Граф Кавур. Человек, который создал Италию - Алексей Васильевич Бабина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На трибуну поднялся Кавур. Он сразу же сказал, что понимает противников договора и их печаль, но каково же приходится ему, несущему ответственность?! Кавур напомнил депутатам, что Сардиния выбиралась из тяжелейшего положения, в каком оказалась в 1849 году. Время правления короля Виктора Эммануила II было направлено на развитие свобод на родине и уважения за границей. Никогда Пьемонт не забывал о своей свободе и свободе Италии. Договор от 24 марта является платой за то, чтобы сейчас в зале были депутаты из Ломбардии, Тосканы, Пармы, Модены и Эмилии. Франция оказалась единственной державой, пришедшей на помощь и заплатившей жизнями своих сыновей для свободы Италии. Пьемонт проходил горькие уроки освобождения своими силами и при помощи добровольцев. Что касается военной угрозы, продолжал глава правительства, то последняя война показала, что Савойя и Альпы не могут спасти от агрессии, поскольку французы успешно транспортировались по морю. Жители Савойи высказали свое мнение и, возможно, при лучших обстоятельствах отделились бы самостоятельно.
В заключение Кавур заявил, что этот акт уступки провинций вместо игнорирования принципа национальностей только подтвердил его. Когда Раттацци предположил, что это может послужить предлогом для раздачи других частей Италии, то Кавур пылко заметил, что «Бог знает, как сильно мы сочувствуем судьбе Венеции. Бог знает наше горе, когда мы были вынуждены отказаться от надежды разорвать ее цепи. И все же, господа, я беру вас в свидетели и, соответственно, беру в свидетели Европу, что, если для приобретения Венеции мы должны будем уступить итальянские земли в Лигурии или на Сардинии, я без колебаний откажусь от такого предложения»[475].
Три дня спустя, отвечая на критику Раттацци относительно того, что Франция не гарантировала союз Пьемонта с Тосканой и Эмилией, Кавур сказал, что его правительство избегало даже обсуждения таких гарантий, которые были бы равносильны размещению Италии под императорское управление.
Проведенное открытое голосование депутатов нижней палаты показало, что 229 народных избранников поддержали договор, 33 были против и 23 воздержались[476]. Тайное голосование не изменило соотношения голосов. Через несколько дней сенаторы подтвердили решение нижней палаты.
Результаты рассмотрения вопроса по Ницце и Савойе тронули Гарибальди до глубины души. Он написал другу: «Все меня сокрушает и гнетет. Моя душа полна траура. Что мне делать? Бросить эту среду, что душит меня и отталкивает до тошноты? Я сделаю это скоро, очень скоро, чтобы начать дышать свободнее, как узник, который наконец-таки снова увидел свет Божий»[477].
14 июня 1860 года Герцогство Савойя и графство Ницца официально стали частью Франции. Вторая империя расширила свою континентальную территорию на 14 тысяч км² и увеличила население на 700 тысяч человек[478].
Сардинское королевство, приобретя Ломбардию и Центральную Италию (без Ниццы и Савойи), увеличило свое население с 5 миллионов до 11 миллионов 137 тысяч человек и стало седьмым государством в Европе по численности населения[479].
Годом ранее никто не мог и предположить, какие кардинальные изменения произойдут на Апеннинском полуострове. Теперь бо́льшая часть Северной и Центральной Италии была объединена в одно государство. Давняя мечта Камилло ди Кавура воплощалась в жизнь, но было ли это финальной точкой его политики? Ответ на этот вопрос могло дать только время.
Глава 15. Гарибальди и его «тысяча». Сардинское королевство и Южная Италия
«Даже в эти провинции мы не принесли революции и беспорядки. Мы здесь, чтобы установить хорошее правительство, законность и нравственность».
Кавур, 1860
В конце апреля 1859 года Австрия, получив отрицательный ответ Пьемонта на свой ультиматум, начала войну, ставшую отправной точкой грандиозных событий, в результате которых к маю 1860 года Сардинское королевство значительно расширилось. Теперь Северная (за исключением Венецианской области и некоторых других территорий) и Центральная Италия находились под стягом Савойского дома. Такого единения итальянских земель не было с начала века, когда на полуострове хозяйничали французы. Но было ли это финальной точкой амбиций пьемонтцев или просто благоприятным стечением обстоятельств? Где государственный предел национальной энергии, копившейся много веков и сдерживаемой силой? Как показали последующие месяцы, главное удивление правителей и жителей Европы, пристально вглядывавшихся в итальянские просторы, было еще впереди.
В тот момент, когда в Турине правительство и депутаты парламента горячо обсуждали вопрос о присоединении Ниццы и Савойи к Франции, на юге Апеннинского полуострова происходили чрезвычайные события, которые позднее некоторыми воспринимались и романтизировались, словно ожившая древняя легенда о смельчаках, отправившихся за моря за свободой и счастьем.
Однако драматизм ситуации в первой половине 1860 года в реальности был конечно же далек от легенд и фольклорных сказаний. В этот момент, как показало время, «итальянский вопрос» не только не растерял своего динамизма и актуальности в глазах мирового сообщества, но и неожиданно приобрел новое дыхание, поразившее буквально всех через несколько месяцев своим конечным результатом.
«Парадоксально, — удивляется Хердер, — но уступка Ниццы Кавуром привела к следующему, чрезвычайно важному этапу объединения Италии. Ницца была не только местом рождения Гарибальди, но и его избирательным округом. Он был так разгневан уступкой родной земли иностранной державе, что начал собирать добровольческий отряд в Куарто, на побережье недалеко от Генуи, чтобы атаковать французов в Ницце. Но на Сицилии разразилась революция, и Франческо Криспи и другие убедили Гарибальди, что экспедиция на Сицилию, хотя и отчаянная, не будет столь опасной, как экспедиция в Ниццу»[480].
Дело в том, что расширение Сардинского королевства в духе воззрений Кавура и его соратников вызвало шоковое состояние у Мадзини и революционеров, понимавших объединение Италии исключительно через призму народного подъема, сметавшего со своего пути тиранов-королей и их прислужников. За последний год в северной и центральной части полуострова революционеры без шансов уступили умеренным либералам во главе с премьер-министром Пьемонта, которые сохранили авторитет власти, порядок, буржуазный уклад жизни и королевскую власть. Поэтому в начале 1860 года взоры приверженцев левых взглядов обратились на юг Италии, где правили Бурбоны и процветал клерикально-консервативный режим. Молодой неаполитанский король Франциск II продолжал общую линию своих предшественников, поддержанную Святым престолом и рядом европейских государств. Проигранная Австрией война 1859 года, крушение договоров, подписанных в ноябре в Цюрихе, национальный подъем в центральной части Италии и ее аннексия Пьемонтом заставили Неаполь придерживаться более умеренной внутренней и внешней политики. Но подобие реформ в Неаполитанском королевстве не могло в корне изменить существовавший
