Операция «Призрак» - Виктор Глумов

– Здесь, в Слите, сто пятнадцать человек русских, в столице аж тысяча.

– Больше всего людей какой национальности?

– Шведов. Они ж тут жили. Их и сейчас почти половина. Англичан много, немцев много. Американцев мало, их до сих пор никто не любит. Французов по количеству как и наших.

– Это хорошо, перед тем как пойти сюда, я изучал шведский по книгам.

Зажурчала вода, текущая из чайника в чашку. Фридрих записал свое прозвище, он давно перестал себя ассоциировать с Андреем Фридрихсоном, протянул журнал Беркуту, тот принялся царапать карандашом по бумаге.

– Какой ты молодец! – восхитилась Лана, кокетливо поправила жидкие волосенки.

– Мы устали с дороги и с удовольствием прилегли бы, сейчас мы просто не в состоянии вести беседы.

– Какая жалость, – вздохнула она. – Вы ж не вернетесь из столицы. Все остаются там.

– Запишитесь, и вам покажут комнату, – проговорил старик, придерживаясь за поясницу, прошаркал к чайнику, завис над ним.

– Вы присядьте, в ногах правды нет, – посоветовал Яр, но Кощей покачал головой.

– К сожалению, я не могу этого сделать: спина разболится еще больше. Спасибо за заботу, молодой человек!

Последним записался Леший, встал и обратился к Красицкому:

– Веди нас в нашу комнату. И оружие верни, а то неуютно как-то.

Поставив журнал на место, Красицкий направился к двери, говоря на ходу:

– Идем за мной. Оружие вам вернут только после того, как вы получите инъекцию. Не переживайте, никто вас не тронет.

Фридрих думал, их поселят отдельно друг от друга, но вопреки ожиданиям выделили комнату квадратов в тридцать, с батареями под окнами и имитацией камина. Не поверив своим глазам, Фридрих шагнул к батарее и положил на нее руки: теплая! Как в старые добрые времена! Казалось бы, все хорошо, но жизнь на материке напоминала больного проказой, который мучился, но продолжал существовать. Здесь же цивилизация походила на смертника в коме: на первый взгляд он полон сил, но стоит отключить аппарат искусственного дыхания, и он умрет.

Красицкий не спешил уходить, ждал, пока гости обустроятся. Порог переступила Лана с чашкой чаю, заказанной Фридрихом. Артон обнял ее за место, где когда-то была талия:

– Дорогая, тебе же сказано: люди устали и хотят отдохнуть.

Женщина возмутилась:

– Но, хозяин! Мне интересно знать…

– Молчи, женщина, они устали, уходи отсюда.

Желание изгнать болтушку насторожило Фридриха, и он подыграл женщине:

– Прямо сейчас мы спать не будем. Лана, если хочешь, оставайся, побеседуем.

Красицкий зыркнул на нее волком, она поставила чашку на стол и ретировалась с протяжным вздохом. Из коридора донеслось ее неразборчивое причитание и реплики «хозяина».

– Как у них все сурово, – проговорил Снег и прогнусил: – «Хозяяяин»! Тьфу. Не нравится мне тут.

Леший метнулся в коридор, убедился, что Красицкий ушел, и разразился гневной тирадой:

– Я не понял, мы что, тут навсегда застряли? Не надо было оружие сдавать. Или пострелять их к мутантовой матери всех…

Фридрих взмахнул руками, постучал себя по лбу и приложил палец к губам. Леший замолчал с открытым ртом.

– У нас не было шансов, их слишком много. Да и куда нам бежать? И чем тебе не понравились эти люди? Лучше жить с мутантами и ждать гостей из анклава?

Ему подыграл сообразительный Снег:

– Нет, видимо, Леший хочет мутировать, да? Можно подумать, ты всю жизнь мечтал о детях. Плевал ты на них! Пусть бабы о них думают, а я жить хочу!

Пока он говорил, Фридрих достал из кармана разгрузки карандаш, показал всем, обошел комнату в поисках бумаги, где можно писать, оторвал кусок обоев за батареей и аккуратно вывел на нем: «Нас прослушивают. Делаем вид, что всем довольны. Мы уйдем отсюда, но не сразу. Укол, скорее всего, придется сделать». Протянул записку Беркуту. Хмурясь, он прочитал ее, передал Яру. Тот скрипнул зубами и закатил глаза, вытянулся на кровати. Снег читал, кивая. Закончив, пожал плечами. Знакомясь с запиской, Леший все больше светлел. Видимо, он поначалу решил, что Учитель предал их.

– Жаль, Радим не дожил до такого момента! Поверить не могу, мечта же! – проговорил он, сделал придурочное лицо и сжевал записку.

Фридрих предположил, что раз население Готланда чуть более чем полностью состоит из бывших фээсбэшников, цээрушников, фэбээровцев и прочей нечисти, то прослушка должна быть, чтобы проверить новеньких на предмет лояльности. Если сразу начнут плести заговор – камень на шею и в море.

– Есть хочется – сил нет, – проговорил Фридрих, рассчитывая, что если их действительно прослушивают, то скоро должно поступить предложение подкрепиться. – И еще. Кто-нибудь заметил, где здесь уборная?

Леший хохотнул:

– Иди на запах. А поесть – да, очень хочется. Придется до утра голодать.

– Пойду поищу туалет, а то припекло уже. – Беркут вышел в длинный коридор с двумя рядами одинаковых дверей, почесал макушку: – Н-да, пойми тут!

Скрипнули петли, и навстречу направился Красицкий, размахивая руками:

– Извините, я разволновался от общения с вами и забыл о нормах приличий, жена меня пристыдила, что я не показал вам, где тут что, и поужинать не предложил. Вы, наверное, голодные.

Фридрих и Яр переглянулись и промолчали, Леший радостно воскликнул:

– Здорово! Мы тут с голоду пухнем. Собрались кого-то отловить и съесть.

Красицкий криво улыбнулся, отводя взгляд:

– Ну, вот и здорово. Угадал. Идем со мной.

На ужин были отбивные с сыром. Снег с интересом наматывал расплавленный сыр на вилку, есть не решался. Яр снимал его с отбивной, Леший ел, нахваливая.

– Если не хотите это, отдайте мне. Вкусно – обалдеть!

– Наша еда была весьма однообразной, – объяснил Беркут.

– Бедные дети! – проговорила Лана, сложив руки на груди.

Расправившись со своей порцией, Фридрих спросил у носатой:

– На острове люди разных национальностей. Как вы уживаетесь и понимаете друг друга? Какой язык у вас официальный?

Лана немного подумала и с радостью ответила:

– Мы живем общинами: славяне отдельно, англичане отдельно… Ну, вы поняли. Официального языка нет. Когда-то пытались ввести английский или шведский, но остальные отказались это принимать. Есть переводчики, с их помощью и разговариваем. Наша община теперь на пять человек сильнее. Здорово!

Женщине было давно за пятьдесят, но вела она себя как девочка. Кто она и как тут оказалась, Фридрих спрашивать не стал. Он догадывался, что ее и Красицкого связывает давняя не только дружба, причем Лана намного старше мужа.

– А почему вы такой… ммм… в возрасте? Люди на материке долго не живут, насколько я знаю, – спросила она с детской непосредственностью.