Прекрасная Габриэль - Огюст Маке

— Ваши французы отказываются отворять их.

— Это непременный закон во время осады, это также должно быть вам известно. Если бы французский отряд явился сегодня утром, чтобы войти в эти ворота, ваши испанцы не впустили бы его, как мои французы не впустили испанцев.

— Я прошу вас впустить их.

— Вот ключи, герцог, и вы никогда не впустите сюда столько испанцев, сколько я желаю.

— Вот прекрасные слова, за которые я имею честь вас благодарить, — холодно сказал герцог.

Принесли ключи испанцу, это значило отпустить его, но он еще не все исполнил.

— Вы сейчас мне сказали, — сказал он тише и отводя Бриссака в сторону, — несколько слов, поразивших меня.

«Ба», — подумал Бриссак.

— Положение парламента меня беспокоит, а между тем воля повелителя должна быть исполнена.

Великое слово было сказано, и Бриссак почувствовал, что уже не время хитрить.

— Какая воля? — спросил он.

— Надо, — сказал испанец, устремив на лицо губернатора проницательный взгляд, — надо — слышите ли вы? — чтобы сегодня же парламент принял нашу инфанту.

— А если он не примет? — спокойно спросил Бриссак.

Ему дадут двенадцать часов на то, чтобы решиться.

— А после этих двенадцати часов?

— Он должен принять, — сказал герцог.

— А может быть, парламент обратится к парижскому гарнизону.

— Это очень может быть.

— А гарнизон, натурально, будет повиноваться своему губернатору.

Герцог посмотрел прямо в лицо Бриссаку и спросил:

— А губернатор кому будет повиноваться?

Бриссак понял тогда более прежнего, зачем герцог приехал к нему с такой свитой и почему он спросил ключи вперед.

— Я буду повиноваться герцогу де Майенну, — отвечал он с развязным видом.

— Ну, это прекрасно. Сделайте одолжение, оденьтесь. А я в это время велю войти нашему подкреплению, и через час мы поедем вместе к герцогу де Майенну, который объяснится перед вами категорически.

Бриссак поклонился герцогу со своей обыкновенной вежливостью и проводил герцога до самого крыльца. Он был даже так любезен, что особенно поклонился дону Хозе, который отвечал ему иронической улыбкой.

Бриссак встал за своей обсерваторией позади занавесок, когда увидал на своем дворе носилки, появившиеся с конвоем лигеров, солдат и пажей. Лотарингский герб красовался на этих носилках. Из них вышла герцогиня Монпансье, так что герцог Фериа и герцогиня могли разменяться приветствиями, когда он спускался со ступеней, а она поднималась на них, опираясь на руку своего молодого фаворита Жана Шателя.

Эта встреча внушила некоторое подозрение герцогу, потому что он оставил во дворе губернатора дон Хозе Кастиля с отрядом. Зоркий глаз Бриссака сосчитал двенадцать человек. Это не помешало ему побежать навстречу к герцогине и ловко избавить ее от неприятности хромать заметным образом. Герцогиня также оставила внизу двенадцать человек, которые дружески смешались с испанцами.

— Любезный Бриссак, — сказала она, когда они остались одни, — я приехала открыть вам свое сердце. Мы ведь старые друзья.

— Еще не такие старые, — сказал граф с убийственным взглядом.

— Беарнец к нам подходит, испанец нас забавляет, парижане колеблются, надо нанести большой удар.

«И она тоже», — подумал Бриссак.

— Надо помочь мне принудить парламент посадить на трон моего племянника Гиза.

— Э! Э!

— Разве вы с этим не согласны?

— Вы знаете, герцогиня, что я всегда согласен с вами, но это трудно. Испанцы также хотят французского трона.

— Это не самое трудное, потому что испанцы помогают нам выдать замуж инфанту, не догадываясь о том — с их фантазией! Но надо де Майенна заставить согласиться обвенчать его племянника. Он не поддается на это, а между тем без него обойтись нельзя.

— Я думаю, это господин Парижа.

— Неужели? — спросила герцогиня.

— До такой степени, что без него ни один лигер не пойдет…

— Я это предвидела; сделайте мне удовольствие, пойдемте со мной к нему; вы ведь за меня, не правда ли, а не за него?

— Еще бы!

— Вы независимы. О, ваши войска повинуются только вам!

— Хотел бы я посмотреть, чтобы было иначе.

— Этого для меня достаточно. Объявите просто моему брату то, что вы мне сказали, в четырех словах.

— И он согласится?

— Что же ему делать между вами и испанцами?

— Вы ангел ума. Я одеваюсь.

— Я вас жду, — сказала герцогиня, с любезной улыбкой проходя в смежную комнату.

Герцог Фериа воротился и очень удивился, найдя тут еще герцогиню, и еще более удивился, когда Бриссак объявил ему, что герцогиня Монпансье едет вместе с ним к герцогу де Майенну.

Герцог нахмурил брови и хотел задать Бриссаку несколько вопросов, но тот уже подал герцогине руку, обтянутую перчаткой. Он повел ее к носилкам, сам сел на лошадь, и три отряда отправились к отелю де Майенна. Мы говорим «три отряда» единственно из вежливости к парижской партии, потому что ее представлял только Бриссак, лакей и солдат.

Дорогою Бриссак свободно разговаривал то с герцогом, то с герцогиней, подмигивая ей, улыбаясь ему, так что привел в восторг обоих.

Приехали к де Майенну. Там странное зрелище представилось глазам трех партий. Слуги седлали лошадей, носили сундуки и портфели; множество людей сталкивалось на лестнице, все двери были открыты; везде царствовали беспорядок, деятельность, суматоха.

— Что это значит? — спросил герцог Фериа.

— Мы сейчас узнаем! — вскричала герцогиня Монпансье, поспешно всходя на лестницу, которая вела в кабинет ее брата.

Она нашла герцога совсем одетым; его огромное брюхо было стянуто портупеей, на голове была шляпа; он только что запирал шкатулку, которую брал его камердинер. Герцог де Майенн, несмотря на свою страшную полноту, был проворен, и глаза его блистали неиссякаемым огнем под густыми бровями.

— Это моя сестра! — закричал он с притворным удивлением, увидев буйную герцогиню. — И герцог Фериа!.. Здравствуй, сестра. Герцог, я кланяюсь вам. А, это ты Бриссак.

Говоря таким образом, де Майенн застегивал плащ и надевал перчатки.

— Вы как будто уезжаете, брат, — сказала герцогиня.

— Мы недолго вас задержим, — сказал испанец.

— Да, — спокойно отвечал де Майенн, — я уезжаю.

— Вы желаете, чтобы мы подождали вашего возвращения? — вскричал герцог Фериа.

— Вам пришлось бы ждать слишком долго, — отвечал де Майенн с тем же спокойствием.

— Куда же вы едете, монсеньор? — спросили оба гостя с беспокойством.

— В Артура.