Автострада запредельности - Джон Ченси

– Карл, – сказал я, – твое летающее блюдце было похоже на то, на котором мы сейчас летим?

– Не-а, но готов поклясться, что оно летало так же быстро, как и это.

– Я должен попытаться сориентироваться по звездам, – сказал Сэм.

Теперь иллюзия скорости пропала, поскольку не было никакой возможности визуально сопоставить ее с какой-либо точкой отсчета. Но даже звезды, словно отдаленные декорации, казалось, слишком быстро перемещались, пока мы пролетали мимо. Если Сэм не ошибся в расчетах, то мы должны были покинуть пределы местной солнечной системы и выйти в межзвездное пространство через несколько часов, максимум через день.

– Иисусе Христе, – это все, что мог сказать Шон, выглядывая в иллюминатор. – Иисусе Христе.

– Ну ладно, экипаж, – сказал я, – что вы обо всем этом думаете?

– Если «жуки» могут летать, – подивился Карл, – то почему они ездят по Космостраде?

– Хороший вопрос, – ответил я. – Но я никогда не сомневался, что «жуки» могут делать все, что им заблагорассудится. Наверное, они держатся Космострады по их собственным, им одним понятным соображениям. А они… кто знает, какие они.

– Звезды, – сказал Юрий, наклонившись вперед на своем сиденье и глядя из переднего иллюминатора.

Звезды впереди приобретали явный фиолетово-голубой оттенок, и прямо перед нами они начали исчезать.

– Мы приближаемся к скорости света, – сказал Юрий. Он вздохнул и откинулся назад. Выражение лица у него было не то озабоченное, не то перепуганное. – Может быть, я просто теряю здравый смысл. Схожу с ума.

– Погоди, не сходи, – ответил ему я, но я понял, что он имеет в виду. Человеческий разум в состоянии воспринять только ограниченное количество чудес, прежде чем он начинает проситься в отпуск. Все это путешествие было просто одним длинным нападением на здравомыслие, и наши мозги отказывались воспринимать дополнительную информацию.

– У кого-нибудь есть какие-то соображения, – спросил я, – насчет того, куда нас везут и почему?

– Мне-то казалось, что мы до дыр истрепали этот предмет за последний месяц, – ответила Сьюзен. – Разве нет? Я хочу сказать, что сперва мы считали, что нас тащат в тюрьму, построенную «дорожными жуками», затем думали, что обратно, в земной лабиринт, потом посчитали, что к строителям Космострады, а теперь… Господи, да как можно строить какие-то гипотезы? Что строителям дороги делать вне Космострады?

Джон сказал:

– Мне кажется, что в этом месте нам придется избавиться от всех обычных предположений, которые когда-либо выдвигались относительно Космострады и тех, кто мог ее построить. По крайней мере, мне всегда казалось, что ни одно из объяснений не было достаточно удовлетворительным.

– Вот именно, – сказал Юрий. – Всегда почему-то считалось само собой разумеющимся, что Космострада – это дело рук какой-то исчезнувшей цивилизации. Но только подумайте! У нас есть система дорог, которая ведет в никуда. Вдоль нее нет никаких руин или городов, которые показывали бы, что эта дорожная система когда-либо использовалась теми, кто ее построил. На ней всегда были патрульные машины. Но теперь мы знаем, что это не патрульные машины, а патрульные существа своего рода. Джейк, мне кажется, сказал лучше всех, когда он сравнил их с чиновниками. «Дорожные жуки» были созданы для того, чтобы дорога всегда оставалась проезжей и относительно безопасной… для нас же. Я всегда считал, что Космострада была построена для того, чтобы сократить невозможно большие расстояния, которые разделяют разумные расы во вселенной. И больше ни для чего.

– Но почему мы сейчас сошли с дороги? – спросил Джон.

Юрий пожал плечами.

– Мы же увидели, все это видели, как Космострада породила новый цилиндр.

Джон кивнул.

– Разумеется. Он все еще сооружается.

– Мы на объездной дороге, – вставила Сьюзен.

– Очень хорошее сравнение, Сьюзен, – сказал, улыбнувшись, Юрий.

Джон нахмурил лоб и приставил длинные пальцы к вискам. Он потер виски, словно пытаясь избавиться от назойливой мысли или головной боли.

– Так все перепуталось, – пожаловался он, – послушай. Ты только что сказал, что Космострада никуда не ведет. Но мы только что провели почти месяц, на Дороге Красного Предела. Я понятия не имею, куда мы можем направляться, но мы наверняка куда-то направляемся, и мне все время кажется, что Космострада Красного Предела была построена исключительно для того, чтобы нас туда привести.

Юрий наклонился вперед и подпер подбородок руками, брови его озабоченно подергивались.

– Да, – сказал он, – да, кажется, что все именно так, правда? Ты совершенно прав, Джон, и мне приходится признать, что это совершенно подрывает мою теорию.

Он резко выпрямился и ударил себя кулаком по бедру.

– Но, черт возьми, если строители дороги хотели, чтобы люди поехали по предписанной для них дороге, почему же они не сделали эту дорогу такой, чтобы всем было ясно, что по ней надо, ехать? Зачем эти тупики, эти закоулки, неясность, непонятность, вся страшная проклятая путаница?!

Пока он говорил, все накопившиеся мучения последних двух лет и скука и неуверенность последних четырех недель восстали в нем из того места, где они прятались, где они варились и тушились в собственном соку под давлением, пока не настало время выпустить пар.

– Черт побери все это, я провел полжизни, пытаясь найти какой-то основной принцип, какой-то след, зацепку, пытаясь пролить хотя бы лучик света на всю проблему, и все время это было похоже на то, как если бы я просто бился головой о дорогу. Иногда мне кажется, что я просто был дураком – но это не имеет значения. Это был мой добровольный выбор – я его сделал, и мне с ним жить. Но вопрос-то все еще остается! Он не пропал никуда и никуда не ушел. – Он ударил кулаком по подлокотнику, а голос поднялся до крика. – Если эти долбаные строители Космострады хотели, чтобы мы ехали по их гребаной дороге… – Он стал все сильнее колотить по креслу. – Почему же, чтоб им всем гореть в АДУ, они не дали нам хоть какой-нибудь КАРТЫ?!

Последний удар по подлокотнику едва не отломил его.

После грозной паузы Сэм стал смеяться. И это завело нас всех.

Юрий посмотрел на нас всех, обвел нас широко раскрытыми глазами. Потом он быстро обмяк, а гневная краска в его лице перешла в краску стыда. Он откинулся в кресле в полной беспомощности и тоже начал смеяться.

Мы провели примерно две минуты в диком хохоте, пока не протрезвели, сообразив, что Юрия от смеха стало заносить в истерические слезы. Зоя встала, зашла ему за спину и стала массировать ему плечи, гладить по спутанным волосам.

Юрий вытер глаза затрепанным, грязным рукавом.

– Простите меня, – сказал он, и голос его прерывался от раскаяния. – Друзья мои… вы должны меня простить…