Альянс Нерушимый - Александр Борисович Михайловский

в мозгу. После этого на руках у нас остались двадцать миллионов несчастных женщин и девочек, старших из них Батя нарек своими сестрами, а младших любимыми приемными дочерями.

— А разве они, эти женщины, не деградировали за сто лет такого кошмара? — с сомнением в голосе спросил Лев Гумилев.

— Нет, — ответил я. — Демон хотел вкушать ужас и смерти полноценных личностей, а не скотоподобных существ, ведь тогда их некротическая энергия ничем не отличалась бы от той, что образуется при забое баранов. Более того, все это время на племя отбирали самых красивых, здоровых и умных девочек, чтобы в потомстве усиливались именно эти качества. Ну а потом в тот мир пришли мы и разом сгребли со стола весь банк. Крупье мертв, игра закончена. Поскольку жить в городах, заброшенных за время владычества демона, можно было с тем же удовольствие, что и на кладбище, поселился я в репродукционном лагере Шантильи, километрах в тридцати на запад от бывшего Вашингтона. Девочки, которых вы видели, во времена правления демона состояли вналожницах при коменданте этого лагеря, а потому обитали в доме, который я занял под свою штаб-квартиру. Сначала я оставил их в качестве приживалок с неопределенным статусом, потому что в казармах их бы просто убили, а потом мы с женой приняли решение приблизить их к себе, чтобы на их примере разобраться в том какую политику строить в отношении всех остальных. Ведь это были типичнейшие представительницы своей страты, за которыми даже не требовалось далеко ходить. Об этом решении мы не пожалели ни в личном плане, ни как император с императрицей, ибо выработанная на их примере политика оказалась верной, точной и своевременной.

— Да, — произнес Лев Гумилев, — девочки любят вас как брата, и это было видно даже такому постороннему человеку как я.

— А я хочу сказать, Сергей Сергеевич, что вы и в самом деле уникальный человек, — утерла непрошеную слезу Наталья Викторовна. — Нет в вас никакой злобы, а когда вы рассказывали о своих сестренках, то я видела, что от вас исходит незримый свет.

— Враги считают меня суровым, непреклонным и даже свирепым, ну так на то они и враги, — ответил я. — А сейчас давайте пить чай. Кобра, организуй кипяток.

И вот после того как все уже сделали по первому глотку горячего ароматного напитка Лев Гумилев вдруг хитро прищурился и сказал:

— А теперь, Сергей Сергеевич, так как вы уже добились того чего хотели и расположили нас с Наталинькой к себе насколько это возможно, скажите же, наконец, что вы хотите от старого ученого идеи которого принимаются научным сообществом буквально в штыки.

— Мне нужна строго научная единая теория социальных последовательностей, — прямо ответил я, — и слово «научная» тут главное. Это должно быть точное и безошибочное описание всех общественных явлений происходящих в человеческом обществе от каменного века до галактических цивилизаций пятого уровня, также как теория Всемирного тяготения сэра Исаака Ньютона описывает взаимодействия между космическими телами. Сейчас над этим вопросом работают Карл и Женни Маркс, а также оба товарища Ленина, но как только дело выходит за границы политэкономии капитализма, эти деятели утрачивают почву под ногами и начинают плавать в обилии фактического материала. А это неправильно. Я не собираюсь никого отстранять от работы, но научную команду на этом направлении следует усилить и вы, доискивающийся до причин, а не только описывающий следствия подойдете для этого лучше всего.

После этих слов Лев Николаевич даже покачнулся и прикрыл глаза, будто после удара по голове.

— Да, — сказал он, отдышавшись, — так ПРИХОДИТ слава мира. Вот только что ты был ученым, признанным специалистом, но чьи теории воспринимались коллегами не более как чудачество, и вдруг приходит некто могущественный, говорит, что ты достоин, и возводит на высокую гору, откуда видны все царства и прошлого и будущего. Соблазн невозможный. Однако, пожалуй, я гордо откажусь, потому что не считаю для себя возможным работать в одной команде с перечисленными вами господами. Натерпелся я от их последователей по самый край жизни.

— Лев! — воскликнула Наталья Викторовна. — Да что ты говоришь⁈

— Я уже семьдесят три года Лев и говорю то, что думаю, — ответил ее супруг. — Думаю, что Господь даст мне сил устоять перед любыми посулами!

— Амбец! — сказала Кобра. — Спасайся, кто может. Сейчас начнется!

И в самом деле, почувствовав сопротивление собеседника, проснулся мой внутренний архангел, решивший своими глазами глянуть на упрямца, и поминание Господа придало этому процессу особую энергичность. Ощущение щекотки в темени и неземной свет от вспыхнувшего в полный накал нимба затапливает комнату.

— Господь тоже здесь, — откуда-то сверху звучит громыхающий голос. — Это Он сделал тебе предложение устами своего Специального Исполнительного Агента, а ты, несчастный, его отверг, бросил протянутый тебе хлеб на землю, исходя исключительно из своих личных заблуждений и предубеждений…

В этот момент я опомнился и усилием воли втянул разбушевавшегося архангела внутрь себя, а энергооболочка еще и прокомментировала это действие мыслью про молодых да ранних, которые лезут в пекло поперек батьки. И в самом деле, ну нельзя же так грубо разговаривать с пожилыми и не очень здоровыми людьми и натерпевшимися в жизни от разных неприятных особенностей советского исторического процесса. Вот хватит Льва Николаевича сейчас по голове Инфаркт Миокардович и что потом делать будем, не говоря уже и о том, что быть причиной смерти хорошего человека мне не хочется категорически. А такой исход не исключен, пациенту плохо уже сейчас и с каждой секундой становится только хуже.

— Лилия, — уже обычным человеческим голосом бросил я в пространство, — ты мне нужна!

Хлоп и мелкая божественность уже тут как тут, по счастью не с ногами на столе, а позади Льва Николаевича.

— Я здесь, папочка, — заявляет она, — кого тут нужно вылечить?

— Вот этот человек, — сказал я, — только что своим упрямством вызвал неудовольствие моего внутреннего архангела, и это не прошло ему даром. Делай что хочешь, но пациент должен быть жив, здоров и вполне вменяем. А потом мы с ним снова поговорим, только уже без разных спецэффектов.

— Вы, русские, все большие упрямцы и ты, папочка, не исключение, — произнесла Лилия, накладывая ладони на виски Льва Николаевича. — Идет тяжело, но вполне преодолимо. Кыш, противный, кыш, кыш, кыш.

Сразу после начала этой процедуры бледное