Покоренные страстью - Вирджиния Хенли

— Тина! — С бьющимся сердцем Дуглас подскочил к ней.

Утерев слезы, Огонек попыталась ему улыбнуться.

— Я только что узнала о Малкольме. Ада думала, что ты уже все мне рассказал. Почему ты молчал?

— Ты и так достаточно настрадалась, потеряла ребенка из-за того, что эта старая скотина отравила вино. Ему повезло, что он умер сам, потому что иначе мне пришлось бы убить его, — твердо сказал Рэм.

— Уже было две смерти, значит, будет еще одна, — с влажными глазами произнесла Тина.

— Суеверия, — решительно возразил лорд. — Нечего тебе хандрить, я попросил мсье Бюрка прислать чего-нибудь эдакого.

Ада с большим подносом постучала в дверь. Рэм впустил ее и, поблагодарив, поставил поднос на стол. Александр и Дамарис стояли у входа. Алекс протянул руку, удерживая жену рядом с собой.

«Мы не будем врываться в их спальню, — твердо сказал он. — Завтра они опять уезжают».

«Я должна знать, не поссорятся ли они снова», — настаивала Дамарис.

Александр покачал головой.

«Я бы ни за что не потерпел, если бы кто-то нарушал наше уединение, и ты тоже, дорогая».

Дамарис вздохнула.

«Ты, конечно, прав».

«Если они любят друг друга, то пройдут через это трудное время, так же, как и мы».

«Ты всегда прав, мой господин? И как это ты только не лопнул, не имея возможности высказать все правильные слова?» — поддразнивала его жена.

«Да, 16 лет молчания доказывают мое терпение, ну уж теперь хватит!»

Дамарис с визгом кинулась прочь, зная, что Алекс последует за ней.

Рэм подвинул два кресла ближе к огню.

— Здесь тебе будет тепло и удобно.

Он подал ей тарелку супа с омарами, сливками и бренди. Тина решила, что еще никогда не пробовала ничего вкуснее. Дуглас позволил ей поднять все серебряные крышки, обнаруживая все новые шедевры кулинарии мсье Бюрка. Огонек разглядывала расплавленный сыр бри, украшенный зеленью и окруженный поджаристыми хлебными палочками. Он таял на языке, как нектар, оставляя нежный привкус. Леди Кеннеди вздохнула в полном восторге, принимая из рук жениха последний кусочек. Подняв следующую крышку, она увидела копченые свиные ребрышки с можжевеловыми ягодами. Тина лишь слегка попробовала деликатес, а Рэм насладился им сполна. Десерт выглядел слишком великолепно, чтобы просто его съесть.

— Мм, шоколад. — Огонек произносила это слово точно так же, как ее повар-француз.

Абсолютно одинаковые трюфели были увенчаны золотистыми шапочками взбитых сливок. Закрыв глаза, молодая женщина откусила кусочек, потом, облизнувшись, протянула другой трюфель Дугласу. Лорд помотал головой.

— Я настаиваю. — Невеста держала шоколадное чудо у самых его губ.

Чтобы доставить ей удовольствие, лорд съел кусочек десерта и сразу же потянулся за вторым.

— Невозможно оторваться, просто слюнки текут. Этот повар — настоящий волшебник.

Тина была довольна, что Рэм оценил способности мсье Бюрка. Со смехом в глазах она следила, как трюфели исчезают один за другим.

Взгляд лорда не покидал лица его невесты.

— Ты счастлива? — пробормотал он.

— Сейчас, в эту минуту — да, — правдиво ответила Тина.

Он опустился на колени перед ее креслом.

— Эта минута и есть все, что мы имеем. — Его руки скользнули в широкие рукава ее халата, гладя плечи женщины. — Осталось еще одно блюдо, — напомнил Дуглас.

— Я не смогу больше проглотить ни кусочка! — воскликнула она, но все же приподняла крышку с последней небольшой тарелки. У нее перехватило дыхание при виде спрятанного там ожерелья из изумрудов и бриллиантов. Дрожащими пальцами Огонек подняла украшение и тысячи маленьких радуг заиграли вокруг нее в пламени свечей.

— Ой, Рэм, когда ты это купил?

— В тот самый день, когда потратил на тебя целое состояние. Ты еще изображала из себя любовницу.

Закинув голову, Тина рассмеялась.

Хором они сказали:

— По крайней мере, у тебя есть чувство юмора!

Внезапно Тина ощутила комок в горле. Она приложила ожерелье к шее, но лорд взял его из ее рук и, подняв огненную копну волос, застегнул украшение, а потом усадил свою невесту перед зеркалом. Мерцающее зеленое пламя изумрудов было словно специально зажжено природой для рыжей женщины. Руки Дугласа протянулись, чтобы снять с нее халат, но он знал, что, увидев ее наготу, не сможет больше контролировать себя. Этой ночью Тине нужна его нежность, а не его страсть.

В зеркале женщина видела огромную, мощную фигуру, склоняющуюся над ней. Вместе они походили на сказочную пару. Рэм, как некий мифический герой, был послан, чтобы защитить ее. Слезы вновь покатились по щекам Огонька. Подняв свою невесту, лорд отнес ее в постель, потребовав суровым голосом:

— Пообещай мне, что никогда больше не станешь плакать.

Задыхаясь, Огонек постаралась взять себя в руки.

— Пообещай! — повторил он.

Она кивнула, прикасаясь к его щеке.

— Я обещаю, — прошептала леди Кеннеди.

Всю ночь Дуглас крепко обнимал ее. Он чувствовал, что его сила все еще нужна ей. Тина прижималась к мужчине, не отодвигаясь даже в глубоком сне.

Валентине ужасно не хотелось путешествовать в фургоне, когда все, включая Аду, ехали верхом. Единственное, что удерживало леди в теплом гнездышке на перине, была мысль: таково желание ее жениха. Как только он подъезжал к ней осведомиться, все ли в порядке, Огонек изображала милую улыбку и пыталась побороть плохое настроение.

Камнок лежал не более чем в 20 милях от замка, но тем не менее вся их процессия добралась туда только к вечеру, и Рэм решил провести в селении всю ночь. Впервые Тина увидела Черного Дугласа глазами других людей. Население городка, от лорда до последнего крестьянина, взирало на него, как на Бога. «Лорд-мститель» был для них чудесным спасителем, который привез еду их детям и корм для скота, лекарства, мази и бинты для раненых и обожженных. Он доставил золото, чтобы купить новое убранство для церкви. Он прислал своих людей, которые помогали починить обгоревшие дома. Но самое главное, он привез с собой надежду. Надежду на то, что враг будет наказан: Сорвиголова выследит его, и тот поплатится за их страдания, Дуглас отомстит за все! Мужчины подходили к нему, чтобы пожать руку, женщины целовали своего избавителя, дети застенчиво разглядывали благородного лорда. Огонек видела, как он подхватывает то одного, то другого малыша, тискает их, треплет по волосам, что-то на ухо шепчет, и серьезные детские мордашки расплывались в улыбках. До этой минуты Тина и не подозревала о его любви к детям. И вдруг еще одно открытие потрясло ее: она безумно любит Рэма! Значит, вот какая она, любовь — дикая, страстная, всепоглощающая, такая же сильная, как ненависть. Нет, еще сильнее. «Любовь» — это слово было слишком бледным, слишком ручным, чтобы передать то чувство, что связывало их. Оно больше напоминало безумие и насилие, чем здравомыслие и покой. Это было первобытное, необузданное, безрассудное и непобедимое чувство.