Принцесса для психолога (СИ) - Матуш Татьяна

Всадник был еще жив и хотел что-то сказать, но сколько не пытался, изо рта вырывался один сип. А потом пошла темно-вишневая, густая кровь и воин потерял сознание. В себя он уже не пришел, и умер к исходу второй короткой клепсидры, не смотря на все усилия шаманки.

Росомаха проснулась от громких голосов, в которых, при всем желании, было не различить привычной почтительности.

— Если все так, как говорит воин из Шариера, тогда почему наш Карек убит в спину твоей стрелой, — услышала она. И, вместо того, чтобы вскочить, плотнее смежила веки и постаралась дышать ровнее.

— Кто такой Карек, я не знаю, — голос Оташи, аскера, оставленного для ее охраны, звучал ровно, и, наверное, только Лесс могла понять, что он не на шутку обеспокоен, — и у меня не было причин его ненавидеть.

— Ты лжешь, пришлый, — припечатал первый голос, — Ты знал Карека и ненавидел его! Ведь это он отозвался непочтительно о твоей кесаре. Той самой, которую Священный посадил за стол наравне с мужчинами…

— Постой, — Росомаха почти увидела, как Вала вскидывает руку. — Ты хочешь сказать, что убит сын калафа?

— Твоей стрелой!

— На ней написано мое имя? — насмешливо спросил Оташи. Видно, спор с дураком его все же разозлил, — а там, случайно, не написано, как я это сделал, если весь день пробыл на глазах воинов хассэри, а всю ночь проспал в доме и не выходил за границу вашего города. Или дозорные ваши спали? Тогда ничего удивительного, что ниомы постреляли вас в спину.

— Молчи, предатель, не оскверняй своей ложью камни заповедной долины, — прошипел первый голос и помимо злобы в нем прозвучала настоящая боль, — Мы приняли вас как друзей, ваш кесар переломил хлеб с нашим калафом — как Небо не поразило вас всех?

— Как оно не поразило тебя за твою феерическую тупость, — хмыкнул Оташи. Он уже успокоился и чем-то зашуршал.

— Куда ты собрался, предатель? Бежать решил?

— На двор мне нужно. С "подлыми предателями" тоже иногда случается, особенно с утра. Подождешь? А то можешь проводить… и подержать.

Голоса стихли. А Росомаха лежала неподвижно, и в голове ее крутились слова Верны, сказанные лекаркой еще в Шариере: "Кто-то ссорит царей Хаммгана, и, причем, хитро. У одного верблюдов угонят так, чтобы подозрение пало на соседей. У другого дочь украдут…"

Кто же такой хитромудрый добрался до них здесь, на краю света?

За Янга она почти не беспокоилась, белый ассасин если не выкрутится, то удрать-то всяко сумеет. За себя — тем более. На весь город хассэри ее магии, конечно, не хватит — она не Эшери Монтрез и огненный шторм десятого уровня ей вызвать не под силу… Но воздушный щит и плеть как-нибудь наколдует и удержит. И себя прикроет, и Сати.

Вот только воины… Аскеры, которые сопровождали их всю дорогу до предгорий. Им точно придется несладко, и шансов выжить у них чуть больше, чем ни одного.

Росомаха — Старатель удрала бы и назад не оглянулась. В конце концов, они мужчины и воины, и давали клятву беречь Священного и его Равноправную даже ценой своей жизни — вот и пришел срок ее сдержать.

А вот Алессин — кесаре этот поворот не нравился, и чем дальше, тем больше.

Да, воин дает клятву умереть за своего кесара. Но и правитель дает клятву сделать все, что может, для благополучия своего народа. Всего народа, каждого его человечка, в том числе и этих аскеров. Клятва — оружие обоюдоострое.

— Сати! — крикнула она, — помоги одеться.

Но никто не откликнулся… Оташи тоже пропал.

Рабыня обнаружилась за порогом шерстяного дома, бледная, с порванным одеянием и расцарапанными руками, кажется, она пыталась защитить ими лицо. Что ж, хорошая тактика. Лицо не пострадало. Чего не скажешь о самой Сати.

Она лежала головой к порогу. Шамайта, в районе затылка, была пропитана кровью.

Росомаха обвела взглядом компанию мальчишек, лет тринадцати — четырнадцати. Они стояли полукругом, вызывающе близко, а их предводитель, маленький, но дерзкий парнишка в синей алабее и с голыми ногами, прищурясь, смотрел на Росомаху и сжимал в руке камень, поднятый за мгновение до того, как Лесс вышла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Обращаться к мелким волчатам с речью она не стала, просто свила воздушный жгут, спеленала мальчишку, волоком протащила его, орущего, по каменистой земле и закинула в свой шатер. А потом, развернув щит, склонилась над Сати.

Девушка уже потихоньку приходила в себя. Камень всего лишь содрал кусок кожи с головы — крови много, но особой опасности нет, разве что голова покружится. Сейчас бы девушке много пить… но с водой плохо. Ничего, фляга есть, а остальное — калаф этой шайки ей в зубах принесет! Вместе со своей короной.

…Не умеешь держать свой сброд в узде — недостоин править, вот и весь сказ!

Мальчишка зыркал на Росомаху из под челки злыми глазами. Лесс чувствительно пнула его в бок ногой, обутой в мягкую туфлю и придавила носком горло, неопасно, но чувствительно.

— Спрашиваю один раз, — сказала она не гневно, а спокойно и тихо, как человек полностью уверенный в том, что ему ответят, — кто натравил вас, недоумков, на мою служанку. Я освобождаю тебя от кляпа — ты называешь мне имя…

Мальчишка зашипел, как потомок кобры. Был бы у него капюшон, сейчас Лесс любовалась красивым узором на нем. Вот только капюшона не было, а на змеиное шипение у графини Валендорской с детства был один ответ: поймать и сцедить яд.

Она немножко, самую малость усилила нажим:

— Если не скажешь… или хотя бы попробуешь потянуть время, щенок беспородный — думаешь, я тебя убью? Нет, малыш, не надейся. Если бы ты попался моему супругу, может, он и удостоил бы тебя чести погибнуть от его руки. А я не так милосердна. Я тебя куплю у твоих родителей и женю на этой девушке.

Паренек хлопнул черными глазами, не понимая, в чем подвох. Нет, в том, что отец его охотно продаст, и даже много не запросит, он ничуть не сомневался — в семье и так было девятнадцать детей от разных жен и наложниц. Но такое странное наказание?..

— Не понимаешь? — холодно улыбнулась Росомаха, — конечно, где уж тебе. Думать — это не камнями швыряться. Ничего, я объясню. Сати не просто моя служанка. Она — рабыня. А по нашим законам тот, кто берет в жены или мужья рабов, сам становится рабом. Дошло, убогий? Итак — либо имя сейчас, либо ошейник на всю жизнь. И не переживай, твои шакалята тебя не выручат — мой щит им не пробить до зимы.

Лесс убрала ногу с горла мальчишки и щелкнула пальцами, освобождая его от воздушного кляпа.

Глава 45 Ашшимара — и другие неприятности

— Я воин, и я не буду рабом! — мяукнул пацан срывающимся голосом и мгновенно ощутил как кляп, пропавший, было, снова сжимает горло.

— Сати, тебе лучше? Встать можешь?

— Госпожа, приказывайте, — девушка, пошатываясь, подошла к ней.

— Я предложила щенку выбор: честь или свобода. Он выбрал честь.

Сати с недоумением посмотрела на хозяйку:

— И… что я должна делать, госпожа?

— С ним? Что хочешь.

Росомаха произнесла это с настоящим, не наигранным равнодушием. Ей, аристократке Небо забыло в каком колене, было совершенно все равно, что станет с безродным мальчишкой, который — вот ведь безрассудство! — посмел поднять руку на ее человека.

Сати… Сати заметно воодушевилась. Она подошла ближе и тоже ткнула новоявленного раба носком туфли.

Снаружи доносились вопли, но щит их глушил и они совершенно не пугали девушек. Лесс знала, что такой щит сможет держать почти сутки. А Сати просто слепо верила в свою хозяйку, "могучую колдунью из-за моря".

— Что, и лицо ему могу порезать?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Хоть с кашей съешь, — повторила Росомаха, — он тебя обидел и пытался убить. Ты выжила и, с помощью Неба и моей, победила. Раб — твой законный трофей. Кстати, с чего эти щенки на тебя накинулись?

— Не знаю, госпожа моя, — рабыня покачала головой, — Этот… песчаного духа ему в ночные сны, увидел и заорал: "Смерть убийцам царевича!" А потом полетели камни. Но… они не очень меткие метатели, госпожа, — Сати улыбнулась, прикрывая лицо рукавом, — их воинскую доблесть сильно преувеличивают. Ну, или тот амулет, который вы мне велели носить, хорош.