Диссидент-3: Дайте собакам мяса - Игорь Черемис

Всё равно я на их условия не соглашусь, – я демонстративно посмотрел в окно. – А они, боюсь, не смогут предложить мне ничего другого. Обидно, конечно, уходить вот так, но это лучше, чем наступать себе на горло.

– Вить, а в чем там дело-то было? – наконец спросил он.

Я ждал этого вопроса чуть раньше.

– Они решили выиграть битву и проиграть войну... – сказал я. – И извини, большего сказать не могу. Но это связано с разработкой диссидентов.

Макс помолчал.

– Тебе-то что? – всё же спросил он. – Ну решили и решили, на то оно и начальство, чтобы что-то решать.

– Потому, Макс, что обидно проигрывать, когда в обоих случаях можно выиграть, причем не по очкам, а чисто. Но на тот уровень, где принимают решение, мне хода нет, а Юрий Владимирович вряд ли примет мою сторону. Кажется, он даже не понял, что я пытаюсь доказать. Но вообще обидно, когда связывают за спиной руки, чтобы я не мешался под ногами, когда они будут препарировать этого Якира.

– А я слышала про Якира, – вдруг вмешалась Татьяна.

Мы оба недоуменно посмотрели на неё.

***

До этого Татьяна не сказала ни слова, но внимательно слушала наш разговор. Я был уверен, что она всё-таки волновалась, потому что ситуация действительно была неординарная. Я не стал просить её уйти – по целой куче причин, среди которых, наверное, главным было показать приятелю, что я не считаю наш с ним разговор относящимся к работе. При этом я не сомневался – попроси я девушку об этом одолжении, и она спокойно отправилась бы в комнату, где ещё и телевизор включила бы погромче. Но я посчитал правильным не заставлять её скрываться в том доме, который теперь был и её тоже. К тому же, если бы Максу нужен был приватный разговор, он бы позвал меня на улицу.

– От кого? – спросил я, хотя заранее предполагал ответ.

– От Во... от Володи, – она запнулась, но быстро собралась. – Он говорил, что Якир – очень смелый и отважный человек.

– Татьяна про Высоцкого, – пояснил я для Макса, который был не в курсе всей истории наших с ней отношений. – Она актриса театра на Таганке, работает с ним вместе.

– Работала, – Татьяна мягко поправила меня и вернулась к плюшкам.

– Работала, – охотно поддержал я. – Но он ошибался. Петр Якир – сломленный непростой жизнью человек, который никак не может оставить прошлое в покое. Впрочем, к делу это не относится. Сейчас он нарушает закон, так что, к сожалению, Комитету приходится им заниматься.

Татьяна промолчала, а Макс недоуменно посмотрел на меня. Ну да, у нас не было принято вот так запросто делиться с домашними какими-то рабочими подробностями. Но я тоже – «работал», поэтому считал себя свободным от некоторых ограничений.

– Макс, всё нормально, – я не был в этом уверен, но говорил твердо. – Я теперь свободный человек... жаль, конечно, но я честно пытался вразумить Юрий Владимировича, просто он голос разума в моём лице не услышал.

– Да, дела... – сказал Макс и тоже потянулся к тарелке с печеньем. – Кажется, такого у нас ещё не было.

– Не было, – с легкой гордостью сказал я. – Хоть тут я успел первым.

***

Макс задержался у нас часа на три, и всё это время мы буквально переливали из пустого в порожнее. Судя по всему, у него не было задачи убедить меня в ошибочности моего поступка, а приехал он ко мне по собственной инициативе, но это мало что значило. Формально я тоже был для него посторонним, с которым по рабочим вопросам следует говорить очень осторожно, аккуратно подбирая слова. Да и мне самому влезать в дела Комитета тоже было не с руки, хотя вторая форма секретности останется со с мной ещё