Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 4. Пьесы - Карел Чапек

Альтер Эго. Эй — «да» или «нет»?

Глас Божий. Слушай!

Бесчисленные мужские и женские голоса. Выкрики, смех.

Слушай!

Глас Божий переходит в торжественный хорал.

Хоры за сценой. Осанна, осанна! Слава творцам!

Сторож (снимает шапку). Праздник у людей.

Благовест и пение стихают.

Глас Божий. Адам-творец!

Адам. Я тут.

Глас Божий. Ты оставишь все, как есть?

Адам. Да! Да! Да!

Глас Божий. Я тоже.

Удар колокола.

Занавес

Белая болезнь[78]

Драма в трех действиях и четырнадцати картинах

© Перевод Т. Аксель

Предисловие

Несколько лет назад мой друг доктор Иржи Фоустка предложил мне такой сюжет: врач, открывший лучи, уничтожающие злокачественные опухоли, обнаруживает, что лучи эти одновременно являются «лучами смерти». С их помощью он становится властелином мира и непрошеным спасителем человечества. От этого сюжета у меня сохранился в памяти образ врача, который каким-то образом держит в руках судьбу людей всего мира. Но в наше время столько деятелей решают или стремятся решить судьбу народов и человечества, что я никогда не прельстился бы возможностью прибавить к ним еще одного, если бы меня не побуждала к этому настоятельно сама наша эпоха.

Один из характерных признаков послевоенного времени — отход от того, что кое-где почти презрительно называют «гуманизмом». Это слово означает благоговейное уважение к жизни и правам человека, любовь к свободе и миру, стремление к правде и справедливости и другие нравственные постулаты, которые, в духе европейских традиций, считались доселе смыслом человеческого прогресса. Как известно, в некоторых странах и у некоторых народов воцарился совсем иной дух: не человек, а классы, государство, нация или раса считаются там носителем всех прав и единственным предметом уважения, но уважения уже чрезмерного: нет ничего выше их, ничто морально не ограничивает их волю и права. Государство, нация, режим наделены всемогущим авторитетом. Личность, ее свобода духа и совести, право на жизнь и независимость фактически и морально целиком подчинены так называемому коллективному, но, по сути, чисто автократическому, на насилии основанному строю. Проще говоря, положение в мире таково: дух политического авторитаризма воинственно противостоит европейской морали и демократическому гуманизму. Из года в год этот конфликт все грознее обостряется на международной арене, но одновременно он — внутренняя проблема каждого народа. Внешне он всего отчетливее проявляется хронической военной напряженностью в нынешней Европе и растущей склонностью решать политические вопросы средствами насилия и убийства.

Правда, нынешнему мировому конфликту можно дать также экономическое и социальное истолкование, можно рассматривать его в биологическом плане — как борьбу за существование. Но самый драматический его аспект заключается в столкновении двух великих антагонистических идеалов: на одной стороне нравственный идеал общечеловеческой гуманности, демократической свободы, всеобщего мира и уважения к жизни и правам каждого человека; на другой стороне — динамический антигуманный идеал власти, абсолютного господства и национальной или иной экспансии, для которой насилие — желанное средство, а человек и его жизнь — только орудие. Пользуясь принятыми ныне терминами, можно сказать, что это конфликт между идеалами демократии и идеалами неограниченной, честолюбивой диктатуры. Именно этот конфликт во всей его трагической актуальности и побудил меня написать «Белую болезнь».

Вместо выдуманной «белой болезни» можно было взять рак или какое-нибудь другое заболевание; но автор стремился, по мере возможности, перенести движущие мотивы и место действия своей пьесы в вымышленную обстановку, чтобы читателю не приходилось думать ни о подлинной болезни, ни о подлинных государствах или режимах. Кроме того, он видит в этой проказе нечто в известной мере символическое — признак глубокого упадка белой расы, — ведь современному человеку такая эпидемия представляется возвратом к чумным бедствиям средневековья. Автор умышленно сосредоточил нарастание драматического конфликта вокруг смертоносной эпидемии. Ведь именно больной, страдающий человек является естественным объектом человеколюбивой заботы, для него особенно важен общественный строй с гуманными нравственными устоями. Два великих мировоззрения сталкиваются, так сказать, над одром больного, и в конфликте их решается вопрос о жизни и смерти прокаженного человечества. Ужасы человеческих страданий, сочувствие к ним не останавливают властолюбца на его пути. А тот, кто восстает против него во имя гуманности и уважения к человеческой жизни, отказывает страдающим в помощи, так как сам неизбежно принимает роковую логику борьбы. И если этот спор придется решать силой оружия, то и во имя мира и гуманности будут неизбежны гекатомбы убийств и смертей. В мире войн сам Мир должен быть суровым и беспощадным воителем. И, наоборот, носитель власти и силы становится одним из тех, кто молит о человеколюбивой помощи, но его сметает неудержимая машина военщины, которую он сам пустил в ход. Именно в этом автор видит безнадежную тяжесть мирового конфликта, который мы переживаем. Это не просто борьба «черного» с «белым», добра со злом, произвола с законностью. В обоих лагерях мы видим великие ценности, безмерную твердость и непримиримость. Но в этой борьбе поставлено под угрозу все доброе и справедливое, вся жизнь человека. В конечном счете низменная и жестокосердная толпа равнодушно давит обоих носителей противоположных начал. Вот оно, человечество, которое гуманист хотел спасти, вот они, массы, которые властолюбец хотел вести к величию и славе! Вот они, твои «все люди», доктор Гален, вот она, ваша нация, Маршал! А мы — мы видим здесь свои исторические конфликты, исход которых неясен, но ясно одно: за них тяжелыми страданиями заплатит Человек. Как бы ни кончилась война, вспыхнувшая в финале пьесы, ясно, что страдающий Человек так и остался неспасенным.

Автор понимает, что этот неизбежный трагический финал — не решение вопроса. Но если говорить о подлинной борьбе, которая разыгрывается в наше время и в нашем мире между подлинными силами человечества, то ведь ее не решить словами; предоставим это решение истории. Быть может, заслуживают доверия будущие поколения, такие люди, как та честная и разумная молодая пара, с которой мы встречаемся в конце пьесы. Но окончательное решение остается за политической и духовной историей, а по отношению к ней мы не только зрители, но участники, которые должны знать, в каком лагере этого напряженного всемирного конфликта обеспечены все права и самая жизнь маленького народа.

Действующие лица

Действие первое. Надворный советник

Надворный советник профессор Сигелиус.

Доктор Гален.

1-й ассистент клиники.

2-й ассистент клиники.

1-й, 2-й, 3-й, 4-й — профессора.

Маршал.

Адъютант.

Генерал. Министр здравоохранения.

Один из свиты Маршала.

Комиссар.

Медицинская сестра.

Репортер.

Журналист.

Врачи, санитары, журналисты, свита.

1-й, 2-й, 3-й — больные.

Отец.

Мать.

Дочь.

Сын.

Действие второе. Барон Крюг

Надворный советник Сигелиус.

Барон Крюг.

Доктор Гален.

Маршал.

1-й, 2-й — больные.

Отец.

Мать.

Адъютант.

Действие третье. Маршал

Маршал.

Его дочь.

Крюг-младший.

Министр пропаганды.

Адъютант.

Доктор Гален.

Сын.

Один из толпы.

Толпа.

Действие первое

Надворный советник

Трое больных в бинтах.

1-й больной. Это мор, да, да, мор! На нашей улице в каждом доме по нескольку больных. Я говорю соседу: «У вас вон тоже на подбородке белое пятно». Он отвечает: «Пустяки, я ничего не чувствую». А нынче у него уже куски мяса отваливаются, как и у меня. Это мор!

2-й больной. Никакой не мор. Проказа это. Называют белой болезнью, а надо бы звать карой божьей… Такая беда не приходит без причин. Бог нас карает.

3-й больной. О господи Иисусе, господи Иисусе, господи Иисусе.

1-й больной. Божья кара! Хотел бы я знать, за что меня карать! Что я в жизни видел? Одну нужду! Хорош бог, который наказывает бедняков!