Перевал Дятлова: загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на советском Урале - Алексей Ракитин

Немного больше информации о воинском пути Семена сообщает его наградной лист, размещенный на сайте «Подвиг народа». Из этого документа, подготовленного уже в самом конце войны и утвержденного Военным Советом 70-й армии 15 мая 1945 г., мы можем узнать следующее: «(Золотарев) Участвовал в боях на Донском и Сталинградском фронтах, при освобождении западных областей Белоруссии. При вторжении в Восточную Пруссию и Померанию — в составе 3-го гвардейского Гродненского кавалерийского корпуса 2-го Белорусского фронта в январе, феврале и марте 1945 г.». В том же наградном листе кратко упоминается, что Золотарев был награжден медалью «За оборону Сталинграда». А 15 мая 1945 г. за проявленные в ночь с 21 на 22 апреля мужество и героизм Семен получил орден Красной Звезды.

На тот момент Золотарев служил уже в 13-м моторизованном понтонно-мостовом ордена Александра Невского полку. Данный полк не имел ни малейшего отношения к упомянутому 3-му гвардейскому кавкорпусу — это известно совершенно точно, поскольку 13-й моторизованный понтонно-мостовой полк входил в состав Действующей армии очень недолго, чуть больше месяца — с 5 апреля по 9 мая 1945 г. Об этом сообщает самый надежный источник, какой только можно вообразить — Приложение к Директиве Генерального штаба от 18 января 1960 г. № 170023 под несколько неудобоваримым названием «Перечень № 16 (Полков связи, инженерных, саперных, понтонно-мостовых, железнодорожных, дорожно-эксплуатационных, автомобильных, автотранспортных и др. отдельных полков, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—45 гг.)»… Таким образом, и наградной лист не очень-то проливает свет на военное прошлое Семена Александровича, из него мы лишь узнаем, что встретил он победный 1945 г. в 3-м гвардейском кавкорпусе, а в апреле очутился почему-то в 13-м ордена Александра Невского моторизованном понтонно-мостовом полку, для которого, кстати, участие в боевых действиях фактически закончилось 3 мая с выходом 70-й армии к побережью Балтийского моря в районе Висмар-Штеттин. Но это так, к слову. Вернемся же пока к дальнейшему рассмотрению автобиографии Семена Алексеевича.

Из все той же автобиографии нам известно, что Золотарев стал кандидатом в члены ВКП(б) в сентябре 1944 г., проходя службу в рядах 48-й армии 2-го Белорусского фронта. А вот с момента расформирования Сталинградского фронта 31 декабря 1942 г. до вступления в партию в послужном списке Семена странный пробел. И немалый — в 20 месяцев! Пробел тем более необъяснимый, что строевые части штабов достаточно скрупулезно описывали фронтовой путь подчиненного личного состава — любой читатель может составить об этом собственное мнение, посмотрев наградные листы военнослужащих на сайте «Подвиг народа». И какова же судьба Семена Золотарева в составе соединений 2-го Белорусского фронта на завершающем этапе войны? Сначала Золотарев тянет солдатскую лямку в 48-й армии (конец сентября — декабрь 1944 г.), затем в 3-м гвардейском кавкорпусе (январь — март 1945 г.), а уже после этого — в рядах доблестной 70-й армии (апрель — май 1945 г.). Он крутится внутри 2-го Белорусского фронта буквально как юла, каждые три месяца отбывая к новому месту службы. Не вызывает вопросов, когда штаб перебрасывает с место на место крупного военачальника — генерал или маршал должен быть там, где его опыт наиболее востребован. Но обычный старший сержант, командир отделения, ценности для армии не представляет — таких сержантов миллионы. Никто не станет устраивать подобные ротации на фронте, где строевые части воюющих соединений и без того перегружены работой, поскольку непрерывно идет вал информации, требующей отражения в документах: кто-то из военнослужащих убит, кто-то ранен, но остался в армейском госпитале, а кого-то после ранения направили в эвакогоспиталь и дальше в тыл, с исключением из списков части, кто-то вообще пропал без вести… и все это надо отразить в формуляре и личном деле и переслать документы в зависимости от судьбы военнослужащего либо по новому месту учета либо в архив. В такой обстановке думать о переводе какого-то сержанта из одного соединения в другое никто даже и не станет — на это нет ни сил, ни времени. Да и целесообразности в этом тоже нет ни малейшей. Но… все сказанное верно только при одном условии — если мы имеем в виду обычного сержанта, самого что ни на есть заурядного. Поскольку Золотарева чья-то невидимая рука заботливо переводила из одного соединения в другое каждые три месяца, можно сказать со стопроцентной уверенностью, что Семен Алексеевич был далеко не простым старшим сержантом. Было в нем нечто такое, что делало его в глазах начальства человеком особым. Причем речь идет о начальстве очень высоком — уровня штаба фронта, поскольку Золотарев спокойно перемещался между соединениями фронтового подчинения, но при этом за пределы 2-го Белорусского фронта не выходил.

Не будем пока делать поспешных выводов, а просто запомним отмеченную странность — через некоторое время нам придется к ней вернуться.

Пока же продолжим изучение автобиографии Семена Александровича. Странности в этом документе отнюдь не исчерпываются невнятным описанием воинской службы. Семен Золотарев в своей автобиографии упомянул о четырех правительственных наградах, полученных, если следовать смыслу текста, за участие в боевых действиях. Чтобы сразу внести ясность, сообщим, что Золотарев был награжден орденом Красной Звезды и тремя медалями — «За оборону Сталинграда», «За взятие Кенигсберга» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне». Однако он не перечислил эти награды, не указал их номера (в случае с орденом) или номера наградных удостоверений (для медалей). Подобное умолчание в то время представлялось совершенно недопустимым в документах такого рода. Не следует забывать, что Золотарев обучался в Минске, в столице республики, где хватало пресловутого «бандподполья», как националистического, так и уголовного. Разного рода «ряженые» преступники выдавали себя за военнослужащих, пытаясь легализоваться, использовали чужие документы, в том числе и наградные удостоверения. Документ, подтверждающий факт награждения, является важным элементом успешной легализации — это одна из аксиом конспирации. Кадровые службы проводили проверки соответствия номеров медалей, орденов, ведомственных почетных знаков датам и месту их вручения — это был весьма важный элемент контрразведывательного обеспечения.

Чтобы было понятно, как в те времена выглядела правильно оформленная автобиография, приведем фрагмент таковой, написанный собственноручно генералом А. А. Власовым, тем самым, что в годы войны перешел к фашистам и возглавил РОА. Автобиография была написана им в 1940 г., но упомянутые нами требования по полноте сообщаемых сведений оставались в силе еще многие десятилетия спустя. Вот интересующая нас выдержка: «С июля 1937 г. командовал 215-м стрелковым полком, с ноября 1937 г. командовал 133-м стрелковым полком до мая 1938 г., с мая 1938 г. — начальником 2-го отдела штаба Киевского особого военного округа до сентября 1938 г., с сентября 1938 г. назначен командиром 72-й стрелковой дивизии Киевского особого военного округа и был отправлен в правительственную командировку по заданию партии и правительства, каковую и закончил в декабре 1939 г. <…> В РККА награжден медалью «XX лет РККА» № 012543. За правительственную командировку представлен к награде орденом СССР».

В этой выдержке обращает на себя внимание не только детальное перечисление всех перемещений по служебной лестнице, но и указание номера медали. Есть и упоминание о не полученном покуда ордене… В автобиографиях, подчеркнем, указывались даже номера почетных знаков, не являвшихся правительственными наградами в строгом смысле (правильнее было бы классифицировать их как «ведомственный юбилейный знак»).

Можно привести еще один любопытный пример скрупулезного отношения кадровых органов к наградам подотчетного контингента. Когда летом 1953 г. арестовали пресловутую «банду Берия», Прокуратура СССР затребовала на арестованных справки кадровых органов. В этих справках содержалась исчерпывающая информация о награждениях: название награды, номер, дата выхода приказа о присвоении. Вот маленькая выдержка из справки, выданной Управлением кадров МВД, скажем, на Богдана Захаровича Кобулова: «Награды: орден Трудового Красного Знамени Груз. ССР № 280/ 10.04. 31; знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ(ХУ)» № 202/ 20. 12. 32; орден Ленина № 3587/ 22. 07. 37 <…>». А теперь вопрос: как отдел кадров Минского института физкультуры мог вести учет наград того же самого Золотарева, если последний не представил необходимую информацию?

Ситуация выглядит несколько абсурдной. Глухое упоминание о четырех наградах, сделанное словно бы через силу. А ведь четыре боевых награды для старшего сержанта — это по меркам военного и послевоенного времени очень немало. Советская власть не разбрасывалась наградами для нижних чинов и к юбилеям их не вручала, особых иллюзий на сей счет питать не следует. Достаточно вспомнить сводные полки фронтов, проходившие по Красной площади во время Парада Победы в июне 1945 г. Среди шедших в их шеренгах старшин, сержантов и рядовых очень и очень многие имели по одной-две медали либо вообще были без наград. А ведь в сводные полки включались лучшие военнослужащие (конечно, был важен и рост не ниже 170 см, но этот критерий не был определяющим, ведь солдат с таким ростом были миллионы). А у Золотарева мы видим четыре боевые награды, полученные в военное время! Да это же герой!