Неизвестная блокада - Никита Ломагин

«... Сейчас мало молиться, нужно принять участие в управлении государством, советская власть отделила церковь от государства, а мы обязаны соединить церковь и государство. Это можно сделать тогда, когда на местах будут не просто старые священники, ничего не смыслящие в политике и в управлении, а люди умные, энергичные.

Церковь надо перестроить так, чтобы она смогла иметь колоссальное влияние на массы, а, следовательно, и на государство. Сделать так, чтобы наиболее правильный ответ и совет исходил от священника и его единомышленников. Тогда прихожане и не только прихожане, постепенно привыкнут видеть в священнике их пастыря, советника и даже старшего товарища и отца. Не становиться сразу же в оппозицию к мероприятиям правительства, а умно растолковать и объяснять их...

Необходимо самым тщательным образом изучать историю партии, конституцию и все остальные материалы, относящиеся к текущей политике с тем, чтобы быть всегда в курсе мероприятий партии и правительства, уметь по-своему толковать те или иные решения, чтобы в нужный момент можно было оружие советской власти направить против самой же власти...

Кого нужно брать в семинарию? Людей обязательно с высшим образованием, не моложе, но и не старше 40—45 лет. Лучше всего интеллигенцию, людей материально нуждающихся, так или иначе обиженных государством. Установить им стипендию в 3000 руб. в месяц и меньше всего учить богословию» (работник епархиального управления)398.

Другие примеры, содержавшиеся в спецсообщении, свидетельствовали о росте интереса к церкви и даже намерении использовать ее в политических целях:

«... В собор сегодня по моему приглашению приходили студентки, мои ученицы. Им страшно все понравилось. Сейчас для молодежи должны быть предоставлены все заботы в церкви. Важно привлечь молодежь к церкви, она ничего не знает о религии, но имеет хотя бы порыв к Богу, остальное все придет в будущем» (Н.С. Л., преподаватель фельдшерской школы);

«...Мое мнение — церковь должна быть во враждебном состоянии с безбожным государством церковь должна нести людям мир и правду, а государство наше держится только на лжи и обмане, роль церкви сдержать их» (А. Ф. К., чл. ВКП(б), служащий палаты мер и весов);

«...Я хожу в церковь, и это мне более интересно. В церкви многие меня знают, хотя бы из молодежи., беседуем, иногда поверяют мне свои мнения и не только религиозного характера, а и больше того, свои воззрения на жизнь, на действительность. У меня даже явилась мысль создать организацию... и подготовить ее для общественной работы под знаком религии, раз религии предоставляется свобода» (Г. Р. В., инвалид Отечественной войны, студент института строительных инженеров);

«...Хотя в институте я и недавно, но замечателен большой сдвиг в сторону религии. Те, которые были совершенно неверующие, начинают заговаривать о религии или молчать, когда видят даже проявление ее, а большинство начинает стыдиться, что не посещают церковь или мало в нее ходят. Сейчас можно не только открыто говорить о своей вере, но и разъяснять сладость молитвы и удовольствие быть в храме и многим другим» (Н. И .Е., студентка медицинского института);

«...Я верующий и я знаю и хочу, чтобы мои надежды оправдались, чтобы духовенство помогло русскому народу избавться от коммунизма. Я надеюсь, Вы, духовенство благословите нас на подвиг для спасения Родины» (В. И. Б., директор Тярлевского депо пожарной охраны)399.

12. Победа и после

Информация органов госбезопасности о реакции населения на важнейшие события 1945 г. проливает свет не только на динамику развития настроений, но и в ряде случаев дает возможность ретроспективной оценки поведения горожан. Это касается, прежде всего, повторявшихся событий, таких, как, например, проведение государственных займов, когда ленинградцы вольно или невольно сравнивали свое отношение к ним в разные периоды блокады.

В 1945 г. УНКВД отметило «патриотический подъем» трудящихся Ленинграда в связи с решеним правительства о выпуске очередного 4-го государственного военного займа и их готовность отдать свои средства на окончание войны с Германией, а также на восстановление разрушенного народного хозяйства. Примечательно, что среди приведенных «характерных высказываний», должных, по мнению составителей документа, подтвердить «патриотический подъем» (заем победы, необходимость скорейшего окончания войны и восстановления), были названы мотивы, которые на самом деле свидетельствовали о существовании других настроений.

Во-первых, уже в военное время выявилось наличие довольно негативного отношения к союзникам — часть интеллигенции, предвидя сложные переговоры о послевоенном устройстве, полагала нецелесообразным ослаблять свои переговорные позиции, беря взаймы у союзников. Во-вторых, и это вполне естественно, лейтмотивом многих комментариев о займе было негативное к ним отношение в период войны и, одновременно, безвыходность положения (с правительством бесполезно спорить, лучше сразу отдать свои деньги). В-третьих, сам факт проведения займов интерпретировался как неспособность или нежелание (по внешнеполитическим причинам) государства изыскивать необходимые средства за рубежом («на нас сейчас смотрит весь мир» и т. д.).

«...Как бы ни было сейчас нам трудно сейчас, но лучше провести у себя заем, чем занимать средства в Англии и Америке» (профессор Института усовершенствования врачей М.А.Мухаринский).

«Заем прошел легко и дружно. Люди у нас так привыкли к этому, что перестали даже смущаться и возражать. Впрочем, за время войны убедительность и необходимость займа стали так красноречивы, что доходят до самых отсталых людей» (засл. артист республики В.Я Сафронов).

«Война кончается. Пусть наши деньги помогут неимущим получить кров, одежду, пищу. Никогда, кажется, я не подписывалась на заем с такой охотой, как сейчас» (член СП, поэтесса Л.Попова).

Наряду с этим были зафиксированы «отрицательные высказывания», суть которых сводилась к необходимости возложения бремени по восстановлению разрушенного хозяйства на побежденную Германию, а на собственный народ, столь сильно пострадавший в период войны, принудительный характер и чрезмерность сумм подписки на заем.

«Опять надо подписываться на заем и это несмотря на то, что наши войска в Германии и нам досталось там столько богатства. Опять снимут с нас последнюю шкуру»;

«Начали нас опять раздевать. Вместо того, чтобы после снятия блокады облегчить наше положение, вытягивают последние жилы»;

«Наша страна без займов жить не может. Никакой нам передышки не дают с этими займами. Хочешь-не хочешь, а все равно подписывайся»;

«Правительство наше могло бы снизить сумму займа, ведь и так рабочим сейчас тяжело. Военный налог очень большой и получать приходится гроши»;

«У нас в отношении займа говорят одно, а делают другое. Ведь объявили, что желательна подписка на оклад, а на самом деле на оклад не подписывают — требуют подписываться больше. И так делается везде»400.

УНКВД отмечало, что высказывания по поводу победы носили исключительно патриотический характер401. Успех захватил и не оставил равнодушным никого — даже недовольных режимом. Заслуги лидера превозносились до небес, вклад же народа, естественно, преуменьшался. Победа, действительно, списала все. Характерными высказываниями, отмеченными агентурой, были следующие:

«Германия поставлена на колени. Россия победила сильнейшего врага. Только такая личность, как товарищ Сталин, могла обеспечить нам победу. Я преклоняюсь перед его гениальностью, перед его историческими делами. Он навеки вошел в историю человечества как великий освободитель, мир обязан ему спасением цивилизации от фашизма». В других высказываниях подчеркивалось, что «мы все ему обязаны», что «только один Сталин предсказал этот исход в самом начале войны», что «кое-кто не верил этому, я также не являюсь исключением. Теперь все понимают, как прав был Сталин...»402.

Аналогичные настроения были отмечены военной цензурой. Народ радовался, ликовал, отмечая не только заслуги Сталина, но и Красной Армии. Гордость за свою страну, решившую исход войны, нашла отражение во многих высказываниях. Это противопоставление СССР и союзников было весьма симптоматичным.

«Войну выиграли, прежде всего, мы — наша Красная Армия. Наш Маршал хозяин Берлина. Наш Маршал подписывает акт капитуляции. Наше положение среди мировых держав настолько прочно, что нельзя в истории найти примера для сравнения.».

«... Все страны, в том числе Англия и Америка убедились, что сильнее советского государства в мире не существует»403.

Однако главным было установление долгожданного мира. В одном из писем были такие слова:

« Конец войны, наступило мирное время. Вы только вдумайтесь в эти слова — МИРНОЕ ВРЕМЯ. Поздравляю с великим праздником»404.