентир – это власть. Любой, кто гонится за деньгами, славой и властью, в результате окажется… ну, достаточно несчастным человеком. У меня другие ориентиры! Если моя работа доставляет удовольствие не только мне, но и огромной массе людей, с которыми приходится сталкиваться, – читателям ли моим, едокам ли, телезрителям или радиослушателям, – если это приносит им удовольствие, это здорово! Если все говорят «спасибо» – это хорошо. Это иногда важней денег.

– Да ладно!

– Расскажу вам такую историю. Как-то ехал я с одним пожилым узбеком в машине. Мы въезжали в ворота, их нам открыл охранник. Я достал сторублевку, чтоб заплатить. Но старый узбек денег охраннику не передал, а только сказал: «Рахмат». «Что ему, – спрашиваю, – рахмат, ему ведь деньги нужны!» – «Но и рахмат ему тоже понадобится». – «Как?» – «На том свете его никто не спросит, сколько раз ему дали по сто рублей, а спросят, сколько раз ему спасибо сказали».

– Тонко… Я сам смотрю на некоторых людей, которые размахивают деньгами и с их помощью решают все вопросы, не желая ни с кем разговаривать, и думаю: интересно будет посмотреть на них на том свете, увидеть, как они там будут орать и по привычке тянуться к несуществующему кошельку… Значит, Сталик, возникли некие обстоятельства, которые поменяли вашу жизнь. Вас, я слышал, уговорили друзья?

– Да! Люди убеждали меня достаточно крепкими словами: «Что, дурак, что ли, в Фергану возвращаться?» – «Ну как, у меня там семья, дом». – «Да ты через три года будешь смеяться над тем домом!» И знаете, что самое смешное? Они правы.

– Вы уже смеетесь?

– Начинаю. А прошло только полтора года из трех обещанных.

– Про вас говорят, что вы и не узбек вовсе.

– Мой отец – азербайджанец, мать – немка. Я, не будучи русским, немало получил от России, я считаю себя человеком Востока, воспитанным на русской культуре. Я чувствую в себе азербайджанскую составляющую, а немецкой, сколько бы я в себе ни ковырялся, не нахожу. Не нахожу – и все! По-немецки я знаю отдельные слова, по-азербайджански говорю, но хуже, чем по-узбекски. Но и по-узбекски не очень. Дело в том, что в Узбекистане практически невозможно научиться говорить по-узбекски, ввиду того что узбеки совершенно особые люди. Вот подхожу я на базаре к продавцу и спрашиваю по-узбекски: «Сколько это стоит?» Едва уловив какой-то акцент, мне немедленно отвечают по-русски. Почему? Ведь многим там трудней говорить по-русски, чем мне по-узбекски.

– Что это, вежливость?

– Да, это такая форма вежливости: с человеком надо стремиться говорить на его языке. Многие прожившие жизнь в Узбекистане так и не научились говорить по-узбекски.

– Вы говорили, что в Москве нет русской кухни; для вас важно, что русские в отличие от узбеков не носят национальную одежду.

– Не носят! Правда, я видел одну русскую женщину в национальном костюме, но видно было, что для нее это – маскарад… Помню, мне было пять лет и мы с отцом прилетели в Тбилиси. И вот я вижу, что все мужчины ходят по городу в костюмах, белых рубашках и галстуках. Я говорю: «Папа, какие тут люди культурные! А у нас некультурные – в халатах и тюбетейках». – «Нет, – отвечает отец, – просто у узбеков культура сильней». В этих словах я только недавно разобрался, понял наконец, что мне отец сказал, когда мне было пять лет… «Цивилизованные страны» – да так только последние пидорасы говорят! Если трамвай да чистоплюйство – единственные признаки цивилизации, то грош цена этой цивилизации! Это еще один неверный вектор! Накопление больших материальных благ и наклеенная поверх подлости улыбочка еще не признак цивилизованности страны! Вот вы вернетесь из-за границы, и что, у вас будут спрашивать, как там люди одеваются, сколько у них трамваев и самолетов? Скорей спросят о национальной культуре, исторических памятниках да про то, что там едят, что вы там ели. Это и есть истинная цивилизация.

– Вообще кухня, еда в большей степени обусловлены ландшафтом, в котором живет тот или иной народ. У кого какие условия… У одних есть оливковое масло и пшеница твердых сортов для макарон – получается итальянская кухня. Много рыбы, нет пшеницы, но есть рис, а жечь нечего, нет дров, и рыбу приходиться есть сырую – вот японская кухня. Есть дрова, на улице холодно, приходится топить печку – в таких условиях устраивать открытый огонь слишком расточительно (короткое лето не в счет). Климат суровый, надо, чтоб от еды тебе было тепло, она должна быть калорийной. Отсюда русская кухня: все готовится достаточно долго, практически ничего не жарится, продукты либо тушатся, либо варятся.